«Надеюсь, им сейчас не до меня… Так, красивый фон для беседы не более…»
Но кто-то все-таки за ней наблюдал, она чувствовала, как кожу покалывает от пристального взгляда.
Гилберт.
Он чуть подался вперед и смотрел на нее так, словно в целом мире существовали лишь они двое. Эржебет никогда еще не видела его таким. Алые глаза сверкали, бледная кожа болезненно покраснела… Сейчас он казался почти безумным.
Эржебет бросило в жар. Вдруг почудилось, что следом за его жадным взглядом, по ее телу скользят его пальцы. Ласкают трепетно и нежно…
«Почему? Почему ты так смотришь на меня?»
Повернуться. Слегка прогнуться назад. Тряхнуть волосами.
«Почему внутри все трепещет от твоего взгляда?»
Ноги становятся ватными, руки почему-то дрожат. Но она упорно продолжает двигаться в такт музыке. И вдруг понимает, что ей хочется танцевать. Танцевать для него. Только для него одного…
«Да, смотри на меня! Смотри!»
***
Гилберту стоило огромных усилий уговорить Феликса включить его в посольство в Османскую Империю. Феликс откровенно издевался, не переставая, отпускал шуточки по поводу того, что Гилберт хочет «припасть к ногам своей Прекрасной Дамы». А Гилберт сжимал зубы и терпел. Стремление увидеть Эржебет было слишком сильно, оно перебороло даже его непомерную гордыню, и он был готов сколько угодно выслушивать глупые остроты Феликса. Хотя все же в итоге тот Гилберта доконал. Только своевременное вмешательство Ториса остановило грядущую кровавую бойню. Именно благодаря его стараниям, Гилберт сейчас находился в Стамбуле. И встреча с Эржебет сторицей окупила все мучения. Стоило ей взглянуть на него, как сразу же забылся и мерзкий смех Феликса, и раздражающие попытки Ториса сочувствовать (далось Гилберту его проклятое сочувствие!). Стоило Гилберту увидеть, как заблестели ее глаза, как счастливая улыбка тронула нежные губы, у него сразу же отлегло от сердца.
«Она в прядке, не ранена, не закована в цепи…»
Наслушавшись ужасных слухов о Садыке, Гилберт опасался худшего и, убедившись воочию, что Эржебет жива и здорова, вздохнул с облегчением.
Ему так хотелось не просто обмениваться безмолвными взглядами, а подойти к ней, услышать ее голос, прикоснуться. Дружески потрепать по плечу или даже обнять. Конечно же, только по-дружески! Он инстинктивно потянулся к ней, даже сделал пару шагов и тут же чуть не налетел на стоящего впереди Феликса.
— Осторожнее, неуклюжая псина, — шикнул на тот, его голос грубо вернул Гилберта в реальность.
Садык тем временем пригласил послов сесть, Гилберт машинально опустился на подушки позади своих сюзеренов, те заговорили с Садыком, но Гилберт не прислушивался к их разговору, продолжал неотрывно смотреть на Эржебет. Он наконец-то отвел взгляд от ее лица, оглядел ее с ног до головы, и жестокое осознание ее положения тут же обрушилось на него, точно тяжелый молот на наковальню. Эржебет теперь принадлежала Садыку, она сидела у него в ногах, обряженная, как наложница. Гилберт привык видеть Эржебет в мужском костюме, а тут — какие-то жалкие тряпочки, едва прикрывающие тело… Он сглотнул, взгляд помимо воли заскользил по ее фигуре… Эта одежда смотрелась на ней так непривычно, вызывала в нем острый диссонанс, но в то же время внутри вдруг что-то дрогнуло… И в этот момент Садык протянул руку и принялся неторопливо поглаживать тонкую, белую шею Эржебет.
Как только загорелые пальцы коснулись ее кожи, ярость полыхнула в сознании Гилберта ослепляющим огнем.
«Убери от нее свои грязные лапы!» — мысленно взвыл он.
Никогда он еще не испытывал такой всепоглощающей ненависти к кому-либо. Он ненавидел своих господ, но как-то по-другому: Феликс раздражал, его хотелось раздавить, как назойливую муху, Торис вызывал презрительную злобу. Но вот Садык Аднан…
«Убить, убить, убить!» — бешено стучала кровь в висках.
В голове Гилберта возникла было мысль, а с чего это он вообще так бесится при виде того, как к Эржебет прикасается другой мужчина, но тут же потонула в затопивших его волнах ярости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гилберт был готов сию секунду броситься на Садыка и вцепиться ему глотку.
— Сидеть, Гило! — Феликс тихонько хихикнул в кулачок, донельзя довольный своей шуткой.
Гилберт взглянул на него зверем, Феликс нервно сглотнул и придвинулся поближе к Торису.
— Гилберт, пожалуйста, успокойся, — шепнул тот. — Послы не могут затевать драку…
В это время Садык принялся что-то говорить Эржебет. Она помрачнела, губы искривила знакомая Гилберту натянутая улыбка, которая появлялась всегда, когда Эржебет пыталась подавить гнев и быть подчеркнуто любезной с собеседником. Но вдруг Садык сказал такое, от чего Эржебет побелела как мел, а затем вскочила на ноги.
— Моя, — на этом слове Садык сделал особе ударение, — луноокая Лисса усладит наш взор танцами, пока мы будем беседовать.
Умом Гилберт прекрасно понимал, что Садык лишь рисуется перед ними и пытается разозлить. Понимал, что нельзя поддаваться на его провокации, как это с успехом делал Торис. И даже этот идиот Феликс. Но от слова «Моя» его передернуло, захотелось наплевать на все дипломатические условности, схватить Эржебет и утащить отсюда. Вместе они прорвались бы через ряды янычар. Сражались бы плечом к плечу, как в старые добрые времена…
Тут заиграла музыка — нежная мелодия флейты. Эржебет начала танцевать… И Гилберт мгновенно забыл обо всем на свете.
Где-то далеко-далеко переговаривались послы, ругался Феликс и смеялся Садык. Но это было в другом мире. А здесь и сейчас была лишь Эржебет. Ее тонкие обнаженные руки, крыльями ласточки взлетавшие вверх… Длинные, стройные ноги, кокетливо прикрытые прозрачной органзой, вроде и есть одежда, а вроде и нет… Округлые бедра, соблазнительно покачивающиеся в такт музыке…
Гилберт жадно ловил каждое ее движение, точно завороженный, не в силах отвести взгляд от ее плавно скользящей в танце гибкой фигуры…
Эржебет высоко подняла руки, чуть прогнулась, будто пытаясь встать на мостик. Живот напрягся, грудь всколыхнулась и, казалось, такой маленький жилетик ее не удержит. И порвется. И выпустит на волю всю прелесть юного тела…
Желание пронзило Гилберта раскаленной стрелой, растеклось по венам и собралось пульсирующей вспышкой внизу живота. Стало трудно дышать, высокий воротничок камзола больно врезался в шею.
Он впервые посмотрел на Эржебет по-другому. Увидел в ней не только сильного соперника, надежного соратника, верного друга, но еще и женщину. Потрясающе обворожительную женщину. С первой их встречи он чувствовал к ней подспудное влечение, но именно сейчас осознал это с поразительной остротой. Он хотел ее. Хотел выплеснуть свою страсть не только в поединке с ней. Хотел сорвать с нее все эти тряпки и безудержно ласкать гладкую, алебастровую кожу. Чтобы Эржебет, прекрасная, гордая и сильная Эржебет, принадлежала только ему. И танцевала только для него.
Гилберт встретился с ней взглядом, и увидел в таинственной зеленой глубине, которая всегда так манила его, отблески далеких огней…
Щеки Эржебет тронул нежно-розовый румянец, точно на ее коже распустились ее любимые цветы. И вдруг она начала двигаться раскованнее, так чувственно и смело, словно на самом деле пыталась его соблазнить…
Но тут музыка смолкла, Эржебет застыла, ее плечи поникли, а руки бессильно упали.
— Эй, песик, встреча окончена, мы уходим! — Грубый окрик Феликса окончательно разрушил чудесное наваждение.
Гилберт понял, что дышит тяжело, как загнанный конь, и вспотел под одеждой так, что рубашка прилипла к телу.
— Подъем! — прикрикнул на него Феликс.
И Гилберт заставил себя встать, но все еще не мог оторвать от Эржебет взгляда. Она тоже смотрела на него, со смесью страха, изумления и чего-то еще. Отсвета тех самых огней…
К ней подошел Садык, властно обнял за плечи, вдруг посмотрел Гилберту прямо в глаза. И торжествующе ухмыльнулся.
«Хочешь? Забери!» — Вызов был ясным и четким.
«И заберу!» — посулил ему Гилберт.
