Канзас-Сити одни из лучших ребрышек в стране.
– Есть что-то удивительно патриотичное в том, чтобы стоять плечом к плечу с товарищами, положив руку на сердце. Гордость. Это просто прекрасно.
– Ты же британец, – напомнила я ему.
– У меня есть сердце, Чарли. Оно многое слышит. Многое.
Это объясняло также и то, почему он посещал клубы для подростков почти в каждом городе своего маршрута. Там он обедал с детьми, играл в баскетбол и обсуждал их будущее. Для него эти дни были столь же вдохновляющими и мотивирующими, как и для самих детей.
– Из-за своего бизнеса я мотаюсь по всему свету, Чарли. Как бы вычурно это ни звучало, но везде преобладает бедность. Ни в одной стране, которая отвергает нуждающихся, нет очарования. Я могу тратить на все это огромные деньги, но этим детям нужны люди, на которых они могут равняться, те, кто в них верит. Это куда более продуктивно.
Я наклонилась ближе:
– Держу пари, женщины находят тебя невероятно притягательным, когда ты так говоришь.
– Большинство, да, – сказал он, кусая кукурузный маффин.
– Именно так я отношусь к своим ученикам. Поэтому я и призываю их читать. Это бесплатные каникулы, возможность посетить места, в которых они никогда не были, и, возможно, никогда не смогут побывать. Чтение обогащает их словарный запас, учит лучше писать и говорить. Это мой посильный вклад в то, чтобы изменить мир к лучшему.
Возможно, он этого не замечал, но я точно знала, что теперь мы помогаем нуждающимся детям во многом из-за нашего неполноценного детства. Когда-то мы были такими же детьми.
– Вот это точно сексуально. Ты собираешь волосы в пучок на затылке и надеваешь очки как у библиотекаря? Держу пари, что некоторые парнишки влюблены в тебя по уши.
Боже, каким же он был привлекательным, когда был бодрым… Я погладила его щеки пальцами, испачканными в барбекю, а он их поцеловал.
– Мне нравится, что ты заставила меня ждать, Чарли. Сколько времени тогда прошло? Два дня? Три? Он поднял пальцы в подтверждение своей точки зрения. – Была еще лишь одна женщина, которая заставляла меня ждать, и я на ней женился.
Наташа.
Я слушала, как он говорил о ней, вытирая лицо салфеткой.
Я представила себе супермодель, на фоне которой мои недостатки становились еще заметнее.
– Она жила по соседству с нами. Раньше я пытался наблюдать за ней в окно. Мы безумно влюбились друг в друга после того, как одним летним днем она выстрелила в меня пальцем. Мы поженились в восемнадцать. Развелись в двадцать два. Мы до сих пор разговариваем каждый день.
Когда я слушала их историю, у меня по спине стекал пот. И он не был вызван палящим на меня солнцем или острыми ресторанными приправами.
Он был вызван чем-то другим.
В глазах Филиппа блеснул огонек, как будто он уличил меня в какой-то неотесанности. Но мне было чуждо чувство ревности.
– Тебя это беспокоит? – спросил он.
– А должно?
– Это она бросила меня, – сказал он, – А не я ее.
Его признание повисло в воздухе.
– Я уже не влюблен в нее, – продолжил он, – если вдруг ты об этом подумала.
Я не знала, о чем я думала, но понимала, что хочу услышать больше.
– Она замужем. Пятеро детей и муж-врач.
– Что произошло?
– То, что и всегда, – сказал он, сжимая мою руку и ведя меня через переполненный внутренний дворик. – Ожидания…
В моей голове роились вопросы о Наташе и их неудавшемся браке, но Филипп думал кое о чем другом. О мороженом. Он привел меня в диковинный магазин, известный своими вафельными рожками, где он заказал клубничное мороженое, а я – с кусочками мятного шоколада. Он сказал:
– Ты знаешь, что люди, которые выбирают клубнику – отличные любовники?
Я проглотила холодный кусочек и закатила глаза.
– А еще они интроверты и полностью преданы любимым.
Он взял мою руку.
– А как насчет мятной шоколадной крошки? – спросила я.
– Ты действительно хочешь знать, Чарли?
Я с готовностью кивнула.
– Любители мяты обожают поспорить.
– Это я-то?
Я пританцовывала вокруг него, мороженое стекало с моей руки, сарафан развевался на ветру.
– Я не спорила, когда ты заявился в мою квартиру.
Он взял в руки свой новый телефон и поискал в Google статью о мороженом.
– Вот, послушай, – сказал он. – Любители мяты демонстрируют амбиции, уверенность, бережливость и склонность к спорам. Они не успокоятся, пока не обнаружат потускнение на серебряном подносе.
Я потянулась к телефону и выбрала клубнику: «Любители клубники обычно терпимы, преданы и замкнуты… Поклонники ягодного вкуса также логичны и вдумчивы».
– Здесь нигде не говорится, что они хороши в постели, Филипп.
Филипп убрал стекавшее мороженное губами с моего подбородка. Маленький мальчик и девочка, проходившие мимо со своей мамой, захихикали, и мы рассмеялись в ответ. Мы были так счастливы – я и этот незнакомец, которого я встретила всего несколько дней назад.
– Теперь я знаю, что ты интроверт и сексуальный любитель клубники, но я понятия не имею, куда все же ты должен был улететь в то утро, когда появился в моей квартире. Ты собирался домой?
– Дом, – пожал он плечами, притянув меня к себе, когда мы шли к художественному музею. – У меня нет места, которое я бы назвал домом. В отличие от тебя, Чарли. Как тот дом, который у тебя здесь с мамой.
Мама звонила мне не меньше ста раз после того, как получила от меня загадочное сообщение: «Я знаю, что ты загадала. Думаю, это сбылось».
Моему взору открылась нижняя часть айсберга, и вот уж где все было на славу запутано.
– Я нахожусь в разъездах, Чарли. Постоянно. Я никогда не привязан к одному месту. В Англии у меня не осталось семьи, и я постоянно в пути. Меган такая же. Никаких корней. Никаких привязок. У нее есть девушка в Бостоне, так что полагаю, там и есть ее дом, как ты его называешь. У нас есть бизнес, который мы должны поддерживать.
Если бы я была настоящим любителем мятной шоколадной крошки, я бы заметила предсказуемое потускнение его образа, но этого не произошло. К тому же, меня охватило знакомое чувство. Меня обволакивало едва зародившееся увлечение.
Пострадавшие видят только то, что хотят видеть. Мы шли дальше по многолюдной улице.
– Знаешь, я ведь тогда подумала, что она твоя любовница.
– Наверное, поэтому ты и засунула язык в глотку того парня, как там его зовут?
– Даниэль, – подсказала я ему. – Ты все правильно понял.
– Конечно, понял, Чарли, – он обнял меня крепче. – Они с Микой вместе уже много лет,
