но это могло бы стать отличным сюжетом для сериала.
Мы смеялись, пока он не вернулся к теме своей занятости, объясняя, что его компании для него как дети.
– Каждое место – это дитя, за которым нужно ухаживать.
– У тебя правда нет дома? – снова спросила я с вопросительным выражением лица.
– Нет.
Он ждал моего ответа, а я, открывавшая его разные стороны, гадала, что делать с этой.
На нем была бледно-синяя рубашка и белые хлопковые брюки. После пары дней наших прогулок по городу и пикника в парке в послеобеденное время его кожа порозовела.
У меня возник угрожающий вопрос. Его жуткая вездесущность не давала мне покоя.
– Я не понимаю. Где ты хранишь свою одежду? В каком штате тебе выдали водительские права?
Он усмехнулся, и я уже знала, что будет дальше. Он собирался сначала подразнить меня, а затем познакомить с другой феерической стороной себя.
– Моя милая Чарли, – произнес он. – Ты сказала «дом». У меня есть несколько домов.
Это было неудивительно. Такому светскому и искушенному человеку, как Филипп, просто полагалось иметь несколько домов. Но мне было интересно, в какое место я могла бы вписаться. В какое место вписались бы мы вдвоем.
* * *
В те первые недели я часто задавалась вопросом, что же привлекло Филиппа в таком человеке, как я. Хотя мы пришли из противоположных концов спектра, наша встреча произошла где-то посередине. Такой мужчина, как он, мог заполучить любую женщину, которую бы захотел, но он выбрал меня. В каком-то смысле я верила, что наши личные истории связывают и защищают нас. Наши прошлые раны стали источником силы, обеспечивая безопасное и разумное расстояние, создавая непроницаемый щит от будущей боли. Что касается настоящего, в котором мы оказались без всяких усилий, оно было озарено живым и ярким светом.
То, что поначалу вызывало во мне откровенное смущение – моя убогая квартира, скучный родительский дом, моя тихая жизнь за пределами классной комнаты – превратилось в нечто иное. Наблюдение за собственной жизнью глазами Филиппа пролило свет на то, что у нас много общего. У нас было больше схожего, чем различного. Несмотря на весь свой успех, ему ничуть не меньше нравилось сидеть на старомодном диване моей мамы и хвалить ее блюда.
– Кэтрин, – говорил он, – Это лучшая курица терияки, которую я когда-либо ел. Поверьте мне, я пробовал много терияки за свою жизнь.
Он чувствовал себя комфортно и непринужденно, и вы никогда не догадались бы, что ему здесь не место. Мне подумалось, что и без блеска, который преследовал его повсюду, Филипп мог быть самим собой.
Мама очень обрадовалась, увидев его снова.
– Я тоже приложила к этому руку, – прошептала она мне на ухо.
– Не надо, – остановила я ее. – Нельзя произносить это вслух.
Но мы обе знали – она загадала, чтобы кто-то полюбил ее дочь.
– Только не упоминай о папе, – попросила я.
* * *
Мы с Филиппом сидели в моей старой спальне и изучали артефакты моей юности. В окружении детективов о Нэнси Дрю и среди огромных афиш с фильмами я чувствовала себя юной и ребячливой рядом с ним. Филипп листал мои альманахи, и смотрел выцветшие фотографии с пухлыми щеками и ужасными прическами.
Потом мы осматривали город, делали покупки в Ривер-маркет, где он купил мне мой первый снежный шар, а затем отправились в музей Первой мировой войны. Он провел меня по музею моего любимого города моей любимой страны, рассказывая бесчисленное множество историй о героях войны. Мы шли рука об руку через парк Свуп и сфотографировались с животными в зоопарке. Он бросил мне в голову яблоко. Правда. Потому что, как он сказал, именно так признавались в любви в Древней Греции. Я села ему на колени в вагончике канатной дороги и позволила ему обнимать себя, пока не почувствовала, будто мы одно целое.
Я вспомнила фильм «9 ½ недель», где Ким Бейсингер и Микки Рурк после секс-марафона отправились в путешествие по Чикаго под отличную музыку. Романтическая музыка и сцены были такими притягательными, что мне захотелось поучаствовать в чем-то подобном. Филипп смог дать мне это за четыре дня в Канзас-Сити штата Миссури, и мое желание, загаданное в 11:11 и слившееся с желанием мамы, сбылось.
Глава 9
Июль 2018, наши дни
Клиника NAET, Исламорада, штат Флорида
– Ты меня слышала? – спросила Либерти, подходя к моему столу так, что от ее приближения с него слетели листы бумаги. Часы показывали 2:22 пополудни. Я все еще загадывала желания, хотя теперь они были другими. Мир во всем мире. Меньше рака. Я ответила ей, лишь очнувшись от грез и потянувшись за упавшими бумагами:
– Да. Они придут по моей рекомендации.
– Беспокойное утро? – спросила она.
– Можно и так сказать.
– Расскажи мне об этом Джимми.
– Анафилактический шок. Реакция на яйца, арахис и глютен.
– Бедный ребенок!
Я рассказала ей про случай на рынке и про наш визит в больницу.
– Удивлена, что они позвонили тебе так быстро. Люди обычно гораздо более скептичны, – заметила я.
Либерти шутливо отмахнулась:
– Тебе всегда зазывать людей удавалось лучше. Я думаю, это твое благотворное очарование.
Можно подумать, будто я чародейка. Когда мне впервые диагностировали аллергию на миндаль, мама отправила меня к врачу в Канзас-Сити, который провел массу анализов, лишив нас почти всех сбережений. Я вышла из офиса со следами шрифта Брайля на своих руках и спасительным шприцом «Эпипена». До того дня я была здоровой восьмилетней девочкой, у которой в медицинской карте значилась только одна неприятная ушная инфекция.
Внезапно я оказалась под наблюдением врача и нам рекомендовали приходить на дорогостоящие ежемесячные уколы от аллергии. Все свое ранее детство я не беспокоилась о том, что кладу в рот, и ненавидела новые ограничения и то, что теперь мне приходилось быть бдительной.
Я держала при себе «Эпипен» словно свою третью руку, отказывалась от прививок от аллергии и избегала не только миндаля, но и всего, что казалось мне подозрительным. Исключение составила моя новая знакомая Либерти.
Сначала я упорно отрицала ее методы лечения. Но те, кто шли на это, были еще большими чудаками, чем она. Спустя несколько недель ее колдовства, в течение которых я завтракала цветной капустой и картофельными чипсами, а она массировала меня мини-массажером, я могла спокойно есть миндаль. Я никогда больше не буду предвзято относиться к колдовству. Для меня это в прошлом.
– Что за кислая мина, Шарлотта? Тебе удалось поговорить с Филиппом?
Пока она уткнулась своим
