«В этом есть какая-то злая ирония. — Эржебет криво усмехнулась, снова взглянув на блестящий пол. — В похожести наших судеб. Мы оба когда-то были могущественными и вселяли страх в других, а теперь — оба жалкие рабы…»
Эржебет вздохнула и, подхватив ведро и половую тряпку, пошла за чистой водой — сегодня ей еще надо было отмыть до блеска парадную залу…
Вечером вымотанная Эржебет едва доплелась до каморки в дальней части дворца, которая служила ей комнатой. Все, чего ей сейчас хотелось — рухнуть на соломенный тюфяк и провалиться в сон. Но тут скрипнула дверь, и Садык без стука вторгся в ее жалкое жилище.
Эржебет внутренне напряглась, готовясь к худшему и мысленно помимо воли перебирая возможные поводы для наказания. Но вроде бы в последние дни она вела себя безупречно…
— Примерь! — Садык небрежно бросил под ноги Эржебет ворох нарядов.
Она присела на корточки, разобрала перемешанную кипу: шаровары из прозрачной нежно-зеленой органзы, шитый золотом кушак, украшенный драгоценными камнями короткий жилет.
Наряд танцовщицы.
— С какой стати я должна это одевать? — Эржебет мгновенно ощетинилась.
— Потому что я приказываю. — Садык неприятно улыбнулся.
У Эржебет засосало под ложечкой.
«Неужели он…»
— Только тронь меня и, клянусь, я перегрызу тебе глотку! И кое-что еще!
Эржебет вскочила на ноги, сжала кулаки и едва не зашипела. Может она и привыкла к подчинению, но не настолько, чтобы безропотно ублажать Садыка. Лучше смерть.
— Не льсти себе, женщина. — Он с нарочитой ленцой пригладил бородку и окинул Эржебет скучающим взглядом. — Стоит мне только щелкнуть пальцами, и сотни прекраснейших наложниц будут ласкать меня, подобно гуриям в садах Рая. Зачем мне мужеподобная девица, вроде тебя?
— Тогда к чему все это?.. — Эржебет брезгливо кивнула на так и валявшийся на полу наряд.
— Завтра ко мне приезжает делегация неверных… Просто хочу, чтобы ты немного развлекла моих гостей…
Он не договорил, но Эржебет прекрасно поняла, что он имеет в виду. С помощью нее Садык собирался недвусмысленно намекнуть европейцам: скоро они все будут плясать под его дудку. И, конечно же, он не мог упустить возможность унизить ее, в который раз подчеркнуть, что она всего лишь слабая женщина.
«Женщина должна услаждать взор мужчины, а не махать мечом», — с тех пор, как она стала частью его Империи, он постоянно напоминал ей об этом.
— Ах да, чуть не забыл. — Садык подошел ближе и в прямом смысле слова осыпал Эржебет золотым дождем.
Браслеты, тяжелые серьги, ожерелье, пояс из монеток — все это обрушилось на нее с высоты его роста…
— Может, это хоть немного добавит тебе привлекательности. — Садык усмехнулся и ушел, оставив застывшую Эржебет посреди груды драгоценностей и тканей.
С минуту она стояла неподвижно, устремив невидящий взгляд в пространство, а затем медленно подняла с пола шаровары…
Переодевшись, Эржебет осмотрела себя и поежилась.
«До чего развратный вид…»
Жилет плотно облегал ее грудь и практически не скрывал пышные холмики, наоборот казалось, только подчеркивал. Прозрачные шаровары выставляли на всеобщее обозрение ее ноги, и лишь кушак прикрывал треугольник волос меж бедер. И в этом она должна будет щеголять перед посольством!
Эржебет тут же захотелось сорвать с себя дорогие ткани, растоптать их и надеть привычный бесформенный рабский балахон.
«Успокойся, — строго приказала она себе. — Это всего лишь тряпки… Всего лишь тряпки. Я должна быть покорной. Если буду артачиться, с этой сарацинской гниды станется устроить резню среди моих людей… Надо смириться… Надо терпеть. Я справлюсь. Я сильная».
Эржебет до боли стиснула кулаки, с трудом подавив навернувшиеся на глаза злые слезы. А на следующий день она тщательно вымылась, расчесала волосы и облачилась в оскорбительно-откровенный наряд…
В роскошном зале для приемов, который только вчера Эржебет старательно намывала, Садык вальяжно разлегся на горе разноцветных шелковых подушек. Кроме Эржебет, он собрал вокруг себя несколько других стран: Болгария и Греция обмахивали его опахалами из разноцветных перьев, а Македония подливала вино в золотой кубок. Садык приказал Эржебет сесть рядом с ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот такой смирной и должна быть женщина. — Он тонко улыбнулся, когда она опустилась на колени. — Я тебя выдрессирую, строптивица…
Эржебет бросила на него яростный взгляд, но привычно проглотила готовый сорваться едкий ответ.
В этот момент распахнулись двери, и слуга объявил о прибытии послов.
Это оказалась делегация Речи Посполитой: впереди горделиво вышагивал Феликс, следом за ним шел как всегда серьезный и собранный Торис, а дальше… У Эржебет перехватило дыхание и сердце гулко застучало в груди.
«Гилберт… Что он тут делает?»
Эржебет была так рада его видеть, что вмиг забыла и о своем унизительном положении, и об обуревавшей ее злости.
Их взгляды встретились и слова были больше не нужны.
«Как ты?» — безмолвно спрашивал Гилберт.
«Бывало и получше». — Эржебет кривовато усмехалась.
Он в ответ одарил ее своей особой широкой улыбкой, от которой потеплело в душе.
«Все будет хорошо, Лизхен!»
Ей стало так легко и спокойно, словно и не было стольких лет боли.
«Я так рада, что ты пришел…»
Но затем Эржебет заметила в глазах Гилберта изумление, он нахмурился, между серебристыми бровями пролегла складка. Эржебет поняла, что он смотрит уже не на ее лицо, а на одежду.
Ей тут же захотелось провалиться сквозь землю или убежать и спрятаться. Эржебет не сильно волновало, что подумают о ней Феликс или Торис. Но то, что в таком жутком образе гаремной танцовщицы ее увидел Гилберт… Это было невыносимо.
Садык, то ли заметив ее реакцию, то ли просто решив поиздеваться, вдруг протянул руку, чуть приподняв голову Эржебет, собственническим жестом погладил ее шею. Точно она была его ручной зверушкой. Или любимой наложницей.
Эржебет успела заметить, как при виде этого бешено сверкнули глаза Гилберта, и поспешила отвернуться. Она была больше не в силах на него смотреть.
«Унижение, какое унижение… И прямо перед ним…»
Феликс принялся обсуждать с Садыком какие-то политические дела. Что-то о разделе Украины, о Запорожской Сечи и набегах крымских татар. И все время Садык продолжал поглаживать Эржебет, будто говоря: «Вот смотрите, неверные: Венгерское королевство, одна из сильнейших христианских держав Восточной Европы. Видите, где она теперь? У меня в ногах. И я имею ее, как хочу!».
Эржебет особо не прислушивалась к беседе, она старательно изучала сложный рисунок на одной из подушек и прилагала все силы, чтобы не вцепиться зубами в руку Садыка.
— Услади взоры моих гостей танцем. — Она не сразу поняла, что он обращается к ней.
«Танцевать? Перед всеми? Перед Гилбертом? Нет!»
Это было уже слишком.
— Я не умею, мой господин. — Голос Эржебет вибрировал от едва сдерживаемого гнева. — Боюсь, я опозорю вас…
— Думаю, ты быстро научишься, если я прикажу отрубить пару сотен голов твоим людям, — мягко шепнул Садык. — И старайся, старайся, не то их будет уже не сотня, а пять сотен.
После его слов Эржебет тут же представила плахи. И лес залитых кровью кольев. И услышала плач женщин ее земли.
«Засунь свою гордость, знаешь куда?»
Эржебет резко встала, стараясь смотреть куда угодно, только не в сторону расположившихся на подушках членов посольства. И главное — не смотреть на Гилберта.
Полилась плавная мелодия, кто-то играл на флейте, скорее всего Геракл, у него всегда это отлично получалось.
Эржебет вяло переступила с ноги на ногу, и, вспомнив угрозу Садыка, попыталась двигаться красивее. Она действительно не умела танцевать, но надо было постараться, Садык всегда выполнял то, что обещал, не важно, наказания то были или награды.
Эржебет развернулась, взмахнула руками, качнула бедрами, заставляя мягко зашуршать монетки на поясе. Краем уха она слышала, что Садык, Феликс и Торис продолжают разговор, о чем-то спорят.
