охала и крестилась, впрочем, больше для приличия. Любому стало бы ясно, что рисунки Йеруна не оставили ее равнодушной. Про себя художник отметил, что ворчунья Бригитта – на поверку добрейшей души женщина, искренне любит и опекает свою госпожу. Так оно и было – Бригитта оказалась кормилицей Адели; она и в самом деле любила ее, как родную дочь.
Прощаясь, молодые люди условились встретиться и на третий, заключительный день карнавала. Ученик художника уже и помыслить не мог о том, что проведет день, не увидевшись со своей Белой дамой.
Не удивительно, что к вечеру третьего дня юноша ощутил тоску. Дни безумного веселья завершились, завтра должен был наступить Великий пост, во время которого об увеселениях и прогулках в компании столь прекрасной, но, увы, замужней дамы думать не приходилось. И Адель поняла его без лишних слов.
– Не грусти, мастер ван Акен, – ласково сказала она. – Мы скоро увидимся снова.
– Я напишу тебе письмо, – предложил Йерун, но Белая дама покачала головой в ответ:
– Я не умею читать.
– Тогда нарисую!
– О! Да, такие письмена я сумела бы разобрать! Но мы увидимся. Я что-нибудь придумаю!
* * *
– Сожалею, мефрау Бригитта, но я и мои подмастерья заняты, и заняты надолго. – Мастер Антоний говорил учтиво, с привычной обстоятельностью. – Заказы из собора не терпят отлагательств. Я располагаю только одним более или менее свободным человеком, но это всего лишь ученик. А господина ван Каллена, насколько я понимаю, интересует работа мастера.
Живописец был удивлен, хотя и не слишком – в последние годы богатые горожане все чаще обращались к художникам с заказами для своих домов. Те, что были поважнее, охотно заказывали свои портреты, нередко вместе с женами. Такие люди являлись в мастерскую либо сразу приглашали мастера к себе домой. Обыкновенно договариваться приходил сам заказчик, реже он брал с собой супругу – как правило, когда явно или скрыто желал похвалиться ее красотой. Если речь шла не о портрете, то наверняка о картине или триптихе для домашней молельни. Впрочем, портреты заказчиков появлялись и тут, в сценах из Библии или жития того или иного святого – чаще всего их изображали коленопреклоненными, с руками, сложенными в молитвенном жесте. Выбирая мастерскую художника, богатые бюргеры даже не сомневались, что за работу мастер возьмется лично; о том, что заказ выполнит ученик или же подмастерье, не могло быть и речи.
В этот раз все шло иначе. От Бригитты мастер Антоний узнал, что супруга богатого торговца ван Каллена желала украсить росписью стены столовой в мужнином доме. Госпожа ван Каллен не просила ничего сложного – было достаточно растительного орнамента, изображений фруктов, птиц и чего-то подобного. Мастер Антоний не сразу решил, досадовать ему или радоваться: с одной стороны, подобную работу мог исполнить любой, кто мало-мальски обучен работе с кистью и красками, с другой – ван Каллены пожелали обратиться именно к нему, потомственному художнику, известному и уважаемому в городе. При этом обсудить заказ пришел не хозяин и не хозяйка, но их служанка.
Поначалу мастер готов был признать, что затея с росписью столовой более всего напоминает пустую блажь, и дальше разговоров дело не пойдет. Такое случалось, когда женам бюргеров делалось скучно сидеть в четырех стенах. Изо дня в день занимаясь делами домашними, женщины из состоятельных семейств начинали фантазировать, а позже одолевать своими выдумками мастеров – не только живописцев. Жертвой их внимания мог стать столяр или портной, гончар или обойщик да хоть бы и стряпчий – лишь бы человек работал и готов был принять и выслушать заказчика.
Дьявол скрывался в том, что такая заказчица и не думала воплощать свои причуды, тем паче платить мастеру за труды. Разросшиеся от скуки фантазии становились развлечениями сами по себе, не переходя в итоге к делу. Почтенные хозяйки получали занятную форму проведения досуга, мастера же, потратив добрых несколько часов на пустую болтовню, бранились и клялись впредь не пускать на порог этих чертовых баб. Чаще всего от посетительниц подобного рода страдали молодые и неопытные либо те, кто испытывал нужду и не мог позволить себе быть разборчивым в заказчиках. Те же, что не нуждались и успели пообтереться, умели распознать заскучавших дам с первого взгляда, а затем быстро и учтиво выпроводить, сославшись на занятость. Или же оставить – тогда болтовня развлекала обе стороны. Наиболее искусным удавалось даже уговорить домохозяйку так ловко, что изначально пустая причуда становилась-таки настоящим заказом.
Фантазии заскучавшей женщины мог бы позавидовать любой, даже самый вдохновенный, даже, пожалуй, полубезумный художник. Или даже редкостный выдумщик. Вроде Йеруна.
О, да, Йерун! Мастер Антоний подумал, что заказ ван Калленов пришелся весьма кстати – мальчишке давно пора попробовать себя в деле, желательно не слишком сложном. Подмастерье, прежде чем сделаться мастером, создавал шедевр. От ученика для перехода в подмастерья шедевра не требовалось, но небольшое испытание не было бы лишним. К тому же Йерун проявлял склонность к подробному рисунку со множеством деталей, а госпожа ван Каллен просила именно это. Ван Акен-старший уже решил, что примет заказ, но вслух уступать не торопился. Пусть видят, что у одного из лучших живописцев Хертогенбоса работы невпроворот, и он не может, да и не хочет хвататься за все подряд.
Итак, в речи Бригитты блажь не была заметна. Служанка ван Калленов говорила самым деловым тоном, будто зелень на рынке покупала. Мастер Антоний быстро заключил, что она здесь не ради хозяйкиного каприза.
– А хоть бы и ученик, что с того, господин ван Акен! Нам же не Господа нашего писать! – Бригитта возвела очи горе и перекрестилась. – Цветы, да листья, да фрукты. Да птах каких, может быть, и то без затей! Слава о вас в городе, господин ван Акен, идет, отец-то ваш, мир его праху, знатный живописец был, а вы его, пожалуй, уже и превзойти сумели! И о вас – слава, и ученикам вашим – доверие среди простого люда, и подмастерьям! Уж хозяйке-то – за радость, и хозяин не поскупится, за труды заплатит, сколь попросите!
– А как же Великий пост? – Все более убеждаясь, что дело не пустое, мастер Антоний продолжал прощупывать почву, правда, уже больше для приличия. Бригитта, похоже, понимала это, и сдаваться не думала.
– Так и что с того, господин живописец? Ведь не жонглеров в дом зовем, не менестрелей! А труд вроде вашего – дело богоугодное, вон, и святые отцы за него платить готовы!
– Что ж, посмотрим, чем мы можем помочь госпоже ван Каллен! – Мастер Антоний не без удовольствия отметил, что
