«Как же его там… А Родерих! Родерих Эдельштайн… Был одним из моих соседей… И ведь это он занял мои северные территории, после того как Садык захватил южные и центральные земли!»
Эржебет настороженно взглянула на Родериха исподлобья. Она никогда близко с ним не общалась: так обычный сосед, с которым она то воевала, то дружила. У него была лишь одна причина помогать ей…
— Пойдешь с ним, — отрывисто бросил Садык, не глядя на Эржебет. — Теперь ты принадлежишь ему.
«Что и следовало ожидать. — По ее губам скользнула горькая улыбка. — Явился еще один желающий заполучить мои богатые, плодородные земли. Что ж поприветствуем нового хозяина!»
Хотелось разрыдаться в голос от разочарования и безысходности, ведь только что поднявшийся в душе маленький росточек надежды снова растоптали. Но она, как всегда, сдержалась, постаралась принять отрешенный вид и молча поклонилась Родериху.
— Добро пожаловать в Империю, Эржебет, — важно произнес он.
В его голосе не слышалось ни злорадного торжества, ни радости от победы, Родерих был спокоен и невозмутим. И глядя в холодные ярко-синие глаза, Эржебет припомнила, что он всегда славился своей сдержанностью и истинно аристократической чопорностью.
«Уж лучше бы он орал, счастливо хохотал и показывал Садыку неприличные жесты… А то от таких тихонь можно чего угодно ожидать: тихо, тихо, а потом внезапно раз — и взорвался», — думала Эржебет, оценивая нового господина.
— Тебе не нужно собирать вещи? — поинтересовался Родерих.
«О, даже печется о таких мелочах, как мои пожитки… Интересно. Может, он будет не таким уж и плохим сюзереном? По крайней мере, получше Садыка».
— Нет, господин, все, что у меня есть, надето на мне, — как можно вежливее постаралась ответить Эржебет.
Пока она не разобралась, что Родерих за тип, разумнее было разыгрывать покорность.
— Отлично! — На его красивом, но словно окаменевшем лице, на миг отразилось облегчение. — Тогда следуй за мной. Мы уезжаем немедленно… Герр Аднан, благодарю за гостеприимство.
Родерих церемонно поклонился Садыку, так, будто они были вовсе не злейшими врагами, а дворянами, встретившимися на каком-нибудь приеме.
— Что же вы так быстро покидаете мой дворец, дорогой Родерих? — сладко протянул Садык в ответ. — Может, задержитесь ненадолго? К вашим услугам будут изысканные яства, лучшие наложницы…
— Увы, вынужден отклонить ваше щедрое приглашение, меня ждут дела, да и Эржебет стоит побыстрее отправиться в свой новый дом. — Родерих одарил Садыка насквозь фальшивой вежливой улыбкой и, развернувшись, с далеко не вежливой поспешностью вышел из комнаты.
Зато Эржебет замешкалась на пороге, бросила последний взгляд на Садыка. Ей все еще не верилось, что он отпускает ее, что полтора столетия турецкого плена закончились.
— Радуйся. — Он криво усмехнулся. — Теперь ты будешь в кабале у единоверца. Это ведь наверняка в сто раз приятнее, чем подчиняться «проклятому сарацину», да? Надеюсь, твоему новому хозяину понравится, как я тебя выдрессировал.
Эржебет не сдержалась и плюнула в его улыбающееся лицо.
— Я буду молиться о том, чтобы когда-нибудь твоя Империя обратилась в пыль, а сам ты ползал в ногах неверных, моля о снисхождении! — бросила она, вылетая за дверь.
— Аллах этого не допустит! А валяться в ногах суждено как раз тебе, женщина! — понеслось ей вслед…
Так Эржебет стала частью владений Габсбургов. Через неделю после выезда из Стамбула они с Родерихом добрались до его особняка, и он проводил Эржебет в аккуратную комнатку на самом верхнем этаже под крышей.
— Вот здесь ты будешь жить. В комоде чистая одежда, обязательно сообщи, если что-то тебе не подойдет, подберем другую, — произнес он почти дружелюбно и даже заботливо. — Вечером загляни ко мне в кабинет, мы обсудим твои обязанности, завтра ты сможешь приступать к работе…
Он ушел, а Эржебет принялась осматривать свое новое пристанище. По сравнению с каморкой у Садыка эта комната казалась едва ли не дворцом, уже не узкий гроб с четырьмя стенками, но полноценное жилище. Здесь была нормальная кровать, а еще стул, небольшой столик, комод и даже зеркальце в потемневшей медной раме. Из маленького окошка открывался чудесный вид на парк и лес за ним. И все же, какой бы уютной ни была комната, она оставалась тюрьмой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эржебет облокотилась о подоконник, взглянула на темно-зеленое море деревьев, волнующееся под порывами ветра, на нестерпимо яркое голубое небо. И заметила вдруг одинокую птицу, парившую в вышине. Такая свободная. Она летит, куда хочет…
На глаза навернулись слезы, Эржебет поспешила вытереть их грязным рукавом робы, которую все еще не сняла.
«Неужели этот скотина Садык прав, и я действительно навсегда обречена быть чей-то служанкой? Будут меняться лишь господа, и все? Тогда, может, стоит просто смириться? Плыть по течению и не пытаться что-то изменить?»
От таких мыслей становилось тошно, хотелось волком выть. Чтобы отчаяние не поглотило ее целиком, Эржебет попыталась сосредоточиться на потребностях тела, а не души. Она переоделась в новую одежду: в комоде нашлось несколько платьев из мягкой шерсти, белье и накрахмаленные белые передники. Все очень простое, но по сравнению с грубой робой — настоящие роскошные наряды. Затем Эржебет прилегла отдохнуть на кровать — нормальную кровать с матрасом, подушкой и одеялом! — и сама не заметила, как провалилась в сон. Глубокий сон без сновидений, полный лишь тьмой забвения.
Эржебет разбудила служанка, очаровательная рыженькая девчушка, представившаяся Аличе Варгас. Болтая без умолку, она повела Эржебет на кухню, из ее лепета та узнала, что девочка является воплощением земель Северной Италии, очень давно не была дома и безумно скучает по нему. А вместе с этим новая знакомая сообщила Эржебет еще кучу мелочей вроде того, сколько цветов она собрала сегодня на лугу или как она хочет приготовить пасту, но «сеньор Родерих запрещает». С ее слов он представлялся строгим, но справедливым хозяином, что лишний раз подтвердило первое впечатление Эржебет.
«По крайней мере, похоже, он действительно слишком аристократичен, чтобы опускаться до издевательств над слугами… Может быть, жизнь здесь будет вполне сносной?»
«И даже не сносной, а просо отличной!» — добавила Эржебет, как только оказалась на кухне, и Аличе поставила перед ней тарелку с густым мясным рагу.
Эржебет принялась уплетать за обе щеки, впервые за много лет наедаясь до отвала. И, ощущая приятную тяжесть в желудке, отстранено отметила, как мало оказывается нужно для иллюзии счастья. Выспался, хорошо поел — и вот ты уже вполне доволен жизнью, не думаешь ни о каких бунтах, готов принять все таким, какое оно есть…
— Сеньорита Эржебет! — окликнула разомлевшую было Эржебет Аличе. — Если вы уже покушали, то давайте я провожу вас в кабинет сеньора Родериха…
— Можно просто Эржебет, без всяких титулов. — Она мягко улыбнулась девочке. — Мы ведь теперь, считай, подруги по несчастью. Тебя ведь тоже завоевали?
— Ага, после того, как дедушка Рим ушел, все постоянно пытались меня захватить, а потом сеньор Родерих забрал меня к себе. — Аличе понурилась, но затем улыбнулась. — Но мне даже нравится тут жить. Конечно, работы много, но зато сеньор Родерих защищает меня от злых стран! И мне не надо самой принимать всякие решения о поли… полит…
— Политике? — подсказала Эржебет.
— Да, да… Это все так сложно! Пока я была сама по себе, то все время путалась и делала все неправильно. А теперь сеньор Родерих все решает за меня. Это здорово. Вот только позволил бы он мне готовить пасту, и тогда все было бы совсем-совсем хорошо.
Эржебет слушала Аличе со смесью умиления, жалости и даже страха.
«Неужели я тоже когда-нибудь стану такой же кроткой и смиренной, как эта девочка? — Она похолодела. — Буду также радоваться, что кто-то другой все решает за меня? Нет, нет! И все же… Она выглядит такой безмятежной…».
— Ой, ой, сеньор ведь ждет, а я тут болтаю! — Аличе всплеснула руками. — Идемте… То есть идем, сестренка Лиза! Быстрее, а то он разозлится. Сеньор Родерих не любит, когда опаздывают!
