Он пытался более или менее убедительно объяснить свой отказ от расследования в мою пользу:
– Мой друг Нестор Бурма... очень известен, очень опытен, ... вы ничего не потеряете...
– Не слишком мне это нравится, – заметил в трубку лже-Барт. – Потеряем время. Ну что же. Наверное, мне надо связаться с этим господином?
– Да. Вы сами ему объясните, в чем дело. Прислать его к вам?
– Нет, нет, бесполезно. Дайте мне его адрес.
– Сейчас он в моем кабинете.
– Тем лучше, еду. Ришар положил трубку.
– Исчезайте, – сказал я Ребулю и Заваттеру. – Совсем ни к чему, чтобы он застал вас здесь. Его это может испугать.
Они улизнули. Я остался наедине с Ришаром. Вскоре к нам примкнул Мэро-Барт. Именно его фотография и была помещена в специальном номере "Благовещения". Он был одет с изысканностью и достоинством, продиктованными его положением и возрастом, его накладные волосы были уложены искусным парикмахером, а тонкие, ухоженные и белые руки перебирали, с одной стороны, перчатки из кожи пекари, а с другой – шапку из крота от хорошего мастера. Из-за своих иллюминаторов он с симпатией посмотрел на меня, и я понял, что моя физиономия ему понравилась больше, чем Ришара. После обмена обычными любезностями он сказал:
– Несомненно, господин Ришар вас уже ввел в курс дела?
– Более или менее. Но я хотел бы, чтобы вы сами изложили мне суть.
– Хорошо. Так вот. Виктор Марселлен, журналист, гостиница "Масе", улица Клюшки. Он работал в еженедельнике "Сегодня". Мы хотели бы, чтобы вы его нашли. Необходимо его присутствие, чтобы один из моих клиентов смог получить довольно крупное наследство.
– Он исчез?
– Что-то в этом роде.
– Давно?
– Позавчера.
– Подозреваете ли вы... гм... трагическое исчезновение? Извините, но в нашем ремесле...
Он с сомнением скривил губы:
– Ох! Причин нет никаких. Лично я этого не думаю. Нет, просто эти молодые люди столь безрассудны, не так ли, и...
– Да. Блондиночка или брюнеточка...
Это предположение ему очень понравилось.
– Вероятно...
А может, он отправился по заданию своего листка? Это случается даже с репортерами. Но вслух я этого не произнес.
– Помимо имени и адреса этого молодого человека, не могли бы вы сообщить еще какие-нибудь сведения?
– Ну что же, – сказал он. – Нам известно, что он покинул гостиницу позавчера, не сказав, куда направляется, и забрав одну дорожную сумку. Он не попрощался. За номер он платит помесячно и занимает его в этом заведении уже давно. Его он оставил за собой. Мы также справились в редакции газеты "Сегодня"...
– В его газете?
– Да. Вот уже полтора месяца, как он уволен.
– Это все?
– Все, что нам известно.
– У вас, случайно, нет его фотографии?
– Виктора Марселлена?
– Да.
– Нет. Мне жаль...
– Не имеет значения. Я раздобуду снимок в его бывшей газете или в другом месте. А пока не могли бы вы его описать?
– Я встречался с ним только раз и набросать его портрет, даже в самых общих чертах, мне было бы трудно. Я уже объяснялся по этому поводу с господином Ришаром. Понимаете, ему около двадцати пяти лет, А в наше время, не знаю, обратили ли вы на это внимание – все молодые люди похожи друг на друга!
– Влияние молодежных изданий, – вздохнул я. – Они пытаются походить на изображения с цветных обложек. Воображают, что это их украшает.
– Ну, не он! – улыбнулся господин Барт – Ему бы понадобилось для этого пластическая операция. Теперь припоминаю. У него нос слегка кривоват.
– Превосходно, – сказал я, вставая. – Пожалуй, возьмусь за дело сразу же.
Он поднялся в свою очередь:
– Весьма удовлетворен, господин Нестор Бурма...
Я дал ему свой настоящий адрес, он вручил мне свой фальшивый, настаивая на том, чтобы я всегда уточнял имя – Жером – если буду ему звонить, и ушел. Я подождал, чтобы дать ему возможность отойти подальше, а затем вышел в свою очередь. Антуан Ришар просил меня заходить снова, если мне опять понадобятся столь выгодные для него сделки.
Редакция газеты "Сегодня" находилась в том же здании по улице Реомюра, что и газета "Сумерки", и я решил сначала побывать у Марка Кове. Журналиста-выпивоху я обнаружил на верхнем этаже, там, где по пузырькам разлиты отнюдь не чернила.
– Значит, из бара не вылезаем? – сказал я.
– Отсюда открывается такая панорама Парижа, – сказал он в оправдание.
Решительно повернувшись спиной к пейзажу, он устроился в углу крошечного зала так, чтобы не упустить из виду великолепных линий корпуса стоящей за стойкой бара женщины. Несомненно, жестокосердной, ибо мой друг выглядел мрачным. Присев рядом, я и сам уставился на блондиночку. Между двумя букетами цветов – настоящих и искусственных – она выглядела такой же нерешительной, как буриданов осел, чьи уши немного походили на нее.
– Вы знакомы с коллегой по имени Виктор Марселлен? – спросил я.
– Немного. Что он натворил?
– Он из предприимчивых?
– Хотел бы быть из их числа. Но смотрит на всех так свысока, что в конце концов лишь наступает на мозоли приятелям. Если его послушать, он нас всех вскоре просто заткнет за пояс. Недоумеваю, как. Он работал в "Сегодня". Но всем досадил и его выгнали. Прошло уже с месяц, и с тех пор я его не видел.
– Я его разыскиваю. Дело о наследстве.
– Наследство? Значит, он не трепался, говоря, что нас ошеломит? И крупное?
– Довольно значительное. Вы не могли бы мне что-нибудь о нем сообщить?
– Вряд ли, мы не были близки. Я даже не знаю, где он обитает.
– Адрес-то мне известен, но в гостинице его уже нет.
– Вышвырнули?
– Исчез.
– Одним выскочкой меньше!
Не похоже, чтобы Марка Кове чрезмерно волновала судьба Виктора Марселлена. Его явно поглощали иные заботы. Личные, сердечные или другие... В этот момент явился Гус, рисовальщик с добродушной физиономией курчавого юмориста. Он пожал нам руку и, прежде чем отправиться на обследование террасы, спросил у моего соседа с лукавой улыбочкой:
– Ну как бомба?
– Не беспокойся о бомбе, – сказал Кове. Гус отошел.
– Да здравствует анархия! – воскликнул я. – Вы изготовили бомбу?
– Э-э-э... да... ох! скромную вечеринку... Если так будет продолжаться, много людей не соберу. Не знаю, что произошло с Виктором Марселленом, но его преемственность обеспечена.
Я пододвинул к нему свой пустой стакан, чтобы он не забыл за него заплатить, когда будет расплачиваться за собственную выпивку:
– Пойду порасспрошаю собратьев из "Сегодня".
– Сейчас не время. Они все в суматохе у талера, готовят недельный номер.
– Мне всего-то нужен снимок, один снимок. А у вас его нет?
– Что бы я стал делать с фото Марселлена? Не такой он красавчик, чтобы таскать его снимок с собой.
– А на кого он похож?
– На юнца двадцати пяти лет, вообразившего, что чего-то добился. Манеры журналиста из кинофильмов. Белокур и худощав, угловат, с чуть кривым носом. Раз уж он так любит кино, как я предполагаю, то, когда доберется до упомянутого наследства, сможет исправить свой рубильник у доктора Клауе. Для него это будет не лишним.
Я поднялся:
– И все-таки мне бы хотелось получить его фотографию.
– Тогда обратитесь к Руди. Это заместитель главного редактора "Сегодня". Сошлитесь на меня.
В газете швейцар (они их расставили повсюду), у которого я спросил, где найти Руди, направил меня, как я и ожидал, к талеру, Я не сделал и трех шагов по просторному цеху, пахнущему металлом и краской, с энергично постукивающими клавишами линотипов, как раздались пронзительные свистки, умело модулированные опытными губами. Это были предвестники настоящего концерта, который превратился в бушующую бурю. Я сохранил на голове свою шапку, совершенно забыв, что в этом месте строго соблюдаемый обряд требует, чтобы голову обнажали. Симпатичные революционеры из профсоюза печатников с этикетом не шутят. Стоило взять шляпу в руки, и свист прекратился. Руди я нашел над верстками и корректурами, беседующим с метранпажем. Представился и изложил цель посещения. Он скорчил клоунскую гримасу страшного огорчения:
– Значит, этот придурок смылся? Прикажете плакать?
– Подождите, когда будете резать лук. Он развеселился:
– Очень забавно. Хорошо. Но что касается фото... у меня его нет, господин Бурма. Знаете, в нашей справочной предпочитают кинозвезду Мартину Кароль. У каждого свой вкус, а?
– Пока что не знаю, что бы я делал со снимком Мартины Кароль. Предпочел бы оригинал. У каждого свой вкус, а?
И я удалился.
Проходя по оживленной и многолюдной улице Монторгей, я почувствовал легкий укол в сердце. В только что купленной газете я поискал сообщения об убийстве Марион. Сто строк пустопорожней болтовни, заканчивающихся обычным "следствие продолжается".
Свернув на улицу Клери, я пошел по улице Клюшки. Гостиница "Масе". На углу улицы Вид-Гуссе, на площади Малых Отцов, прямо напротив лавки с рисунками духовного содержания. Чистенькая, скромная, тихая, темная, как близлежащая церковь. Только что не пахнущая ладаном.
