— Что ты имеешь в виду? — Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы вернуться к реальности: его взгляд превращал мозги в фарш.
— Ну, хотя бы противоречие между внешним видом и выражением глаз. Один — этакий отшлифованный, сдержанный, а второе — очень непосредственное, живое. И я никак не могу понять, какая же ты на самом деле. Десять лет назад я был не совсем прав: ты стала не просто хорошенькой, а очень красивой женщиной.
Вспомнив обстоятельства, при которых он делал свое предсказание, Кейла прикусила губу и осторожно отстранилась.
— Мэт, по поводу той встречи… десять лет назад… С тех пор мне все время хотелось извиниться перед тобой.
— За что это. Бога ради?
— А ты не знаешь? — Она избегала его глаз.
— Это ты не знаешь: все было… не совсем так, как ты тогда воспринимала.
— Положим. И все-таки: ты был настолько старше меня, пользовался популярностью, все тебя знали, все тебя звали всюду. А я… я была настоящим гадким утенком. Представляю, как ты тогда чертыхался, когда тебя попросили меня эскортировать.
Сраженный ее проницательностью — ведь все это, в сущности, правда, — он сначала растерялся, а потом рассмеялся.
— Допускаю, мне было немного неудобно, но только потому, что мы плохо знали друг друга.
— Но… эти мои скобы на зубах… мои ужасно причесанные волосы… и тот кошмарный костюм — красный, бархатный…
Он пожал плечами, будто все это просто выпало у него из памяти.
— А хочешь знать, что мне больше всего запомнилось из того вечера?
— Что же? — Она вся сжалась.
— То, о чем мы говорили с тобой: о бизнесе наших семей… о Густаве Малере… да еще о мировом кубке по футболу. Я тогда подумал, что среди девушек, которых когда-либо встречал, ты — одна из самых интересных. Я имею сейчас в виду — как личность. Это правда! — заверил он, видя ее искреннее изумление. — Как и твой богатейший репертуар избитых шуток такого мне тоже не приходилось слышать.
Кейла прижала ладони к пылающим щекам.
За неделю до бала, боясь показаться скучной, она пошла в библиотеку и проштудировала книгу шуток — от начала до конца.
— Конечно, я догадался кое о чем. — Мэт понимающе усмехнулся. — Но это как раз мне польстило. Ты ведь была совсем еще малышка… но такая милая.
О Боже! Он знал, знал о ее увлечении им! К счастью, появилась официантка. Мэт вопросительно взглянул на Ксйлу, она согласно кивнула пора уходить, можно рассчитываться.
— Мне до сих пор не все ясно с этим балом, — сказала Кейла, когда официантка ушла. — Почему ты все же согласился пойти со мной?
— Почему? Просто потому, что меня об этом попросили.
— Отец заставил?
— Слегка надавил, но я особенно и не сопротивлялся. Ты ведь приходила к нам в офис.
И… в тебе всегда было нечто загадочное, это меня заинтриговывало.
Вернулась официантка со счетом и тут же ушла, взяв незаметно для Кейлы кредитную карточку Мэта.
— Если быть честным, я часто об этом думал и пришел к выводу, что не должен был так себя вести. Мне и в голову не приходило, что ты воспримешь мое поведение как проявление жалости.
— А разве… было не так?
— Конечно, нет, Кейла, мной руководила только злость на тех идиотов, которых мы случайно подслушали. Ты… прости меня, если я нечаянно причинил тебе боль.
— Не надо просить прощения. — Кейла мило улыбалась, испытывая легкую эйфорию: просто удивительно, насколько по-разному они вспоминают тот бал.
Он все не сводил с нее наблюдающего взгляда.
— Франку здорово повезло, Кейла. Надеюсь, он это понимает.
Сердце ее подпрыгнуло от радости — вот это комплимент! — и тут же упало. Фрэнк…
При упоминании о нем настроение у нее разом изменилось. Думая о Фрэнке, она, конечно, не испытывает безумного восторга влюбленного подростка. Ну и что же? Она не подросток, а кто может быть лучшим мужем для деловой женщины, чем коллега — помощник и единомышленник?
Наконец Мэт поднялся и положил бумажник в карман.
— Пойдем на площадь, послушаем музыку, а?
— Пожалуй. — Она взглянула на часы. — Это заманчиво.
По трем сторонам площади располагались тесно прижатые друг к другу магазины и рестораны — от роскошных до самых обычных, а четвертая сторона обращена была к заливу. Вокруг бельведера танцевала толпа беззаботных отдыхающих, повинуясь зажигательным багамским ритмам. Сверкающие разноцветные огни окаймляли бары и оркестровую эстраду.
Вдыхая благоухание моря и ароматы пищи, от которых текли слюнки, под незнакомую будоражащую мелодию, переплетавшуюся со смехом и ритмами Карибского моря, Кейла невольно закрыла глаза и улыбнулась. Певучий лукавый голос вывел ее из этого состояния:
— Прекрасная леди, не желаете ли заплести косички?
Кейла неохотно открыла глаза: молодая, смуглая, хорошенькая женщина уже поднимала к ней тонкие руки.
— Нет, спасибо, — не раздумывая ответила Кейла.
Женщина удалилась грациозно, чуть пошевеливая стройными бедрами.
— Сколько раз к тебе уже обращались с этим за сегодняшний день? — посочувствовал Мэт.
— По крайней мере дюжину.
— Может, во имя спокойствия тебе уже стоило бы согласиться?
— Н-ну… я еще подожду, Мэтью.
В этот момент высокий красавец — вокалист оркестра на бельведере объявил в микрофон: дорогим гостям, дамам и господам, предлагается разучить национальный танец Багам. И, подхватив партнершу — ближайшую молоденькую темнокожую девушку, — медленно начал танцевать.
Кейла стала непроизвольно покачиваться, переступая с ноги на ногу, она любила танцевать, но такая возможность ей представлялась нечасто. Танец, кажется, совсем простой — одно удовольствие попробовать… Отовсюду доносились смех и шутливые возгласы — не у всех получалось сразу.
— А мы что же? Давай-ка! — Мэт ухватил се за руку.
Напряжение и скованность быстро растаяли, и они задвигались слаженно и весело, будто всю жизнь были партнерами.
Шаг вправо, шаг влево — и на какое-то мгновение их тела соприкасались. «Мы как маятники…» — улыбаясь, бездумно, с чувством необычайной легкости думала Кейла, подчиняясь захватывающему ритму. Шаг вправо, шаг влево… Мэт повернул ее-и она оказалась прижатой к нему спиной. И так они продолжали двигаться в унисон, улавливая ритм и замирая от каждого прикосновения друг к другу.
Мэт не отрывал от нее глаз; постепенно черты лица его становились серьезнее, сосредоточеннее, шаги их все замедлялись — они уже танцевали совсем под другую музыку, не ту, что звучала на площади. Все связные мысли исчезли из ее головы, наступил миг озарения — оба поняли, что растворились друг в друге и остальной мир перестал для них существовать. Прошло несколько секунд, прежде чем она осознала: а ведь музыканты уже перестали играть. Кажется, Мэт тоже удивился тишине. Он отпустил ее, отодвинулся сердитый, смущенный.
