Тем временем меня усадили за стол.
— Вообще, в Германии традиционные ужины состоят из холодных блюд, — как-то невпопад улыбнулся Штефан, осекаясь на полуслове. Оглянулся из-за плеча на стол, достал вилки и сел напротив.
— Тем не менее, на ужин у нас макароны по-флотски, — договорила я, и через паузу задала волновавший с самого начала вопрос: — Скажи, а ты ведь не чистокровный немец?
И так осторожно он прозвучал, что скрип вилки по тарелке показался чуть ли не раскатом грома. Самой сделалось неловко: может, и правда не туда лезу? Никогда не угадаешь, на какой теме у человека стоит табу. Тем более у малознакомого. У меня самой, к слову, таких тем предостаточно.
Но к величайшему облегчению, обошлось. И ответили мне довольно спокойно, даже миролюбиво.
— Все верно, — улыбнулся мужчина, — моя мать русская, а отец – немец силезского происхождения. Они познакомились на выставке современного искусства, в Москве. Матери тогда едва стукнуло двадцать четыре, отцу было уже хорошо за тридцать.
Определенно, я не ожидала так сразу развернутого ответа, вплоть до рассказов о развитии их отношений, но и этой части мне оказалось недостаточно.
— И что? — вырвалось у меня слегка ошеломленное.
— Что? — не понял Штефан. Так и замер на секунду, перестав жевать.
— Она согласилась?
— После тщательных и степенных обхаживаний отца, разумеется, — прыснул он, улыбаясь, очевидно, всплывшим в памяти рассказам. Таким, по которым невольно проецируешь картинку в своем воображении, и спустя время начинаешь воспринимать как свои собственные воспоминания. — Купилась на сладкие речи, а отец, сколько его помню, всегда умел вовремя вставить красивое слово... Нет, все-таки, правду говорят, что вы, женщины, любите ушами, — улыбнулся он уже мне.
А как же мать с отцом?
Ведь они наверняка помнили войну, если не сами, то из рассказов родителей. Неужели все оказалось так просто? Если да, то для меня, как для внучки ветерана войны, всю сознательную жизнь бывшего ярым ненавистником Гитлера, нацистов и иже с ними, это было несколько непривычно. Впрочем, вслух я ничего подобного не произнесла. Не тот случай, не та ситуация. Ничего серьезного между нами все равно не предвидится, так стоит ли омрачать этот короткий роман без обязательств?
— М-да, — неопределенно вздохнула я, одновременно с этим понимая, что на этом можно и закончить. Делиться со мной тем, откуда в нем превосходное владение русским, он либо не хочет, либо не настроен в конкретно взятый момент. Как и чем-либо еще. Хотя тут уже и так ясно: видать, прожил в России немалую часть жизни. Скорее всего, детства.
— Почему не ешь? Не вкусно?
— Что? — не сразу поняла я вопроса и после спохватилась: — Нет, все отлично. И очень вкусно, правда. Просто… Слушай, я, может быть, не права, и если лезу не в свое дело – ты если что так и скажи…
— Внимательно тебя слушаю, — нетерпеливо перебил он, отставляя пустую тарелку и откидываясь на спинку стула. На плите тем временем шумел чайник.
— Эта Софи… Что между вами? Ты говорил, она подставила тебя.
О, да. Вот он! Тот неловкий момент, который обычно стремятся чем-то заполнить. И почти нетронутая тарелка ужина мне в этом ну очень подсобила. Я уткнулась взглядом перед собой и принялась жевать с такой сосредоточенностью, словно важнее еды сейчас не было ничего.
22
— Она слила конкурентам конфиденциальную инфу. Понимаешь, наша профессия в большинстве случаев подразумевает удаленную работу…
— А кто ты по профессии? Если не секрет, конечно, — поспешила дополнить я, на миг встречаясь с мужчиной взглядами.
— Программист.
Он чуть помедлил, словно решая, стоит ли говорить об этом дальше. С шумом втянул воздух и, медленно выдохнув, все-таки добавил:
— В тот день она осталась с ночевкой. Мы мило провели время, все было как всегда. Я не сразу понял, что что-то нечисто. Слишком ей доверял… А потом уже было поздно. Сначала намеревались уволить по статье. Благо, у меня хватило знакомств и мозгов вовремя привлечь адвоката. Позднее были более вялые угрозы-напоминания в стиле «так просто не слезем». Очевидно, чтобы не расслаблялся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он помолчал, и подстегиваемая любопытством я не выдержала:
— И что в итоге?
— Мою непричастность удалось доказать. Начальство сейчас брызжет слюной, фирма на грани краха. Софи хотела сместить меня одного, а получилось, что развалила все. Вот пусть и рыщут теперь, выискивая улики. И так рыщут. Да и хрен с ними, все мозги уже повыносили. Хорошо хоть я имел подработку у знакомых, и они не отвернулись после того случая.
— А почему было сразу не устроиться к знакомым? — вполне логичный вопрос вырвался быстрее, чем я успела его осмыслить.
— Слишком рискованно засиживаться на одном месте. Сегодня фирма процветает, завтра она банкрот. А кушать хочется всегда, — чуть шутливо произнес он.
И все-таки оставался главный вопрос.
— Ничего не понимаю… — призналась я. — Она же говорит, что любит тебя?
— Это уже не ко мне, — пожал он плечами. — Не имею ни малейшего желания разбираться, какие там у нее тараканы сидят в голове. Не исключено, что замышляет что-то еще. А может, человек просто «ку-ку».
Он изобразил жест у головы, и мы рассмеялись. Напряжение чуть спало, не успев сцепить костлявые пальцы на горле. Даже задышалось легче.
— В любом случае, она задушила мои попытки расстаться полюбовно на корню.
Я не нашлась с ответом. Сочувственно поджала губы, и, подергав кота за фаберже, решилась уточнить:
— А мама?..
Мужчина не сразу понял, что конкретно подразумевалось под нехитрым вопросом. Слегка насупился и внимательно на меня посмотрел.
— Ну, — смущенно промямлила я, — вы с ней говорили что-то о завтрашнем дне… Ты пригласил ее сюда, так ведь?
И ведь не просто так любопытствовала. Необходимо было прикинуть заранее, куда бы слинять в случае чего. Потому что ну не готова я к таким потрясениям! Хватит пока с меня и Софи.
— Ах, вот ты о чем, — широко улыбнулся этот гад, и я прямо спиной почувствовала неладное. — Нет, — сказал он, и я неуверенно выдохнула. Но, как оказалось, поторопилась, потому что уже через секунду он добавил: — Я отговорил ее, но взамен пришлось пообещать, что заеду завтра сам.
Осторожно вставляем чеку обратно. Сам. Ключевое слово здесь — «сам». Отставить панику, Лида!
— Отлично, — кивнула я, заметно успокаиваясь. — Спасибо тебе. Некрасиво могло получиться.
— Ты не поняла, — мягко, и в то же время словно припечатал он, глядя на меня с довольным прищуром. — Мы едем вместе.
— Что?!
Я едва не взвыла!
Нет! Стоп! Мне, должно быть, послышалось?
— Ты это серьезно?! — вперилась я в наглеца испытующим взглядом.
— Серьезней только Ленин в Мавзолее.
Штефан спрятал улыбку, и я не выдержала:
— Ты хоть понимаешь, что…? Господи! Да о чем вообще речь? Что может быть между нами, если нас связывает лишь пара дней и отличный секс? Зачем приплетать сюда семьи?! Родственников?
Меня натурально бомбило от такой наглости! Поняв, что ляпнула, поздно прикусила язык. Пауза повисла короткая, но уж очень напряженная. После чего Штефан подался вперед и, упершись локтями в стол, хитро так протянул:
— То есть ты только что, будучи в здравом уме и трезвой памяти, признала, что в постели я тебя устраиваю. Поправь меня, если не то имелось в виду.
От степени охватившего меня возмущения, аж дар речи потеряла. Только и смогла, что скрестить руки на груди, лихорадочно перебирая в уме варианты для колкого ответа. Время, увы, текло быстрее.
— Молчание – знак согласия, — удовлетворенный эффектом хмыкнул этот гад.
— Три дня, — процедила я наконец, глядя прямо в бесстыжие глаза.
— Не понял, — почти растерялся он. — Ты о чем?
— У нас впереди еще целых. Три. Дня. Впрочем, мой тебе совет: можешь начинать молиться богу уже сейчас, как бы не придушила за это время. Потому что компенсация страховки тебе не поможет, даже не надейся.
