Мгновение — и мои ноги согнуты в районе бедер. Задраны высоко вверх, похабно выставляя напоказ самое сокровенное. Прохладный воздух трогает сочащуюся плоть.
Вот что он искал, — понимаю я, завидев в руках мужчины еще два ремня. Он выпрямляет мои ноги, уже в коленях, и поочередно аккуратно пристегивает за лодыжки, так же, как пристегнул руки. Или правильно сказать «привязывает»?
Я и не думаю перечить, о нет… Все мои мысли и желания занимает лишь одно. В результате я оказываюсь полностью обездвижена и почти полностью обнажена: блузку он просто задирает к подбородку, открывая отяжелевшую грудь навстречу спасительной прохладе. Только без толку: меня бросает то в жар, то в холод, а зуб не попадает на зуб.
Штефан проводил ладонью по внутренней стороне бедра, и я подавляю в себе желание всхлипнуть. Кусаю губы, задираю голову, тяжело дыша, но молчу. По-прежнему молчу. Меня так просто не сломаешь.
— Ты такая красивая, принцесса, — хрипло произносит он. И поправляется: — Моя принцесса.
Да, боже! Скажи это еще раз, с более явным нажимом… Скажи, что я твоя… Я ведь твоя. Я здесь. Я с тобой. Делай со мной все, что пожелаешь! Только делай, мать твою! Не томи…
Словно услышав мои мысленные стенания и мольбы, он начинает действовать. Наклоняется, широко, бесстыдно лижет клитор, а потом переставляет креманку на постель и, как ни в чем не бывало, начинает поедать мороженое.
— Ты что творишь? — чуть не всхлипываю я.
Этот шельмец в ответ хитро улыбается. Зачерпывает подтаявшее мороженое, и нарочито медленно пронося ложку, «случайно» роняет сладость мне на живот.
— Упс… Я такой неловкий. Надо прибраться.
Он возит холодный комок пломбира по моей коже, якобы пытаясь собрать все на ложку, но по факту намеренно размазывает мороженое.
— Упс… Я очень, очень неловкий, — тягучим как мед голосом говорит он, изображая сожаление и неотрывно наблюдая за мной. — Но не волнуйся, сейчас все исправим.
Склоняется и… принимается слизывать мороженое прямо с меня. Аж дыхание перехватывает от ощущений. Тело тут же отзывается болезненно сладкими судорогами.
Изощренная пытка длится, кажется, бесконечно. Штефан поливает, капает, мажет мороженым мой живот, соски, ребра, и следом слизывает эротический десерт, низвергая движениями языка и губ в самую бездну. В мой персональный ад и рай в одном флаконе.
В какой-то момент сил не остается никаких — ни физических, ни моральных, — и я шлю все принципы в задницу.
— Возьми меня! — всхлипываю в отчаянье.
— Не-а. Я буду мучить нас обоих, пока ты не согласишься.
— На что? — понимаю не сразу, разум затуманен, а потом горячо выпаливаю: — Ты спятил!..
— Согласен. — Он медленно погружает в меня два вымазанных в мороженом пальца и принимается массировать переднюю стенку влагалища. — А знаешь, кто тому виной?..
«Точка джи…» Мириады мелких разрядов прокатываются по всему телу и концентрируются в сосках.
— Господи… Плевать, — отвечаю на все сразу, — просто трахни уже меня!
Как же я ненавижу себя за эти слова! Но отмотайте время назад — и я все равно бы их сказала. И хочу повторять их, как мантру, безостановочно. Хоть до потери пульса.
— Надо понимать, это «да»? — усмехается он.
Вынимает пальцы, не позволяя мне кончить, и кладет их себе в рот. Тщательно слизывает мороженое и смазку, глядя при этом мне в глаза. Гребаный фетишист… Еще немного — и я точно его прокляну.
Едва додумываю последнюю мысль, как мужчина убирает полупустую креманку на пол, достает презерватив и, раскатав тот, принимается тереться и постукивать членом о клитор.
Мы оба на пределе. По разгоряченным телам стекают капельки пота. Наконец не выдерживает и он. Одним плотным, тяжелым и чертовски плавным движением он входит в податливую плоть, которая принимает его со смесью благодарности и муки.
— Да-а…
Я стону в голос, принимая его, двигаюсь навстречу. Конечности наверняка затекли, но сейчас боль в них практически не ощущается. Она заявит о себе позднее, а пока…
Кровать, словно самый настоящий траходром, ходит ходуном, металлическая спинка гремит, стукаясь о стену, и густой горячий воздух в спальне разбавляют вздохи, стоны и звуки шлепков плоти о плоть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не знаю, сколько длится эта бешеная скачка. Просто отдаюсь желанному мужчине без остатка, получая еще больше в ответ. А потом вдруг исчезает все. Вообще все, кроме нас двоих и этой долбанной кровати, перестает существовать. Под закрытыми веками вспыхивает фейерверк, в то время как от низа живота по всему телу расходятся теплые волны. Чувствую, как он кончает, и мышцы лона сокращаются в ответ его замедленным тяжелым движениям. Тянут сладко.
Кайф…
Он выходит. Стягивает презерватив, завязывает узлом и молча покидает спальню. Впрочем, вскоре возвращается, для того чтобы развязать мои путы. Все так же молча подхватывает на руки и, обессиленную, относит меня в ванную комнату, где уже весело журчит, наполняя ванну, горячая вода.
24
Штефан
В который раз за последнее время я просыпаюсь раньше будильника? Я перекатился на бок. Лида еще спала: такая близкая, мягкая, желанная. И сладкая. До одури сладкая в этом образе спящего ангела…
Нет.
При всем желании, но я не могу просто взять и запереть ее в четырех стенах. Это будет кощунственно по отношению к принцессе. В сущности, даже отправляясь в секс-тур люди не торчат круглосуточно в номерах, только и делая, что трахаясь и в перерывах выползая на балкон — позагорать за бокалом мартини. Так что решение не мучило меня томительным ожиданием. Волновало другое — она так и не ответила по существу.
Впрочем, а до того ли нам было этой ночью? И потом, что мешает мне…?
Снова нет. Навязывать принятое в одиночку решение — не по мне. Уж я постараюсь, но любой ценой добьюсь ее добровольного согласия.
Я улыбнулся, глядя на нежное создание. Невесомо очертил впадинку над выразительной ключицей, ощущая под пальцами ее гладкую, как шелк, кожу. Соблазн задержаться и повторить события ночи был как никогда велик. И я позволил себе поддаться ему.
Лидка
Поверить не могу, что согласилась на это. На визит к абсолютно незнакомым людям! И на правах кого?
Знакомой?
Еще бы! Не согласишься тут после изощренных ночных пыток и утренней добавки! Ну да что уже, поздно корить себя за очередную авантюру. Авось, все пройдет нормально. Встретимся, посидим, а потом разойдемся, как в море корабли. Будем надеяться, что именно так и сложится, ибо надежда, как известно, умирает последней.
Трудно было судить, насколько далеко живут родители от Штефана, но то, что их дом находится в другом районе Берлина, — я поняла без труда. На первый взгляд здесь все казалось другим: большей частью это касалось архитектуры местных зданий. Дух современности воплотился в многоэтажные новостройки и бизнес-центры Берлина, каких в районе Штефана наблюдалось значительно меньше, если не сказать: не было вовсе.
— Этот район называется Митте. А я живу в Шарлоттенбурге, — словно читая мысли, уведомил мой немец.
Вообще, он чуть ли не с трепетом гида рассказывал обо всем мало-мальски примечательном, что встречалось на нашем пути, и поначалу я его даже слушала. Однако волнение быстро взяло свое.
— Прямо дух урбанизации в лучшем воплощении. Очень красиво, — ответила я из вежливости, впрочем, чистую правду, а про себя невольно задумалась: интересно, сколько нынче стоит съем квартиры в одном из таких вот уютных районов?
Какое-то время мы ехали молча. Словами не передать весь тот сумбур, что творился в моей душе. И всю ту мешанину из мыслей, что поочередно грызли изнутри, заставляя изнывать от неведения, жуткого волнения и распирающего любопытства.
— Степа? — робко окликнула я наконец, смущаясь, что та школьница. Вслух я так и не привыкла называть его полным настоящим именем. Не покидало смутное чувство дискомфорта, что ли.
— М-м?
— Мне тут подумалось… Чисто теоретически. Ты ведь бываешь в России. Пусть не часто, но… Что если ты там встретишь девушку, с которой захочешь серьезных отношений? Семьи. Она должна будет бросить все и переехать к тебе? Сюда?
