росписи по полдня, Йерун все равно стремительно приближался к ее завершению. Это ускоряло разлуку, но ни Йерун, ни Адель старались не думать об этом. При домочадцах они держались по-прежнему сдержанно и учтиво, как и следовало держаться хозяйке дома с приглашенным мастеровым. О, как же трудно было юноше не бросать за столом страстные взгляды на свою Белую даму!
Однажды Адель пришла в столовую, где Йерун продолжал трудиться над росписью, с несколькими свертками тонкого полотна в руках.
– Я хотела показать тебе, Йоэн, – сказала она. – Поделиться с тобой. Хотела услышать, что скажет человек, обученный рисованию.
Она развернула полотна на столе, и Йерун увидел превосходные вышивки, на которых были изображены цветы и птицы. Такие картинки могли бы сделать честь иному живописцу.
– Ничего себе! – воскликнул он радостно. – Ты настоящий талант!
– Трудимся понемногу, – смущенно улыбнулась Адель. – У жен бюргеров свои ремесла и свое искусство. Мне далеко до тебя, Йоэн, но мне в радость и это.
– Оно и мне в радость! – честно признался юноша. – Поверь, я видел много изображений, мне есть с чем сравнивать!
– Но ты радуешься им и говоришь об этом без обмана. Как же чудесно встретить человека, способного радоваться такому!
– Красоте перед глазами? – спросил Йерун.
– Да, Йоэн. Ты сумел правильно назвать это всего тремя словами. Ты ли не чудодей, милый мой Йоэн! Позволь спросить, сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– Восемнадцать? – Адель удивилась, впрочем не сильно. – Я думала, ты старше. Такой рассудительный! Мне было восемнадцать три года назад. Меня как раз тогда выдали замуж за ван Каллена, – сухо закончила она.
– Твой муж – он…
– Будь добр, не расспрашивай, – оборвала она. – Мужья и жены – это не то, о чем следует говорить любовникам. Поверь, Йоэн, мне не на что жаловаться. Ты чудесный, Йоэн, особенный. Чуткий. Ты видишь красоту сам, бережешь и ценишь ее. Я чувствую это. И ты не назовешь прекрасное грехом.
– Почему мы любим друг друга?
– Потому что иначе нельзя!
Она оставила его в спальне одного и вернулась, завернутая в длинный зимний плащ с надетым капюшоном. Затем одним движением распахнула и сбросила плащ, оставшись обнаженной…
Огр
– Мефрау Адель, там ваш муж приехал, – как будто невзначай сказала Бригитта за обедом.
От этих слов Йерун, только что отправивший в рот ложку каши, чуть не подавился. Он сидел боком к хозяйке и не видел лица Адели. Осторожно взглянув в ее сторону, юноша заметил, что Белая дама, хоть и замерла на пару мгновений, но сумела сохранить спокойствие.
– Я встретила господина в порту, – продолжала служанка. – Он завершает дела. Велел ждать его к ужину.
Остаток обеда прошел в тишине. Во всяком случае, для Йеруна. Нет, разговоры были – Адель и Бригитта обсуждали приготовления, хозяйка о чем-то распоряжалась, густым басом гудел Йорген, но Йерун еле слышал их слова. И совсем не разбирал услышанного. Юноша сидел, как оглушенный.
Уже около месяца он работал над росписью, не торопился, однако у него было почти все готово, хотя срок сдавать работу наступал только через десять дней. Как раз сегодня ему оставалось нанести последние мазки, и работа была бы выполнена. За этим наступала неизбежная разлука с Аделью, к которой юноша успел прикипеть всей душой. Возвращения хозяина ждали через неделю, не раньше. Йерун уже начал думать, под каким бы предлогом приходить в оставшиеся дни, как тут громом среди ясного неба прозвучали слова Бригитты.
Почти вслепую ученик художника завершал роспись – глаза юноши видели и различали цвета, руки послушно держали палитру и кисть, он уверенно накладывал мазки и проводил линии, однако же ощущал себя слепым и глухим. В груди нарастало что-то холодное и тяжелое, как если бы замерзала жидкость, наполнившая сосуд.
– Йоэн, прости меня. (Он не заметил, как в столовую вошла Адель.) Я не ждала его скоро!
Йерун хотел сказать, что в том, что так вышло, нет ее вины и прощения просить не нужно, но не успел. Белая дама обвила его плечи руками и прильнула к его губам поцелуем – самым долгим и жарким из всех. Сжимая Адель в объятьях, юноша чувствовал удары ее сердца, частые и тяжелые.
– Адель, я люблю тебя! – прошептал он.
– Я – тебя, – ответила Адель, прижимаясь к его груди. – Йоэн, ненаглядный мой!..
Вскоре юноша почувствовал, что оживает. Холод отступил, к мыслям вернулась ясность. Йерун закончил рисовать последние листья, затем вывел возле них маленькую, не больше монеты, совиную мордочку – это показалось ему неплохой идеей. После быстро собрал свои инструменты. В нем боролись два желания – уйти поскорее и еще немного побыть с Адель, остаться хотя бы на полчаса.
– Готово, мефрау Адель, – сказал он, стараясь говорить бодрым голосом, когда Адель вошла снова. Хозяйка собиралась накрывать к ужину. – Примите работу, а также мою благодарность за радушный прием. А мне пора.
– Не спеши, мастер Йерун, – спокойно сказала она. – Прошу, останься и поужинай с нами на прощание.
Он взглянул на хозяйку с недоумением, и та поняла без слов.
– Йоэн, тебе нечего опасаться. Не следует убегать, ведь ты не вор. Я хозяйка в этом доме, а ты приглашенный мною мастер. Ты выполнил мой заказ, и выполнил на загляденье. И хозяин еще не оплатил твою работу.
Коротко поклонившись, Йерун принял приглашение хозяйки.
– Что до оплаты, – сказал он, – то Бригитта договаривалась о ней с моим отцом. Если это не затруднит, пусть оплатит ему же. Мастер он, а я всего лишь его ученик.
…Йохим ван Каллен был настолько высок и грузен, что даже здоровяк Йорген терялся рядом с ним. Йеруну же торговец рыбой представился настоящим исполином. Он как будто не вошел, а протиснулся в широкие двери полубоком, сильно наклонив массивную голову на толстой, как у быка, шее. Следом вошли четверо спутников – то ли помощники, то ли гости торговца – как на подбор рослые, плечистые и пузатые, но Йохим возвышался над всеми. С порога хозяин уставился на Адель и широко улыбнулся, показав большие и крепкие желтые зубы. Ох, как же не понравилась Йеруну эта улыбка!
Адель послушно прошла навстречу мужу – в сравнении с ним маленькая и хрупкая, как девочка, – и тот сгреб ее в объятья, на несколько мгновений приподнял в воздух и, шумно чмокнув, поцеловал.
«Огр! – подумалось Йеруну. – Лесной великан-людоед! И я в его доме!»
Само собой, художник понимал, что ван Каллен – никакой не огр и жрать молодого парня, встреченного у себя дома, не собирается. Во всяком случае до
