удалился, Баркли подошёл к Ардашеву и дрожащим голосом спросил:
– Что нам теперь делать? Чего ждать? Кого опасаться?
– Мне надобно обдумать случившееся и исследовать письма, которые вы мне сегодня, надеюсь, передадите. А завтра жду вас у себя в десять утра.
– А что сказать Эдгару и Лилли?
– Я бы посоветовал переселить их в «Де сакс». Так будет безопаснее.
Американец скривил губы:
– Дороговато выйдет, но ничего не поделаешь. Наш дальнейший путь лежит в Берлин, Роттердам и США. Позаботьтесь о визах.
– Не беспокойтесь. Завтра с утра я жду вас у себя в конторе. Думаю, я смогу вам рассказать, кое-что новое.
– Ровно в десять я буду у вас. И ровно через час пришлю вам остальные письма Морлока. Всего доброго!
– Честь имею кланяться.
Глава 10
Ошибки следствия
Бердин закончил читать протокол допроса Мяличкина и, глядя на собеседника, сказал:
– Быстро вы его разговорили, Наум Моисеевич.
– Работаем, – держа на коленках портфель, ответил следователь и выдавил улыбку.
– Его били?
– Нет, что вы! Как можно? Да и зачем?
– Не верится мне, что он добровольно дал показания, – закуривая папиросу, проговорил начальник оперативного отдела и вновь проткнул взглядом собеседника.
– Простите, почему? – осведомился Райцесс и почувствовал, как у него вспотели ладони.
– Потому что, согласно показаний подследственного, Ардашев завербовал его в Москве ещё в восемнадцатом году, верно?
– Именно так, Янис Фридрихович.
– Я затребовал у коллег из ВЧК материал на Клима Пантелеевича Ардашева. Из него следует, что в конце семнадцатого года Ардашев перебрался из Петрограда в Ставрополь. Там ему предложили перейти на нашу сторону. Он отказался, был арестован и приговорён к расстрелу, но ценой собственной жизни его спас английский агент, внедрённый в штаб Красной армии. Он-то и помог ему бежать. Оказавшись у Деникина, Ардашев вскрыл нашу подпольную сеть в Ставрополе и разоблачил нашего агента в Ставке Главнокомандующего Добровольческой армией, а затем по заданию генерала Романовского, покинул Россию через Константинополь и осел в Праге…
Бердин замолчал. Глядя на визави, он курил и молчал. Райцесс ёрзал на стуле, точно страдал ишиасом. Не выдержав паузы, он прокашлялся и спросил робко:
– И что вас смущает?
– Ардашев не был в Москве в восемнадцатом году и, следовательно, не мог встретиться с Мяличкиным и его завербовать, – отрезал Бердин. Подперев кулаком подбородок, он смотрел на посетителя со скучающим видом, точно лев на кролика, брошенного в клетку к хищнику.
– А что если подследственный напутал? – несмело осведомился следователь. – И был завербован, допустим, не в Москве, а в Петрограде?
– Ардашев покинул столицу в конце ноября или в начале декабря семнадцатого. Мяличкин в это время на нашу сторону ещё не перешёл. Он до последнего находился в действующей армии, поскольку присягнул Временному правительству.
Райцесс покраснел, снял пенсне, протёр носовым платком и, водрузив на место, пролепетал:
– Думаете, он оговорил себя?
– Я абсолютно в этом уверен.
Следователь пожал и удивлённо заметил:
– Зачем ему это нужно?
– Вот это я и хотел у вас выяснить.
Бердин поднялся, обошёл стол и, усевшись на край, спросил:
– Согласно показаний Мяличкина, он уже два года работает на белого резидента Ардашева, так?
– Да, именно так он и написал, – прижимая к животу портфель, кивнул Наум Моисеевич.
– А почему тогда нет никаких свидетельств и подтверждений? Почему не раскрыты каналы связи, явки? Да и вообще, какие именно сведения передавал Мяличкин белым? В показаниях весь упор сделан на недавние события в Таллине. А что было до этого? То есть с восемнадцатого года по двадцатый?
Райцесс растеряно развёл руками, и портфель упал под ноги Бердину. Не осмеливаясь его поднять, глядя снизу вверх, следователь пробормотал:
– Я передопрошу его сегодня же.
Начальник оперативного отдела покачал головой и заявил:
– Нет, мы вместе его допросим здесь, в моём кабинете. Завтра в десять я жду вас. А сейчас – простите. Много дел накопилось. Вы свободны.
Следователь поднял портфель. И раскрыв его, протянул руку за папкой с надписью «Дело по обвинению Мяличкина К. Ю. …».
– Я возьму материалы?
– Берите.
На ватных ногах он доковылял до двери и вдруг, потянув на себя ручку, услышал:
– Один вопрос, Наум Моисеевич.
Райцесс обернулся.
– Я слушаю.
– А почему вы вступили в партию только в прошлом году? Чего ждали?
– Так получилось, – передёрнул плечами тот и, заморгав глазами, добавил: – Эсеровское прошлое мешало.
– Бывает, – сухо заметил Бердин. – Завтра не опаздывайте. Заявку на доставку Мяличкина оставьте тюремному конвою сегодня.
– Конечно-конечно, Янис Фридрихович. Прямиком сейчас же поеду на Лубянку и распоряжусь, чтобы его завтра сюда и привезли.
Дверь закрылась. Посетитель ушёл. Но Бердин никак не мог отделаться от чувства гадливости, которое всё ещё его не покидало. И он понял причину. Это был удушливый запах пота, который остался от следователя.
Военный разведчик отворил окно. В комнату ворвался осенний ветер. Он сел за стол, вытряс в пепельницу в корзину и вновь достал папиросу. «Эх, Мяличкин, Мяличкин! Голова садовая! До полковника дослужился, а пошёл ва-банк! Решил переиграть самого Ардашева. Таких непримиримых врагов советской власти, как он, уничтожают, а не вербуют». На память тут же пришли слова Кацнельсона: «Учитель и ученик. И последнему не терпелось доказать своему гуру, что он его превзошёл».
Глава 11
Разгадка
Мистер Баркли появился в сыскном агентстве «1777», как и обещал, в десять утра. Мария, выполняя указание Клима Пантелеевича, сразу же провела его в кабинет шефа.
– Доброе утро, господа! – пробасил американец и, не дожидаясь приглашения, уселся в уже знакомое ему кресло. – Позволите закурить утреннюю сигару?
– Конечно. Кофе?
– Нет, благодарю. Откровенно говоря, я бы выпил виски, если бы стрелки часов не тащились так медленно, как старый дилижанс по прерии. До полудня ещё два часа, а раньше я стараюсь не пить. А впрочем, – он закурил «Упман» и добавил: – Всё зависит от того, что вы мне расскажете. Мы, американцы привыкли ценить время, так что начинайте с конца.
– Морлок в Праге.
– То есть как? – проронил Баркли и от удивления выронил в пепельницу сигару.
– Я исследовал вчера его письма. – Ардашев выложил перед банкиром всю корреспонденцию. – Как видите, бумага, марки и столь плотные международные конверты, без сомнения, куплены в США. Но, первое письмо, полученное вами в Праге, то, где он вымогает восемь тысяч долларов за вашу репутацию и голову Алана Перкинса, как и последнее – с газетной вырезкой и засушенной фиалкой – не имеет ни одного подлинного почтового штампа. Это подделки. Все они, скорее всего, выполнены с использованием куска полотна, пропитанного
