Таким образом, поначалу вестготы посягали на земли Пиренейского полуострова исключительно по союзническому договору с Римом.
Там их ждало удручающее зрелище. Земля была разорена и истерзана предыдущим захватчиком. Испанский автор Идаций, современник вторжения вандалов, аланов и свевов, описывает такой безотрадный «пейзаж после битвы»: «Голод был настолько свирепым, что люди питались человеческим мясом и матери поедали тела своих детей, убитых и изжаренных ими самими. Дикие звери, привыкшие питаться трупами тех, кто погибал от голода, войны и болезней, нападали теперь даже на самых сильных людей и понемногу уничтожали род человеческий...»
Вот на этой земле римляне и предлагали готам навести некоторый порядок — задача, которая разве что им одним и была по плечу. Тут, кстати, уместно «сообщить» и окончание брошенной нами истории с Аттилой и его ужасными гуннами. 20 июня 451 года в грандиозном сражении на Каталаунских полях (теперь это Шалонская долина на Марне, во Франции) соединенные войска римлян и вестготов совершили удивительное — разгромили дотоле непобедимую орду. «Безбородые» навсегда ушли со всех завоеванных римских земель, и след их пропал в дыму столетий (разве что современных венгров историки как-то связывают с подданными Аттилы). В этой битве народов, где, по словам летописца, участвовало более ста тысяч, и воины, страдая от жажды, пили из реки не воду, а кровь, пал вестготский король Теодорих I. Но престиж и положение самих вестготов весьма укрепились. Римской же армии не довелось больше участвовать в крупных сражениях, часы ее на этом оказались сочтены. Уже в 476 году Империя перестала быть.
А вот вестготы, несмотря на это, принялись с утроенной энергией устраивать свои дела в «осиротевшей» Испании. Король Эйрих за год до окончательного крушения Рима успел даже заключить договор о полной независимости Вестготского государства и тут же захватил обширные земли по обе стороны Пиренеев. В Иберии ему теперь принадлежала вся бывшая Тарраконская провинция (от Барселоны до Картахены), в Галлии — весь Прованс. Таким образом, его страна стала крупнейшей и самой могущественной в Западной Европе. Двор Эйриха при этом «по старой традиции» кочевал — находился то в Тулузе, то в Бордо, то в Арле, а за ним «гонялись» послы других новоиспеченных государств, искавших союза.
Впрочем, что касается галльских владений, то из них «властелинов Запада» вскоре вытеснил-таки удачливый противник — вождь другого германского племени, франков — некто Хлодвиг. Этот дальновидный человек, «минуя» арианскую ересь, сразу же счел за благо принять католичество и получил поэтому могучую поддержку духовенства. А также — симпатии всего романского населения Галлии. В 508 году франки захватывают Тулузу. Судьба вестготов отныне и до конца их дней связана с Испанией, и только с ней.
«Готы входят в Испанию»
Такая лаконичная запись имеется в «Хрониках города Сарагосы» за 494 год. Летописец не уточняет, о чем идет речь: о широкомасштабной военной операции или о каком-нибудь незначительном рейде разведывательного отряда. К тому же из более ранних источников мы знаем: вестготы уже находились тогда в Испании по крайней мере лет восемьдесят. Возможно, образ из книги означает просто: пришельцев в долине Эбро, где расположена Сарагоса, становится все больше. Это и естественно — напор франков с севера не ослабевает. Собственно, даже после полного переселения готов за Пиренеи и оставления Тулузы они не прекращали набегов — только после неудачной осады Сарагосы в 533 году, когда герои нашего повествования не только отстояли город, но и обратили нападавших в бегство, предки современных французов оставили Вестготское государство в покое.
В Испании у новых хозяев страны появляется три основных укрепленных центра: Мерида, Севилья и Таррагона . В каждом восседает крупный магнат, полагающий, что именно у него есть все основания претендовать на единоличное главенство. Так что феодальное королевство рождается в кровавых междоусобицах. Но беда в другом — борьба вестготских аристократов друг с другом будет слишком долгой. Держава познает лишь короткие периоды стабильности под сильной властью отдельных королей, у которых достанет решимости на время обуздать чванливую знать. А в целом подковерная борьба, бесчисленные заговоры и попытки убрать соперника при каждом удобном случае останутся характерными для страны на все три века ее существования и, несомненно, обусловят ее гибель.
Римский полководец и его готский телохранитель. Фото ALAMY/PHOTAS
Вот лишь один характерный пример: конфликт неких Агилы и Атанагильда. В 549 году группа крупных военачальников провозгласила королем Агилу из Мериды. Другой вождь, Атанагильд, немедленно поднял против него восстание в Севилье и одновременно обратился за помощью к византийцам, на короткое время захватившим тогда южные области Иберии. Поддержка была оказана, и весьма действенная — в дальнейшем Атанагильду придется даже силой обуздывать распоясавшихся в его владениях наследников Римской империи. А пока гражданская война, развязанная двумя претендентами, растягивается на несколько лет. Наконец, сторонники Агилы, почуяв, что удача не на его стороне, приканчивают его и присягают сопернику — Атанагильд становится хозяином государства. К его чести, надо сказать, что правил он довольно достойно: проявлял разумную веротерпимость (о ней подробнее — ниже), перевел двор в стратегически удобный и политически нейтральный Толедо. С этого момента — ровно с середины VI века — Вестготское королевство, кстати, официально именуется Толедской монархией (под этим именем оно фигурирует и в современных испанских учебниках). К моменту смерти Атанагильда в 567-м новая столица даже успевает приобрести блеск и снискать признание, как чуть ли не самый богатый город Европы. И кстати, тот факт, что король этот, не в пример многим, скончался в своей постели, тоже красноречиво говорит о его разумности.
Вообще, серьезной проблемой вестготского государства, которая часто и провоцировала физическое устранение монархов, было отсутствие закона о престолонаследии. Если государь имел сыновей, они в принципе могли «на приоритетных правах» претендовать на отцовский престол, но знать вполне могла предложить и иную, собственную кандидатуру. Ясно, что такое положение создавало почву для постоянно тлеющей смуты.
Тот же Атанагильд детей мужского пола не имел — во всяком случае, нам о них ничего не известно. Тем не менее на сей раз власть перешла к следующему правителю бескровно и удачно. После некоторой неразберихи им сделался Леовигильд, полководец, который предложил руку и сердце вдове почившего. И вот если в Вестготском королевстве и был свой золотой век, то это, несомненно, двадцать лет его достославного царствования.
Как все государи, оставившие о себе великую память в феодальную эпоху, Леовигильд проявил себя смелым завоевателем, эффективным администратором и тонким дипломатом. В частности, с той же Византией, наследницей римской славы в глазах многих, он всю жизнь умело поддерживал почтительно-дружеские отношения, но при этом не допускал и намека на зависимость. Наоборот, этот король первым отбросил варварские одежды из шкур, одинаковые для знати и простых людей, и облачился в пурпурную мантию на манер старых императоров. А также — и это очень важно — первым из постримских европейских монархов осмелился чеканить собственную монету без имперских знаков, только с собственным профилем.
Военные кампании тоже проходили успешно и привели к заметному расширению границ королевства. Леовигильд остался в истории чуть ли не единственным полководцем, который успешно воевал против неукротимых васконов, предков нынешних басков. Ну, и наконец, стремясь обеспечить трон сыновьям, Леовигильд впервые в вестготской истории оформил право династического наследования. Правда, этим он не ограничился, а для верности попросту вырезал несколько знатных семей поголовно — кто, как не он, хорошо знал нравы соотечественников и их «уважение» к законам. В общем, не щадил Леовигильд ни себя, ни других во имя единства страны. Только в одной важной сфере державной жизни оказался он недостаточно прозорлив — в религиозной. Не замечая общеевропейской тенденции, король упорно «держался» за арианство. Узнав, что его собственный отпрыск Герменегильд перешел в католичество и поднял восстание, отец решительно атаковал его, взял в плен и, по некоторым сведениям, велел убить в тюрьме.
Ульфила (примерно 311—383 гг.), просветитель вестготов, распространивший среди них христианство. Фото AGE-IMAGES/EAST NEWS
В лоне римской церкви
Леовигильд дожил до старости и умер весной 586-го, оставив Толедское королевство единым и сильным, как никогда. Разумеется, и в кошмаре ему не могло привидеться, что второй — любимый — сын, наследник престола Рекаред, изменит дедовской вере. Но не прошло и года со смерти старого короля, как специально созванный Второй Толедский церковный собор одобрил переход к новой государственной религии. Правитель с супругой, а также домочадцами и всей свитой торжественно поклялся в верности Папе.
