Валентин и Квай лежали в воде у самого берега. Они не разговаривали – не о чем было разговаривать. Мелкими волнами накатывала вода – не то чтобы очень теплая, но за час ни один, ни другой не начали стучать зубами. Отчасти помогала сохранять тепло и одежда. Временами Валентин поворачивал голову в сторону Квая и при вспышках молний видел: жив.
Единственное, что могло радовать: ночь на Дне коротка. Пройдет пять или шесть часов, забрезжит серый и противный, но такой желанный местный рассвет, а там глядишь появится и Марек со спасателями. Очень хотелось, чтобы он появился на рассвете, но рассудок говорил иное: Дно обширно и слабо заселено, на рассвете Марек только-только доберется хоть до каких-нибудь людей, и ждать помощи можно не раньше полудня, а скорее всего ближе к вечеру. И это еще очень неплохой вариант. Не хотелось и думать о том, что Марек может не вернуться со спасателями в течение суток.
Не хотелось – а думалось.
Посмертный киборг всего лишь механизм, а механизмам свойственно ломаться. Никто не удивляется, если они гибнут под ударами стихии. И наконец, как поведут себя туземцы? Слова Марека были логичны и убедительны, но лишь для того, кто не знал, что такое Дно и донники.
И как еще воспримут внешний вид Марека туземные провинциалы? Не подбили бы из зенитки… Наверное, максимум, что он сможет сам, – это убедить донников связать его с торгпредом, а тот уже надавит на местные власти, заставит выслать спасателей. Н-да… Заставить-то можно. В смысле, можно заставить искать. Можно даже проконтролировать, хорошо ли ищут. Гораздо труднее заставить найти… своевременно.
– А-а-а! – завопил Квай.
Над каменным нагромождением на узком берегу качалась бесформенная фосфоресцирующая фигура, карикатурно напоминающая человека. Откуда она взялась, Валентин не понял и не заинтересовался. Страх мало совместим с интересом естествоиспытателя. Лязгнув зубами, Валентин отполз поглубже в воду. Фигура выросла, как уличный фонарь, наклонилась над водой и потянулась к людям ложноножками. Квай нырнул и забулькал.
Нырнул в панике и Валентин. Лишь почувствовав, что его вот-вот подхватит течение, он выскочил на поверхность и, в свою очередь, заорал благим матом, попав под щупальце. Ничего страшного, однако, не случилось, лишь чуть-чуть защипало кожу, но и только.
Все равно было жутко.
– Это привидения! – булькая, доложил Квай. – Они вроде безопасны.
«Вспучилось и полезло», – вспомнил Валентин. – Дональбайн рассказывал. «Коллоидные квазибиологические структуры», «любопытны и глупы как пень», «сильно опасными их не считают».
Пусть так. Но лучше держаться от них подальше.
Просто на всякий случай.
Не пожалеть бы о том, что эти коллоидные структуры – не единственные представители фауны Дна…
Валентин вспомнил чучела и скелеты в домашнем музее Лиса и ощутил мгновенный озноб.
Глава 16
Все будет хорошо
Мелкие твари появились перед рассветом – и откуда только взялись в таком количестве? Камни на берегу, казалось, задвигались, а валуны обросли толстой шевелящейся корой. На всякий случай Валентин поглубже отполз в озерко, обеспечив между собой и берегом полосу воды в метр шириной. Оглянулся на Квая – тот сделал то же самое.
Вспомнилось: в ящике с аварийным комплектом должно быть оружие. Но ящик стоял на берегу…
Вот так и помирают на Дне – не учтя какой-нибудь мелочи!
В проблесках молний Валентин сумел кое-как разглядеть этих тварей. Телом они напоминали крыс, но их длинные челюсти были густо усажены мелкими коническими зубами – зубами хищников, а не грызунов. Их крики больше напоминали кваканье, чем крысиный писк. Несколько животных подобрались к самой воде. Плеснула волна – отпрянули.
– А-а, боитесь воды! – закричал Валентин. – Вот я вас! Пшли!..
Зверьки вновь приблизились. Один из них влез передними лапами в воду и принялся лакать, посверкивая на Валентина черным глазом-бусинкой. Не очень-то они боялись воды – просто не хотели в нее лезть без веской причины.
И, глядя на странных двуногих существ, в достаточной мере беспомощных, зверьки, похоже, приходили к мысли, что веская причина существует.
Один из них сжался в комок и прыгнул. Валентин успел лишь заслониться рукой. В запястье вонзились острые зубы. Вскрикнув от боли, Валентин стряхнул мелкого людоеда вместе с клоком кожи. И сейчас же зверьки полезли в воду толпой. Волнообразные движения сплющенных хвостов быстро продвигали их к цели.
Вскрикнул Квай: тоже понял, что местные крысы умеют плавать. Топиться они вовсе не собирались. Они собирались плотно пообедать.
Первого зверька Валентин поймал за хвост и зашвырнул подальше. Второго схватил поперек туловища и попытался утопить. Хищник извернулся, ладонь обожгло укусом. Валентин заорал и забил по воде руками. Судя по крикам и беспорядочному плеску, Квай был занят тем же самым. Но там, где люди не баламутили поверхность озерка, воды не было видно от плывущих зверьков. И на берегу их меньше не стало: живая квакающая кора на камнях по-прежнему отвратительно шевелилась. Все новые твари дюжинами бросались в воду. Плевать им было на то, что пища попалась инопланетная, – была бы белковая!
Еще укус… Отступив в озерко до пояса, Валентин взбивал перед собой уже не воду, а кровавую пену. Внезапно «крысы» на берегу подняли вой и заметались: меж валунов появилось новое животное. Длинное и гибкое, как выдра, оно схватило ближайшего зверька и сразу перекусило его почти пополам. Скача друг по другу, «крысы» толпами бросались в воду. «Выдра» выплюнула добычу и заинтересованно посмотрела на людей. Валентин отступил еще глубже. Трудно стало удерживаться на месте: здесь уже очень чувствовалось течение. Поскользнешься – вода подхватит, утянет в проран, закрутит, разгонит, шмякнет о первый же валун и сделает отбивную. Валентин затравленно озирался. Может, попытаться пересечь озерко и выбраться на другой берег, пока еще есть силы?..
Только это он и успел подумать, прежде чем по ущелью пронесся такой порыв ветра, что там и тут загрохотали падающие камни. И немедленно с неба обрушилась стена воды такой силы, что самый сильный тропический ливень на Терре показался бы по сравнению с ней лишь чуть заметно накрапывающим дождиком. В несколько мгновений вода в реке вышла из берегов. Задыхаясь и отплевываясь, Валентин попробовал плыть, но куда там! Течение повлекло его к естественной плотине, стукнуло о валун, стукнуло о другой и всосало в проран.
И больше уже ничего не было, кроме напряженного, какого-то мазохистского ожидания: какое мгновение самосплава будет последним?
Исчезли мысли. Улетучилось сожаление о том, что приходится умирать не там, где умирают люди его круга, и не так, как они умирают. Пропала лютая злость на Пегого Удава. Испарилась ненависть к Дну – мерзейшему из обитаемых миров. Все эти материи уже не занимали Валентина. Его било о камни – он ощущал удары, но не боль. Его беспорядочно кувыркало – что ж, оставалось лишь смириться с этой неприятностью. Он задыхался и глотал пену – и это тоже было всего лишь еще одной неприятностью. Валентин знал, что сейчас умрет. Он не желал смерти, но больше не ужасался ее.
И все же, несмотря на напряженное ожидание, он так и не засек момент, когда сознание оставило его.
Очнулся он на галечной отмели и не сразу понял, что каким-то чудом остался жив, а когда понял, нисколько не обрадовался: ведь мертвому дозволяется лежать неподвижно, а живому приходится двигаться и вообще совершать какие-то поступки. Мертвому на Дне хорошо, живому – не очень. Саднила кожа, а внутри, по ощущениям Валентина, не осталось ни одной целой кости. Болели раны, горели ссадины, саднили ушибы, язык во рту – и тот был прикушен, распух и болезненно отзывался на попытки пошевелить им.
Валентин оставил эти попытки. Он не двинется с места. Так и будет лежать ничком. Пусть его топят, пусть колошматят, пусть даже едят живьем – на здоровье! С него хватит. Он боролся и выиграл партию, но проиграл жизнь. Печальный факт, но с фактами надо считаться.
– Сейчас он придет в себя, – неожиданно раздался прямо над ухом знакомый голос, и пронзительно-тошнотворная струя ударила в нос. – Кладите его в люльку, да осторожнее!
Несколько маленьких, но крепких рук вцепились в обрывки одежды на теле Валентина и, не обращая внимания на стоны, перевалили его в то, что показалось неким кульком из грубой ткани с тонкой гель-подстилкой. Открылось небо. Стоял день, обычный серый день Трона Аида. Ливня как не бывало. Вода в реке быстро спадала. Ущелье здесь было широким, а стены его – невысокими. На краю обрыва застыл, чуть покачивая лопастями, помятый и обшарпанный туземный вертолет.
А рядом с Валентином стояла водянка Астра, на голову возвышаясь над самым рослым туземцем-спасателем, и смотрела на спасенного с нелогичной смесью торжества и сочувствия. В другое время это озадачило бы, но сейчас Валентин не был склонен разгадывать головоломки. «Жив, – все увереннее прорастала и укоренялась в голове мысль. – Буду жить».
