Мастроянни.
Трокадэро улыбнулся мне, когда я сел, хлопнул по плечу и справился:
– Как ты?
Он редко интересовался мной, мне стало приятно.
– Ничего, – ответил я.
– Эти сукины дети позвонили, надо встретиться, денег просят.
– Кто они? – спросил я.
– Кукийские[1], Чомбэ и Хихона, они подстроили эту подлянку.
Эти имена я слышал, но в лицо не знал ни одного.
Он выматерился:
– Не прощу им этого.
– А я тебе зачем? – спросил я.
– Думаю, это дело и тебя касается?!
Я пожал плечами:
– Что мне нужно делать?
– Будь рядом со мной, а точнее, на своем месте.
Все это показалось мне немного странным: зачем я ему понадобился, у него есть свои люди, именно то, что надо, и где это «мое место», что это значит? А вслух сказал:
– Ну конечно, я с тобой, на своем месте. – Что мне еще оставалось делать?
На губах Кусы буквально на секунду мелькнула усмешка, я не удивился, знал – он невысокого мнения обо мне.
– Кто идет из евреев? – спросил я.
– Никто.
Деньги платили они, так и идти должен был кто-нибудь из них, я-то тут при чем. Одним словом, я не знал, что и думать.
В этот момент зазвонил телефон, Трокадэро сразу поднял трубку. Минуты три он слушал, по его лицу ничего нельзя было понять. Потом сказал:
– Хорошо, – и повернулся к Кусе: – Иди, ждут.
Тот встал и вышел из комнаты.
– Нашли водителя такси, который той ночью подвозил Терезу, – сказал Трокадэро.
– Ага, – я знал, что для подтверждения свидания между Хаимом и Терезой необходим был свидетель.
– Теперь легче будет сторговаться с легавыми.
Я кивнул.
– Выпьешь чего-нибудь? – спросил Трокадэро.
– Нет, спасибо.
Такой дружеский тон меня настораживал, это было не совсем обычно. Его не интересовало, что я был арестован, он даже не спросил, что там со мной происходило.
Через час мы преодолели крутой подъем, и Толик притормозил у шлагбаума в Золотом квартале. Мы ждали, пока не проехал длинный состав товарняка, затем переехали через пути и подъехали к выкрашенной белой краской закусочной. Там нас встретил Вагиф, татарин Трокадэро, как называл его Хаим. Он подошел, нагнулся к Трокадэро.
– Дело идет, – тихо произнес он. – Нашелся один человек, лично у меня появилась надежда. Может, повезет.
Трокадэро вышел из машины, они отошли на пять-шесть шагов и начали шептаться между собой. Что им было скрывать от Толика? Скорей всего, они избегали меня, мне стало не по себе. «В чем дело?» – в который раз подумал я. Вскоре Вагиф повернулся и пошел в сторону закусочной. Трокадэро опять сел рядом с Толиком, сказал: «Трогай», и мы продолжили путь.
Чомбэ и Хихона встретили нас на маленькой грязной площади за кладбищем рядом с заброшенными складскими помещениями. Они сидели на длинной деревянной лавке. Завидев нас, приподнялись и приняли деловито-сердитое выражение лица.
– И ты выходи, – сказал мне Трокадэро, он холодно скользнул глазами по Чомбэ и Хихоне, не ответил на приветствие, подошел и сел на лавку. Затем повернулся ко мне. – Какая здесь вонь, – сказал он и с отвращением сплюнул.
Я согласно кивнул головой, поморщился и присел рядом с ним.
Чомбэ и Хихона, они были почти одного роста, слегка опешили. Который из них был Чомбэ, а который Хихона, я узнал, только когда менты повели меня в морг и показали их тела.
– Ты, приятель, вообще-то, к нам пришел или как? – спросил Чомбэ.
– А вы как думаете?
– Мы знали, что ты должен прийти, и, если я не ошибаюсь, ты уже здесь, вот, сидишь рядом.
– Лучше было нам не встречаться по этому делу, – прямо взглянув ему в глаза, сказал Трокадэро.
Хихона не согласился с ним:
– Я так не думаю, братан, много хорошего о тебе слышал, надеюсь, мы и с этим делом управимся так, как положено достойным людям.
Годами они оба были старше Трокадэро, хотя с первого взгляда об этом трудно было догадаться, седая голова и сморщенное лицо Трокадэро вводили в заблуждение. В это время на площадь на большой скорости влетела машина Романоза, чуть не наехав на Чомбэ, так что ему пришлось отпрыгнуть в сторону. Из машины вышли Романоз и Куса. Романоз развел руками:
– Что поделаешь, старая, тормоза барахлят.
Чомбэ и Хихона прекрасно поняли, что тормоза тут были ни при чем, и на их лицах промелькнула ядовитая усмешка, только и всего, больше ничем это не выразилось.
На площади стали собираться любопытные – сразу две машины здесь, по-видимому, было большой редкостью.
Толик сидел в машине и спокойно глядел на нас.
– Сколько просите? – спросил Трокадэро.
Те как будто замешкались.
– Двадцать тысяч, – сказал Хихона, – и больше хотели запросить, но из уважения к тебе согласны на двадцать.
Затем Чомбэ продолжил:
– Если они дадут больше двадцати, будет ваше.
Трокадэро не торопился вступать в беседу.
– Больше двух тысяч они не заплатят, – сказал он наконец.
– Мы думали, вы серьезные люди, – Хихона оторопел.
– Для вас и это много, – огрызнулся Куса.
– Не надо так, – Романозу не понравилась выходка Кусы, – давай поговорим спокойно.
– Хм, – злобно ухмыльнулся Хихона.
Чомбэ напрягся:
– Мы дело сделали, а вы хотите деньги заграбастать? Что, за дураков нас держите?
– Я защищаю интересы своего друга, – процедил сквозь зубы Трокадэро.
– Нам не важно, почему ты ввязался в это дело. Двадцать тысяч – и ни копейкой меньше, – раздраженно сказал Хихона.
– Столько вам никто не заплатит, – покачал головой Романоз.
– А две тысячи – это что? Смеетесь над нами? – Чомбэ уже не мог скрыть злости.
– У евреев денег куры не клюют, заплатят, – стоял на своем Хихона.
– Не заплатят, – Трокадэро тоже не собирался уступать.
– Значит, не похоронят? А что же они будут делать? Хранить, как Ленина? – На губах у Чомбэ заиграла презрительная усмешка.
Я не сдержался и засмеялся, Куса так взглянул на меня, что мурашки поползли по коже.
– Двадцать тысяч, и никаких разговоров, – не соглашался Хихона.
– Они нам и шанса не оставляют, войны хотят. – Куса повернулся к Трокадэро.
Тот ничего не ответил.
У Чомбэ и Хихоны одинаково ожесточился взгляд.
– Вы думаете, нас легко запугать? – спросил Хихона.
Трокадэро взглянул сначала на одного, потом на другого и ухмыльнулся, он был абсолютно спокоен.
– Нет, так не пойдет, – забеспокоился Романоз, – спор дураков кончается дракой, а умные люди всегда находят общий язык.
– Не нравится мне это место, пошли за склады, – встал Трокадэро.
– Зачем? – удивился Хихона.
Трокадэро показал на зевак:
– Не люблю, когда на меня пялятся, я не клоун в цирке, – повернулся и пошел в сторону складов. Для Хихоны и Чомбэ такое поведение было не
