В канун юбилея Бориса Натановича Стругацкого корреспондент журнала «Вокруг света»
встретился с писателем и побеседовал в нашей гостиной для избранных:
— В этом году в популярной серии «ЖЗЛ» выходит книга «Братья Стругацкие». Как вы относитесь к такому прижизненному включению в ряды классиков?
— Странное ощущение — будто это происходит с кемто другим. Впрочем, так оно, по сути, и есть — ведь книга будет о писателе «братья Стругацкие», а его уже 15 лет как не существует.
— Ваши произведения причисляли то к научной, то к социальной, то к этической фантастике. Живы ли сегодня эти жанры? И если да, то кто, по-вашему, является их наиболее ярким представителем?
— Хороших и разнообразных писателей у нас сейчас много. Непривычно много. «Наиболее ярких представителей» выбрать поэтому чрезвычайно трудно. Но когда речь заходит об НФ, сразу вспоминается Александр Громов. Социальная фантастика — Андрей Лазарчук и Михаил Успенский. Фантастика этическая — скорее всего, супруги Дяченко. Но это все — «выстрелы наугад». Есть ведь еще и Вячеслав Рыбаков, и Святослав Логинов, и Евгений Лукин, и Сергей Лукьяненко, и Геннадий Прашкевич, и Александр Щеголев… И многие, многие из так называемых «молодых», давно уже не молодых, а вполне зрелых, маститых, широко известных. И я уж не говорю о тех, кто фантастами себя не считает, но пишет именно фантастику и преотличную: Дмитрий Быков, Михаил Веллер, Виктор Пелевин, Андрей Столяров… Нет, я решительно не берусь определять «наиболее ярких». Они все яркие. Наиболее. Каждый по-своему.
— Кого из современных писателей-фантастов вы можете назвать продолжателями ваших традиций?
— Увольте меня, ради бога, от таких классификаций. Пусть этим занимаются литературные критики.
— В чем секрет нынешней популярности жанра фэнтези?
— Жизнь скучна, однообразна и до неприятности сложна. А хочется (особенно в молодости) яркости, разнообразия, простоты, незамысловатого понятного чуда. А это и есть фэнтези — современная авторская сказка о мирах, в которые хочется нырнуть без памяти и хотя бы некоторое время оттуда не возвращаться. Эскапизм. Синдром бегства от действительности.
— Какие главные события ХХ века НЕ предсказала научная фантастика?
— Фантастика вообще неспособна предсказывать события. Дух времени — да, пожалуй. Сгущающуюся атмосферу опасности, страха, надвигающейся беды — да. Но — не конкретные события. «Конкретности непредсказуемы». А если что-то (по факту) и удается предсказать, то это либо банальности, либо случайные совпадения.
— Что из предсказанного вами или другими фантастами может сбыться в XXI веке?
— Все что угодно. Или ничего. Впрочем, современная фантастика практически не занимается предсказаниями. Это дело ученых — социологов и футурологов. В высшей степени, кстати, неблагодарное занятие. По-настоящему сильное предсказание воспринимается вначале как сомнительная болтовня, а потом либо превращается в очевидность (по мере реализации), либо тихо-стыдливо сходит на нет. Обычная судьба любой научной гипотезы.
— Какая из книг братьев Стругацких нравится вам больше других и почему?
— Безусловно, «Улитка на склоне». Это был тот (редкостный) случай, когда авторский замысел и его воплощение совпали максимально полно. Больше такой степени совпадения нам не удавалось достичь никогда.
— Ваши книги — один из ярчайших в литературе примеров превращения оптимистов в пессимистов. Насколько неизбежен этот процесс для писателя и вообще мыслящего человека?
— Подозреваю, что так оно и происходит обычно. И с писателями, и с людьми вообще. В конце концов, жизнь (всегда) есть процесс накопления и переработки информации. А пессимист, как известно, это всего лишь хорошо информированный оптимист.
— Как вы относитесь к попыткам экранизации ваших произведений, в частности к выходящему скоро на экран фильму А. Германа?
— Я давно уже ничего не жду от экранизаций. Но как раз фильма Германа это не касается совсем. Я и сейчас думаю, что если кто-нибудь в мире и способен снять настоящее кино по «Трудно быть богом», то это Алексей Герман. Страшно интересно было бы в этом убедиться.
— Может ли нынешняя глобализация в сочетании с новой волной НТР привести к объединению человечества по предсказанному вами сценарию?
— Мы никогда не предсказывали никаких сценариев. Мы просто описывали мир, в котором нам самим хотелось бы жить. Ничего лучше этого мира мы представить себе не могли, да и никто, по-моему, не может до сих пор. Другое дело, что этот мир, видимо, недостижим. Он никогда не реализуется, если не будет создана Высокая теория (и практика) воспитания, — превращения человеческого детеныша в творческую личность. Однако никаких перспектив этой теории и тем более этой практики я не вижу. Я даже не вижу, кому эти теория и практика могут понадобиться. Наш мир так легко и свободно обходится без них. «Умные нам не надобны, надобны верные».
— Сюжет всех ваших произведений — встреча с внеземными цивилизациями. Верите ли вы сегодня в их существование?
— Я бы удивился, если бы человечество оказалось одиноко во Вселенной. Вселенная слишком велика, чтобы хоть что-то существовало в ней в единственном экземпляре. Другое дело, что цивилизаций этих мало и все они, скорее всего, являются сверхцивилизациями, настолько нас обогнавшими в развитии своем, что мы для них совсем неинтересны и как бы даже не существуем.
— Что такое людены — фантастическое допущение или реальная возможность для человечества?
— Допущение, конечно. Сюжетный ход. Впрочем, как известно, ничего нельзя выдумать такого, что во Вселенной не существовало бы уже, не существует где-то сейчас или не возникнет со временем. Идея превращения Разума в Сверхразум достаточно проста, чтобы Вселенная когда-нибудь взяла ее на вооружение. Был бы подходящий материал. А он, похоже, есть.
— Главные герои ваших книг — космолетчики или учителя (наставники, прогрессоры). Какие профессии кажутся вам самыми актуальными сегодня?
— И сегодня, и завтра, и еще на много-много лет вперед «главными» будут (должны быть!) учителя и врачи. Профессионалы, которые сохраняют человечество и обеспечивают его интеллектуальный и нравственный прогресс.
— Что бы вы хотели пожелать читателям «Вокруг света»?
— Прежде всего (раз уж они читатели) — приятного и полезного чтения. Учитывая качество журнала, пожелание это вполне реалистичное. Приятного и полезного чтения вам, друзья!
Беседовал
Иван Измайлов
Зеленое золото Баии
Влажный атлантический лес, когда-то покрывавший изрядную часть южного американского континента, к настоящему времени почти полностью исчез, от него остались только отдельные островки совокупной площадью едва ли в сотню тысяч гектаров. Один из таких островков — небольшой заповедник на востоке Бразилии, часть проекта «Зеленое золото Баии». Фото ALAMY/PHOTAS
Добираться до Бразилии непросто. Три часа лета до Парижа , потом больше 10 часов до Рио-де-Жанейро, еще полтора часа до Салвадора, столицы штата Баия. Впрочем, мы с тремя коллегами-журналистами летели еще дальше, в крохотный городок Итуберу. Ведь на самом деле главная цель нашего приезда в Бразилию на этот раз — посещение плантаций гевеи и заповедника, в котором пытаются восстанавливать атлантический дождевой лес. Шестиместный «комарик»-аэротакси полчаса выписывал петли меж низких облаков и приземлился на расчищенную от растительности земляную полосу, утыкающуюся прямо в полотно реки, на котором издалека было видно спешащую куда-то пирогу. Сельва ждала нас.
Участки леса, куда проникают солнечные лучи, в тропических зарослях довольно редки. Фото автора
Еще каких-то три-четыре столетия назад атлантический дождевой лес тянулся широкой полосой от верховьев Ла-Платы до Ориноко и от устья Амазонки до Анд . Теперь же от него остались небольшие островки, зеленые обрывки — вся территория Бразилии, занимающей большую часть атлантического побережья Южной Америки, представляет собой или саванны, или плантации бананов, каучуконосной гевеи, какaо-бобов и всего прочего, что годится в пищу; дождевой лес можно увидеть лишь в нескольких небольших заповедниках. Один из них — часть масштабного совместного проекта Ouro Verde Bahia («Зеленое золото Баии») французской компании Michelin и бразильского правительства. Из примерно 10 тысяч гектаров, отведенных под Ouro Verde, около трети занимает собственно сам биосферный заповедник, официально учрежденный в 2004 году (остальное — «рабочие» плантации гевеи, «детские сады» и «ясли» той же гевеи, опытные посадки работающих тут же микробиологов Michelin, борющихся со страшным врагом гевеи — грибком Microcyclus uley).
