И даже если он действует по инструкциям, полученным от Пегого Удава, если Пегий Удав считает Марека истинным руководителем, а Валентина лишь номинальным, это не сильно меняет дело. Номинальных награждают – вынуждены награждать! А щелчок по самолюбию можно и стерпеть, если он не заметен посторонним.
– Хорошо, – распорядился Валентин. – Вылетаем через пять минут.
Оставшись один, он покинул экзоскелет и, стиснув зубы, проковылял к зеркалу. Ну и рожа… Но скоро этому конец. Будет нормальное лицо, будет выполненное задание, будут благословенная Терра, заслуженное повышение, карьера, положение в высшем обществе, Вивьен… И не будет больше никогда этого поганого Дна! Во веки веков! Аминь.
Мимикрирующая обшивка флаера справлялась со своим делом – если бы не включенные огни, Валентин не сразу обнаружил бы воздушное судно во внутреннем дворике. На душе сразу стало легче. Вот глупость, подумал он, занимая место пилота. Засекут старт туземцы, не засекут – разницы никакой. У них не будет неопровержимых доказательств, а главное, они никогда не посмеют их предъявить.
И если не вмешается само Дно – они проиграли.
– Дрожишь? – спросил он Квая, распластавшегося во втором кресле.
– На тот свет не рвусь…
– Вид у тебя, как у мученика.
– Это пройдет, – вздохнул Квай. – А вы хорошо управляете флаером?
– Студентом в гонках участвовал, иногда побеждал. А ты?
– Умею.
– И то ладно. Запускаю тестинг систем…
– В порядке, – донесся голос Марека. – Тесты я уже прогнал.
– Тогда взлетаем.
Вертикальный подъем на антиграве не доставил хлопот, лишь, как всегда, мешала тяжесть. Стандартные «Конкистадоры» предназначались для порядочных планет и не оснащались кабинными гравитаторами. Адаптивные кресла были удобны, а все-таки не то… Валентин знал, что после включения маршевых двигателей придется куда как хуже. Надо вытерпеть… Он переключился на цереброуправление, и «Конкистадор» стал продолжением его тела. Вверх, вверх… Когда включатся маршевые, вряд ли удастся шевельнуть хотя бы пальцем, а лицо, наверное, стечет на загривок… Еще выше… Поглубже уйти в облака и уже тогда начать баллистический прыжок… Пора?.. Пора.
Теперь мозг флаера, впитав в дополнение к заложенной базе память Валентина, знал о Дне все, что ему следовало знать. Валентин дал команду на прыжок – и началась пытка.
Что по сравнению с ней мучительное прямохождение без экзоскелета? Легчайшая неприятность, о которой на людях и упомянуть-то стыдно, как о порезанном пальце. Со всей мощью флаер нетерпеливо рвался вверх, и Валентин, задыхаясь, считал мгновения, долгие, как часы, а минуты казались неделями. «Я выдержу», – твердил он про себя, а в багровых кругах перед глазами возникало то лицо Вивьен, казавшееся теперь нисколько не привлекательным, то торжествующая водянка Астра с видом на жительство, то лысина Пегого Удава, а то Лис с его невероятными скелетами невиданных зверей и еще более невероятными алмазами. Потом остались только алмазы. Они были разных цветов, как краски на палитре, и все до одного нестерпимо блестели – глаза ломило от блеска. И Валентин, пытаясь зажмуриться еще крепче, уже не понимал, что ломота происходит оттого, что перегрузка все глубже вдавливает в череп глазные яблоки…
Он даже не сразу обрадовался, когда все кончилось. Требовалось время, чтобы понять, где он находится и зачем. И откуда в теле вдруг взялась такая легкость. И что жизнь все-таки прекрасна.
Самое главное было не думать о том, что впереди еще торможение с неизбежными перегрузками. И о том, что предстоит еще обратный путь. Выполнить задание – вот главное. Разнести к чертям конус Клоаки Сатаны вместе с проклятой туземной катапультой и надолго обеспечить лояльность туземцев, а вынужденная она или не вынужденная – не играет роли…
– Марек, – слабым голосом позвал Валентин, опасаясь худшего. Пусть посмертный киборг скорее конструкция, чем живое существо, но за потерю такой конструкции на Терре по головке не погладят. – Марек, вы целы?
– В порядке. – Донесся смешок. – Дно создано не для людей, но ведь я-то не человек. Хотите возьму управление?
– Спасибо, сам справлюсь. – Валентин повернул голову к Кваю. Тот сидел истуканом, глядя прямо перед собой, и лишь тихо шипел сквозь зубы да страдальчески морщился.
– Что с тобой?
– Есть такая болезнь, остеохондроз называется, – не повернув головы, голосом умирающего доложил Квай.
– Шейный?
– Все, какие есть.
– Потерпи.
Квай вздохнул: мол, что мне еще остается. Флаер пробил последний облачный слой и летел в субкосмосе. Сияли звезды сквозь легкую дымку ионосферы, и косматое солнце освещало разбросанные по небу там и сям разнокалиберные серпики лун. Кривым ятаганом зависло над головой ближайшее кольцо. Все это поражало, но нисколько не радовало.
Хотелось на Терру. Очень.
Летели молча. Лишь Квай иногда пытался шевелиться и тихонько стонал.
– Сегодня же отправишься домой, – пообещал ему Валентин. – Выполним задание – и на Терру.
«Если доживу», – послышалось ему, но Квай молчал. Наверное, это был случай телепатии.
Глава 14
Не всплыть
Торможение сопровождалось меньшими перегрузками, чем разгон, но продолжалось дольше. В ответ на повторную просьбу Марека Валентин разрешил ему взять на себя управление. Так было надо: выжатые лимоны, как правило, плохо управляют техникой, даже умной. Выжатые лимоны вообще мало на что годны.
Кваю было легче – лишился чувств.
И лишь когда флаер снизился до двадцати тысяч метров, когда он погасил скорость и завис, чтобы мимикрирующая оболочка восстановила свои свойства, когда вернулась привычная тяжесть Дна и показалась облегчением, Квай начал мычать и даже пробовать шевелиться. Автоматика заботливо сунула ему трубочку с тонизирующим напитком в разинутый рот. Квай начал булькать и ожил.
– Что?.. Уже?..
– Зря я тебя взял, – признался Валентин.
– Не, я что… Я ничего… Отключился, да?
– Держись. Можешь понадобиться. Конечно, вряд ли, но ведь это Дно…
– Понял, – высипел Квай. – Я ничего. Я держусь…
– Передать управление? – деловито спросил из грузового отсека Марек.
Теплая волна благодарности растеклась где-то в области живота. Валентин с удивлением понял, что впервые в жизни по-настоящему растроган. У него была настоящая команда, искренне готовые помочь ему люди… пусть даже один из них бублик, а не человек. Ведь даже не попытался присвоить себе честь лично завершить операцию – а мог бы! Хотя, конечно, что такое еще одна операция для Марека Бема? Одной больше, одной меньше…
Все равно было чертовски приятно.
– Беру управление, – сказал он. И, помедлив, добавил: – Спасибо, Марек.
– Не за что.
Без цереброуправления Валентин вряд ли справился бы. Двигаться не было никакой охоты и, пожалуй, возможности. На экранах не наблюдалось ничего, кроме белесой мути. Зато прямо в мозг флаер транслировал картинку с радара – рельеф этой части Дна с условными горизонталями. В правом верхнем углу линии свернулись в округлый бутон. Клоака Сатаны? Посмотрим…
Рамки картинки послушно раздвинулись.
Да, она.
Проклятый вулкан, из-за которого и начались все эти мучения… Если бы самая высокая вершина Дна торчала где-нибудь на полюсе, а не близ экватора, донники не стали бы строить катапульту на ее склоне. С их допотопной техникой у них все на пределе, они стараются выгадать каждую мелочь, чтобы запустить-таки свой спутник с нуль-передатчиком, им до зарезу нужно приплюсовать к скорости ракеты-носителя скорость вращения планеты. И Дно, вырастив в подходящем месте самый крупный на планете вулканический конус, охотно идет им навстречу…
Конечно, им, а не всяким пришлым!
Это вопрос привычки. Планета уже начала привыкать к донникам. Им тоже достается от нее, но иногда их каменный шар способен оказать маленькую любезность человеческим букашкам, копошащимся на его поверхности. Но только своим, привычным букашкам!
Валентин осознал, что в голову лезет всякая ерунда. Надо кончать скорее – и домой.
Сначала в торгпредство. В бассейн, и не вылезать из него сутки.
Потом на Терру.
И впоследствии вспоминать Дно лишь изредка и только в разговорах с подчиненными, когда тем придет на ум пожаловаться на трудности.
Он приказал флаеру снизиться до границы облачности и задал курс. Это просто работа, говорил он себе, зная, что на цереброуправлении взвинченность пилота передается аппарату. Спокойно… Просто работа. Пусть не рутинная, но и не экстраординарная, не какой-нибудь отчаянный подвиг. Оставим подвиги туземцам. Напрасные подвиги, потому что ничего у них не выйдет… Терра не даст. Я не дам.
Над восточным склоном он вышел из облаков, завис и осмотрелся. Клоака Сатаны лежала перед ним – безобразный серый конус с безобразно раззявленным хайлом кратера под безобразно серым небом. Кратер лениво курился, дым сносило на юг. Вулканических бомб не наблюдалось, и ничто не могло помешать ракете достичь цели. Вулкан демонстрировал слабую активность.
