– Как единственный судья, которому есть что терять, не предъявите ли вы невыполнимые требования?
– А в чем дело? При других обстоятельствах я не смог бы наслаждаться игрой или ее исходом. Перспектива потерять придает остроту и даже помогает, признаю, выиграть, что делает это незначительное пари не имеющим особого значения.
– Для меня оно очень важно, сэр. Проиграв, я буду должен покрыть эти ваши две тысячи…
– Нет, нет, мой дорогой. Мне не нужны ваши деньги. Вашей расплатой будут насмешки и презрение ваших сверстников. Но поскольку вы уже лет десять живете с этим, то немного больше насмешек не очень тронет вас.
Кэт, внимательно прислушивавшаяся к каждому слову этой торговли, встрепенулась, услышав, что самоуверенный виконт последние десять лет был предметом насмешек. Это невозможно было себе представить. Однако он никак не реагировал на лукавое оскорбление Каррингтона, и это говорило о нем гораздо больше, нежели простое отрицание.
– А в чем ваша выгода? – спросил Деринг.
– Никакой. Я присоединюсь к вашему триумфу, по крайней мере, публично, и признаю вас умным парнем, что не будет для меня проблемой. Кроме того, я получу от вас то, о чем уже просил, но вы ответили отказом.
Молчание. Кэт, наблюдая за Дерингом, заметила едва ощутимое изменение. Сжались челюсти, почти незаметно сузились глаза. О чём бы ни говорил Каррингтон, лорд Деринг не хотел уступать.
– Все это, – он повел рукой, – для того чтобы завладеть моей лошадью?
– Это прекрасный конь.
– Не до такой степени. В вашей конюшне уже сейчас стоят десять лошадей лучше, чем моя. Вы хотите получить ее только потому, что я не согласился ее вам продать.
– Именно. Видите, как скука испортила мое понятие о ценностях. Как мне все сложнее с каждым медленно проходящим днем развлекать себя. Я превратился в ребенка, желающего того, что запрещено, требующего того, в чем ему отказывают. Но я не имею в виду ничего дурного, сэр. Подумайте только. Никто из нас не теряет того, чего он не может себе позволить. У меня денег больше, чем я могу истратить, а вы уже давно испортили свою репутацию. Каков бы ни был исход, каждый из нас получит то, что хочет, если даже и не особенно. Вы будете скакать на женщине, а я на лошади.
Каррингтон сделал широкий жест, что было не похоже на его обычную сдержанность.
– О, а наши друзья здесь тоже получат удовольствие. Они будут выбирать, на кого ставить, делать ставки и следить за процессом. Даже «Рай» получит свою выгоду, не сомневаюсь в этом.
– А я? – Кэт почувствовала себя как вулкан, готовый к извержению. – Что со мной?
– А женщина? – спросил Деринг. – Она что выигрывает?
– Это имеет какое-нибудь значение? Но если она выдержит до конца игры, когда я объявлю результат, она, конечно, вынесет достаточно, чтобы заслужить тысячу фунтов. Таким образом, моя ставка и ваша сравняются. Вы удовлетворены?
– Я предпочел бы, чтобы вы отдали мне эту тысячу фунтов. – Деринг поднялся с барьера ложи, склонил набок голову и осмотрел девушку с головы до ног, обутых в сандалии. – Но я утешусь другими радостями.
– Значит, вы согласны?
– Похоже, да. Скука, видимо, заразительна. Но давайте убедимся, что между нами нет никаких недоразумений. Если вы хотите предложить другие правила, то делайте это сейчас, перед этой свидетельницей.
– Никаких ловушек, сэр. Мы очень хорошо понимаем друг друга. – С намеком на поклон Каррингтон отошел от оркестровой ямы, возле которой стоял. – Берите ее.
Деринг осушил свой бокал, поставил его на перила и легкой походкой направился к месту, которое освободил Каррингтон.
В зале было тихо, как в мавзолее. Никому еще не доводилось слышать ничего подобного, и когда драма достигла своего переломного момента, все внимание обратилось на Кэт. Застыв на узком стеклянном мостике над головами музыкантов, она ждала, что предпримет Деринг.
Легким движением он вспрыгнул на мостик в том месте, где его поддерживал трос. Потом, как леопард, охотящийся за своим обедом, он двинулся вперед.
Кэт оставалась на месте. Гордость не позволяла ей вести себя по-другому. Под дополнительным весом мостик опасно наклонился.
– Поднимите, – сказал он, указывая на монету возле ее ног.
Ее первое подчинение. Она бросила бы вызов ему, частично для шоу и для своего собственного блага, потому что он заменил Каррингтона, самое опасное существо мужского пола в зале. Но чем скорее они покинут мостик, тем лучше. Музыканты, ближе всего сидевшие к стеклянному мостику, первыми почуяли недоброе и сдвинулись к краю оркестровой ямы. Согнув колени, она подобрала монету и протянула ему.
– Оставьте себе, – сказал он, – пока я не попрошу ее у вас. В этом случае сразу же отдайте ее мне.
Деринг сделал еще шаг вперед, и теперь ей не оставалось ничего другого, как отступить назад. Холодным взглядом он неумолимо смотрел ей в глаза. Теперь нужно было бы отстаивать свои права, для развлечения толпы дать обещание бросить вызов. Но лорд Деринг держал ее крепче, чем она – монету, которой он припечатал ее к себе.
Потом она уже оказалась не на мостике, а рядом с Фидкином, который широко улыбнулся, когда Деринг вышел на сцену.
– Поздравляю, милорд. Вы обеспечили себе приз, и цена сделки будет добавлена к вашему счету. Вот контракт с условиями.
– В самом деле? – Деринг взял сложенный пергамент, театрально украшенный печатями и лентами. – Ограничения или что я могу делать со своей собственностью?
Толстое лицо Фидкина покраснело.
– Минимальные ограничения. Больше похоже на предло…
Куски воска и клочки ленты полетели на пол, когда Деринг разорвал контракт и отшвырнул его. Потом, под приветственные крики толпы, довольной его дерзостью, Джаррет схватил Кэт за запястье и потащил через сцену, за кулисы, прочь с глаз зрителей.
Глава 8
В небе плыл полумесяц, с озера дул свежий ветерок. Кэт и Деринг, сидя рядом, ехали в открытой двуколке. Ее кровь пульсировала в ритме постукивания лошадиных копыт. С тех пор как Деринг увел ее со сцены, он не промолвил ни слова. Лишь когда она забралась в двуколку и села на скамейку рядом с ним, заметил, что Щеффер скорее всего заставил бы ее идти вслед за повозкой.
Двуколка с кучером ожидала их возле неприметной двери в задней стене «храма». Это позволило им, не привлекая внимания, покинуть сборище. Кэт хотелось бы знать, сам ли Деринг устроил все это.
Когда двуколка подъехала к дому, Деринг соскочил с нее и быстро направился к двери, предоставив кучеру помочь Кэт выбраться из экипажа. Она признавала, что так и должен был поступить лорд, но накопившаяся в ней злость рвалась наружу. Она сознательно дала ей выход. Даже гнев полезен, если хочешь подавить более опасные чувства.
