Мария поняла теперь, что сон, который она видела после приезда из Ямлеза, был-таки вещим. У неё перед глазами пронеслась вся жизнь. Первый день, когда она осознанно воспринимала мир она помнила смутно, но зато первым, кого она увидела тогда, был Баш: маленький четырёхлетний темноволосый мальчик, казавшийся ей её личным рыцарем. Он всегда был с ней. Сначала как друг. Она росла и стала замечать, что испытывает к нему симпатию. Когда началась война они с ним расстались не очень мирно, но из-за чего была ссора царица не помнила. Потом плен у колдуна, путешествие по мирам, а дальше стремительный поток ощущений, смешанный из ревности, крепкой любви и тоски, который прервался с рождением Нади. Дальше жизнь стала не такой насыщенной и даже тяжёлой, но Мария чувствовала, что любовь их от этого только росла. Надо же было всё взять и испортить безумной ведьме…
И тут королеве показалось, что за всю свою жизнь она сделал ничтожно мало. Но тут её мысли прервала Кора.
— Да, Мария, вот и вся проза жизни, быстрой, хоть и красочной. Вот и настал конец твоего существования. Печально, не так ли?
Женщина поняла, что потеряла терпение, которое, как ей казалось, она копила долго и качественно специально для этого разговора. Она, легко улыбнувшись, вперила свой взор в собеседницу.
— Да, Кора, ты права. Это конец. Только ты учти, что я умру царицей-императрицей Обенской Империи, королевой Фингарда, матерью двоих детей, элитарием, обретшим счастье и любовь, а ты так и останешься в истории, как колдунья-предательница без чести и совести, что прожила свою жизнь творя зло.
Эти слова, к великому облегчению царицы, произвели на Кору сильное впечатление. Ведьма поджала губы и в следующий миг лезвие кинжала с глухим звуком вошло по самую рукоять в живот императрицы. Женщина схватилась за руку ведьмы, приоткрыв губы в немом вскрике. А кинжал тем временем с той же лёгкостью покинул её тело. Мария продолжила стоять, шатаясь и бледнея от боли, зажимая рану рукой. Постепенно она поняла, что её тело коченеет от действия заговора на лезвии. Набрав побольше воздуха, она выпрямилась, смотря ведьме прямо в глаза, которые в следующий миг стали белыми, как и всё тело женщины. Белым и холодным мёртвым камнем с тёмными прожилками стало некогда тёплое живое тело младшей царицы-императрицы северной империи, под названием Обен.
В зале восстановилась гнетущая тишина. Казалось, ничего не изменилось, но как только колебания на поверхности каменной статуи замерли, знаменуя прекращение превращения, в небе сверкнула молния, и уцелевшие в тронном зале стёкла дворца громко вздрогнули от раскатистого удара грома, чуть не оглушившего всех, кто его слышал; а на землю пролился стеной холодный ливень, ставший слезами небес.
Глава 18. Семейные беседы
Гроза этой ночью была сильная. Дождь так и хлестал, было холодно и очень тоскливо. Раскаты грома, казалось, раскалывали небо, а тонкие трещины молний ослепляли, будто бы открывая людям на мгновение узкий проход в мир, находившийся гораздо дальше и выше этого.
Непогода бушевала долго. Многие обитатели военного лагеря, заночевавшего в лесу, просыпались из-за громовых раскатов и отчаянно ругались, стиснув зубы, после чего снова ложились спать. Единственный, кто не просыпался, был король Севастьян. Но и его сон был неспокоен. Царь ворочался во сне, а судя по его лицу, ему снился кошмар…
Перед помутнённым сном сознанием мужчины мелькали разные картины, одна мрачнее другой. Ему снилась битва в замке Чаяния. Элитарии, обороняющие замок, и чудища-зверолюды, которые почти что вгрызаются им в глотки, чтобы вырвать свою победу.
Затем он увидел Кору. Она разговаривала с Марией в комнате Андрея. Они были одни. Царица тяжело дышала и битва оставила на ней заметные следы. Разговора он не слышал. Завершилась эта сцена. Когда ведьма магией откинула королеву к стене.
Затем его сознание перенеслось в тронный зал. И он видел, как на мгновение блеснувший в руках ведьмы кинжал ранил императрицу, стоявшую перед нею. Женщина выпрямилась, шатаясь и бледнея, её кожу покрыла лёгкая белая дымка, которая стала постепенно оседать, и в следующий миг императрица превратилась в мраморную статую…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Очередной, особо сильный удар грома вновь разрезал монотонный шум ливня.
— Маш! — крикнул Севастьян, резко вырываясь из удушающих объятий кошмара. Он от волнения весь дрожал, лоб взмок, хотя в шатре было довольно холодно. Он долго ещё сидел, не в силах понять, где был сон, а где реальность. Но постепенно до него дошло осознание, что этот был всего лишь сон. Но это успокоило его ненадолго.
Кроме него в шатре спали первый император и князь Велиграда, но его крик разбудил только Володара. Князь начал ворочаться во сне, после чего, с трудом продрав сонные глаза, посмотрел на короля.
— Ты чего?
Король опустил взгляд, закрыв глаза, чтобы успокоиться. Неимоверно прозорливый князь сразу понял, что произошло.
— Кошмары? — с сочувствием спросил он. — Меня тоже мучают.
Второй император горько улыбнулся, посмотрев на шурина.
— У тебя великолепное терпение, если ты не просыпаешься.
— И рад бы, — грустно добавил тот, — только не выходит. Да и не хочу. Привычка, — мужчина пожал плечами. — Я рос без родителей, а дяде было не до моих ночных страхов.
— Да? Моя мать часто дежурила около моей кровати несколько ночей подряд. Но на меня охотились.
Князь понимающе кивнул.
— У нас почти у всех было тяжёлое детство. У Эдана, — он кивнул в сторону императора, лицо которого даже во сне оставалось напряжённым, — к примеру, родители, а потом и брат умерли во время войны с Дрангом. Первые попали в город, которым завладел маг, как раз в день захвата. Тогда многие погибли от его магии. Брата убили во время одной из битв, произошедших, пока мои сёстры были в другом мире. Эдана вырастил тоже дядя, как ты помнишь.
Свернула молния, на мгновение осветившая стоянку. Собеседники невольно вздрогнули, когда небо содрогнулось от очередного громового раската. Баш вздохнул, откинув покрывало, подхватывая плащ и поднимаясь на ноги.
— Ладно, я зайду к детям. Андрей что-то совсем разболелся. Всё равно уже не засну.
— Бунтарям привет, — улыбнулся князь, завяливаясь на спину и укутываясь поплотнее в своё покрывало. Король покачал головой, застёгивая плащ и накидывая на голову капюшон, и вышел на улицу.
Стоило ему сделать шаг, как в лицо ударил влажный воздух, пахнущий озоном и палой листвой. Дождь мощно забарабанил по голове, спине и плечам, но плащ пока что спасал от промокания. Король кивнул отсалютовавшим ему дозорным и юркнул к шатру, где расположились младшие представители правящей династии Обена.
Там горел свет, исходивший от небольшого костра, который развели специально для того, чтобы согреть больного принца. Вокруг сидели Влад, Александр, рядом с царевичем — Надя, а головой на коленях сестры лежал Андрей, укутанный в два походных плаща. Старшие о чём-то переговаривались, но, когда вошёл король, затихли. Маленький принц открыл сонные глаза и посмотрел на отца, когда услышал, что сестра поздоровалась с родителем.
— Пап, привет, уже утро? — хрипло спросил он. Король улыбнулся сыну, присев рядом с ним.
— Нет, ещё ночь. Как чувствует себя юный герой?
— Ну пап, не издевайся, — надулся Андрей. — Я ведь отлично знаю, что я никакой не герой.
Севастьян улыбнулся, целуя сына в лоб. Он на мгновение нахмурился, почувствовав жар, исходивший от мальчика, и поднял глаза на дочь.
— А вы чего не спите?
— Уснёшь тут, — буркнула Надежда. — И причина состоит не в болезни Его Высочества, а в том, что гром нас будит каждый раз, как мы уже готовы уснуть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да ладно тебе, — отмахнулся наследник империи. — Мы через двенадцать часов достигнем замка Чаяния, а там скоренько всех перебьём, а там будем спать, сколько угодно.
— Мне нравится твой оптимизм, — с издёвкой ответствовала принцесса, — особенно учитывая, что в столице тебя ждёт ненаглядная супруга Елена дочь Михаила Луама.
