— О, это произойдет, если кто-то полюбит тебя всем сердцем. Ты не останешься одна. Рано или поздно твой мужчина найдет тебя.
Но это не будешь ты! Джина с досадой отвернулась к водопаду. Микос был самым красивым мужчиной из тех, кого ей довелось повстречать в своей жизни. Его улыбка очаровывала. Она таяла от его прикосновений. Его поцелуи, ласки, его голос… Джина всегда мечтала о таком мужчине.
Он восхищал ее не только в сексе. Джина любила его ум и тактичность, его ненавязчивый авторитет, его отношения с детьми. Любила его щедрость, обожала его страсть в том, во что он верил.
— Эй, как так вышло, что ты там, а я здесь? — раздался обиженный голос Микоса. — Что случилось? Я хочу, чтобы ты была рядом. В моих объятиях. Я хочу тебя, Джина.
Ради себя, скажи нет! — кричал внутренний голос. Но девушка не могла отказать ему.
Внезапно ей стало трудно дышать. На мгновенье Джина захотела, чтобы Микос забыл презерватив, чтобы он сделал ей ребенка. Не для того, чтобы заставить его жениться, но чтобы у нее осталась частичка его, которую она будет хранить и оберегать всю свою жизнь.
Но Микос всегда был осторожен. Значит, придется увезти с собой лишь воспоминания. Слова, прикосновения, заботу. Драгоценные крупицы, которые скрасят ее одиночество, когда ее тело будет взывать к Микосу, но его не будет рядом.
В субботу, накануне возвращения в Афины, они сидели за столом, последний раз ужиная в «Бабочке». Вула приготовила особенный прощальный обед, поэтому и Джина, и Микос оделись более официально.
Микос облачился в серый костюм вместо обычных шортов и майки и белоснежную рубашку, которая оттеняла загар. Джина надела кремовое платье, которое купила сегодня утром на острове Сирое.
За ланчем Микос подарил ей золотую цепочку в греческом стиле.
— Перестань, Джина! — возразил он, когда она пыталась отказаться от «такого дорогого подарка». — Во-первых, в Греции золото не такое дорогое. А во-вторых, я хочу, чтобы у тебя осталась память об островах и времени, что мы провели вместе. Ты ведь разрешишь мне сделать это?
Джина заставила себя принять цепочку, улыбнуться и поблагодарить Микоса. Ее сердце разрывалось от боли. Но она не хотела портить ни секунды их незабываемого отпуска.
Стоя перед зеркалом в спальне, она поменяла цепочку от своей подвески на подаренную Микосом и надела ее.
— Чудесно. — Микос обнял ее сзади и нежно произнес: — Какая мы красивая пара, да?
— Не, — согласилась она по-гречески и, не удержавшись, добавила: — Ты будешь скучать по мне, когда я уеду, Микос?
— Так сильно, что я не хочу даже думать об этом. Ты так быстро стала частью моей жизни, что это даже пугает.
Так попроси меня остаться! Скажи, что вместе мы переживем любые трудности и будем счастливы!
Но Джина знала, что не может просить этого у Микоса. Чудес не бывает. И принц не останется с пастушкой. Он словно угадал ее мысли.
— Мы неосторожно решили, будто можно играть с огнем и не обжечься. Но я никогда не забуду тебя, моя любимая Джина. И если когда-нибудь я решу жениться, то только на тебе. Судьба расселила нас в разных частях света, но сегодняшняя ночь — наша. Пойдем, милая.
Но они не успели скрыться в доме. На горизонте показался самолет, который вскоре спустился на воду и стал приближаться к берегу.
— Что за черт? — Микос встал, нахмурив брови. — Ты кого-то ждешь, Вула? — спросил он экономку, появившуюся в дверях, как только заслышала шум.
— Охи. — Женщина отрицательно покачала головой.
— Тогда, что за идиот решил, будто может являться сюда без приглашения?
Скоро Микос получил ответ. Из самолета вышел человек из личной охраны Анджело Тайроса. Следом за ним, с помощью еще одного телохранителя, из самолета на берег ступил сам босс и пошел в сторону виллы.
Глава девятая
— Что привело тебя сюда, Анджело? — Микос подвинул к столу еще один стул и помог боссу сесть. — Что-то случилось? У тебя все в порядке?
— Так, как может быть у человека в моем возрасте, — произнес старик и, повернувшись к Вуле, которая стояла в дверях, обратился к ней по-гречески.
Кроме слова «оузо», Джина не разобрала, что сказал Анджело, но, судя по выражению лица экономки и ее резкому тону, девушка поняла: женщине совершенно все равно, что перед ней великий и ужасный Анджело Тайрос. Гордо вздернув подбородок, Вула прошествовала в кухню.
Джина едва не расплакалась. В эту их последнюю ночь на вилле ей не хотелось делить Микоса с кем-либо еще, а меньше всего с Анджело. Но старик будто не замечал ее молчаливого неодобрения, осматриваясь так, будто остров и все на нем принадлежит ему.
— Хорошо у тебя здесь, Миколас. Я жалею, что так долго не заезжал к тебе.
Появилась Вула. Она поставила перед Анджело поднос с бутылкой «оузо», графином ледяной воды и стаканом.
— Поставить еще один прибор к обеду? — поинтересовалась она у Микоса.
— Разумеется, женщина, — отрезал Анджело прежде, чем Микос успел сказать хоть слово. — Думаешь, я прилетел сюда на пустой желудок, чтобы вернуться голодным?
— Евхаристо, Вула. — Микос улыбнулся, извиняясь. — Только не нужно готовить. Уверен, еды хватит и на троих.
— Ты так и не научился разговаривать с прислугой, — заметил Анджело, как только Вула снова вышла. — Ты не должен просить их помочь тебе, ты должен просто приказывать. Без всякой неуверенности!
— А ты так и не сказал мне, зачем прилетел сюда, — напомнил Микос холодно.
— Кристос! Дай мне отдышаться и заполнить чем-нибудь желудок. Я не побеспокою вас надолго. — Анджело опрокинул рюмку «оузо» и обратил свое внимание на Джину. — Моя дорогая, ты выглядишь загорелой, сытой и отдохнувшей. Я так понимаю, ты наслаждалась временем, проведенным в «Бабочке»?
— Да.
— А теперь оно подошло к концу.
По спине Джины пробежал неприятный холодок. Может быть, ей почудилась издевка в тоне старика или?..
— Не совсем, — вмешался Микос. — У нас еще почти целый день впереди. А ты как, Анджело? Как командировка?
— Интересно. Очень интересно.
— Когда ты вернулся?
— Сегодня утром.
— Ты меня удивляешь. Обычно после командировок и поездок ты отдыхаешь дома. Кстати, как Пенелопа?
— Замечательно. Нам было так хорошо вместе, что я задумался, почему я развелся с ней. Пенелопа, — Анджело снова обратился к Джине, — моя третья жена. Мы жили вместе несколько лет, а потом я устал от нее.
Джине на ум пришло множество комментариев, и все неприятные. Она нацепила на лицо дежурную улыбку, чтобы скрыть свою антипатию.
