— Не хотел так… Хотя вру, так я тоже хотел, — он поднимает моё лицо и нежно касается своими губами моих. Теперь он целует так нежно и не торопясь, вызывая во мне волну щенячьей нежности и тоски. Слёзы катятся по щекам.
— Я люблю тебя… — шепчу ему.
Он заглядывает мне в глаза и стирает слезы своими пальцами.
— И я тебя люблю… — утыкается своим лбом в мой. — Рыжая, ты понимаешь, что это конец? Я больше никогда не смогу тебя отпустить, ни к кому. Ты моя, и мне насрать в каком качестве, любовницы, любимой женщины, сестры. И не дай бог, ты надумаешь исчезнуть, передумать. Я ведь просто убью тебя.
— Что нам делать? Я не смогу так жить…не смогу. Люди кругом, мать, отец. Нам придется скрывать это всю жизнь. Такой грех, господи.
— Остановись, мы вместе, и остальное не важно! Слышишь? Уедем, туда, где нас никто не знает, таких мест полно!
А вот и реальность.
Высвобождаюсь из его объятий, он не пытается удержать. Поправляется и выходит из машины. Я сижу полностью опустошенная. Такое счастье находиться с ним рядом, быть его и душой, и телом, и так жестоко разбиваться о реальность. Мы оба врём. Никто, никуда не уедет. Мы не сможем так жить, я не смогу. Это безумие должно закончится, ниже пасть уже просто невозможно!
Он затаскивает мой чемодан из багажника на заднее сидение и снова захлопывает дверь, оставшись на улице. Закуривает и облокачивается о капот стоя ко мне спиной.
Достаю из чемодана джинсы, переодеваюсь и подтянув ноги к груди усаживаюсь на место. Смотрю на Рому через лобовое стекло, как ветер треплет его волосы, как он выпускает дым сигареты и схожу сума от понимания, что сегодня я воскресла и умерла вновь. Моя неуверенность в собственных силах, вселяет в меня такой страх, который буквально парализует. Я сглотнула застрявший в горле комок, только не реветь!
Рома вернулся в машину, но трогаться с места не торопился.
— Жалеешь?
— Родной…
— Вижу, что жалеешь. — он облокачивается об руль рассматривая свои костяшки пальцев. — Только это ничего не меняет. Не смогу видеть тебя с другим, я же в психа превратился! Мне мало звонков, мало твоего дыхания, ты нужна! Понимаешь? Не частями, а вся! — он гневно бьет рукой по рулю и кривится от боли, потирая поврежденную руку.
— Больно? Что случилось?
— Андрюша твой случился. Я из него отбивную сделал, а дальше ребята его просто на фарш пустят.
— Что? Ты Андрея нашёл? — о господи, не сложно представить, что он с ним сделал, судя по тому, как покалечился сам.
— Вот только не говори, что ты за него переживаешь, рыжая! Ты даже понятия не имеешь с кем жила столько времени! Пластика только для прикрытия, он торговал органами! Понимаешь? В такое дерьмо могла влезть только ты! Как можно не заметить? Вы с ним живете вместе, спите в одной постели, и ты ничего не заподозрила! — чем дольше он говорил, тем больше он раздражался и сжимал руки уже в кулаки.
— Какие органы, Рома?! Ты думаешь, что я знала и молчала? По-твоему, я на такое способна? Не могла я этого знать! Мы виделись крайне редко, а после того, как он меня ударил, наше общение практически сошло на нет, — сказала и сразу же прикусила язык.
— Не понял! Он тебя бил? — его взгляд метал молнии, одной рукой он схватил меня за локоть и заставил повернуться к нему лицом.
— Забудь! Это раз было, он был пьян, и я сама виновата была, правда. Ты ведь уже его наказал…успокойся!
— Сказала бы об этом раньше, я бы его сам на фарш пустил, сам! — он берет мою ладошку и целует её, заставляя органы внутри перевернуться с ног на голову. Во рту пересохло мгновенно, так захотелось перебраться на его сиденье и остаться в его объятиях навсегда.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть нас обоих. Мы как преступники на месте преступления, которые услышали выстрел.
Рома нехотя достаёт телефон и отвечает на звонок, не взглянув даже на экран.
— Да, мам. Встретил, едем. Пробки. Да, хорошо, — он дает отбой и с сожалением выпускает мою руку из своей.
Поворачивает ключи в зажигании и выезжает на дорогу.
— Разговор не окончен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Как же он ошибался.
Глава 15
Рома
Ужин прошел по-семейному уютно, папа много говорил о себе, расспрашивал меня о планах и Андрее. Я так и не призналась, что мы больше не вместе, сказала только, что приехала восстанавливаться в институте. Весь вечер я думала о том, как быть. Рома сидел напротив за столом и глаз с меня не сводил, я двигаюсь, и он двигается, это кажется так очевидно, что рано или поздно все всё заметят. Наверное, стоит согласиться с тем, что отъезд — это самый правильный вариант. Мы не дети и не обязаны ни перед кем отчитываться. Да и, собственно говоря, не перед кем, папа примет любой вариант, а мамы даже дома не оказалось, зная, что я приеду, она не смогла отказать подругам и ушла на банкет. Что именно она празднует в этот раз, понятия ни имел никто.
— Пап, прости, но я так устала. Пойду прилягу, не обидишься? А завтра обещаю, я весь день твоя! — встаю и целую его в щеку.
— Конечно, дорогая! Иди. А я с Ромой выпью еще, ты же не против? А сын? Посидим в кабинете, там у меня такие припасы, закачаешься!
— Конечно пап. — Рома говорит отцу, а смотрит на меня, пальцы здоровой руки нервно постукивали о край стола.
— Ладно, тогда спокойной ночи, — последний раз поднимаю взгляд на Рому, а там такой спектр эмоций. Казалось, что он готов встать и тупо выйти вместе со мной. Одним движением головы, я даю ему понять, что делать этого не нужно и разговор с отцом намного важнее, наш же подождать может и до утра. В любом случае, утро вечера мудренее и решения стоит принимать с холодной головой.
Утро встретило ласковыми лучами, умываюсь и спускаюсь в столовую. В доме тишина. Только Евдокия Николаевна, готовит завтрак, мурлыча себе под нос какую-то мелодию.
— Доброе утро. А где все? Так тихо… — сажусь и беру с тарелки тост, аромат необыкновенный.
— Доброе утро, Лизонька. Аркадий Викторович уже по делам рабочим уехал. Роман уехал еще раньше…
— Да? Странно. А куда не сказал?
— Не сказал, выскочил как ошпаренный, толком не позавтракал…вот просил передать вам салфеточку, как ребенок честное слово… — улыбаясь она протянула мне действительно в несколько раз свернутую салфетку. “Срочная командировка! Я обязательно позвоню. Люблю.”
— Вы это читали? — холодный озноб побежал по спине. Он сумасшедший!
— Елизавета Викторовна! Я воспитанный человек и чужие записки не читаю! — женщина явно обиделась, но на данный момент мне было все равно. Он уехал! И он так не осторожен! Мог нас с потрохами выдать! Приедет живой, я его самолично прибью за это!
— Спасибо, простите, не хотела вас обидеть, — так и не доев, встаю и направляюсь обратно в комнату.
Проверяю телефон, пропущенных нет. Сообщений тоже. Ладно, займусь институтом сегодня, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о том надолго ли он, насколько опасно, одеваюсь и иду в кабинет отца.
Документы на институт и свидетельство о рождении нахожу практически сразу. Если надумаем уезжать, они в любом случаи нужны. Уже практически затолкав документы обратно, вздрагиваю от входящего сообщения, и они веером падают на пол. Не важно. Хватаю телефон, чертовая реклама! Гадство. Я его пол дня не вижу, а нервы сдают уже.
Минуточку. Глаза натыкаются на розовый лист документа, среди зеленых листов свидетельств о рождении, этот как капля крови на траве. Подношу лист ближе и забываю, как дышать.
Стрельцов Роман Викторович и Очкалова Дарья Юрьевна, свидетельство о браке. Меня выворачивает прямо в урну для бумаг под отцовским столом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сижу на полу и встать сил нет, ноги не держат. Рыданий нет, грудную клетку сдавило, я хватаю ртом воздух с силой заставляя его проникать в легкие. Боже, этого не может быть! Нет, не верю. Заново смотрю в листок, но уже ни вижу там ничего. В глазах туман, все плывет, а потом и вовсе темнеет.
