– Вот это еще куда ни шло, – проворчал Севка, пристально вглядываясь в лицо учителя.
– Александра Михайловна, вы сюда посмотрите! – не унималась Юлька. – Какая у нашей Сердючки подружка будет!
Роль подружки досталась высоченному Леше Копаеву из 11-го «А». Леша страдал полным отсутствием каких-либо эмоций и растительности на голове. Вернее, страдал не он, а те, кто с ним общался. Почему Юльке взбрело в голову выбрать именно его, оставалось непонятным. Хотя, надо признаться, он был уморителен в этой роли, и Александра непременно бы это отметила, если бы не была так погружена в свои мысли.
– Ну, Александра, ну, Михайловна, ну посмотрите, правда же будет смешно? – Юлька ждала от учительницы более выразительной реакции. – Мы ему прямо на лысине волосики нарисуем, рыженькие такие кудряшечки, прикольно будет!
«Завтра Дергач узнает, что я осталась в школе, как, интересно, он меня после этого выживать станет? Или это все-таки кто-то другой?»
– Давайте, друзья, по домам! Каждый сам детали обдумает, потом вместе решим, – ни с того ни с сего предложил Севка. Кто-то поддержал, кто-то возмущенно возражал, но Ильченко быстро собрал вещи и подошел к учительскому столу, – Александра Михайловна, пойдемте я вас провожу.
Крушинская с благодарностью посмотрела на парня.
Всю дорогу Севка хохмил, рассказывал небылицы из личной жизни и в конце концов добился того, что Саша на некоторое время забыла о своих страхах. И в самом деле, чего только не нарисует больное воображение! А ведь это может быть неудачная шутка какого-нибудь ученика, вон и Севка как подозрительно в глаза заглядывает, может, кому-то не нравится, что она требовательный учитель, а химию с наскока не возьмешь, да мало ли что еще может быть! Поэтому нечего раздувать из мухи слона.
Встречать ее выбежали Кирюшка наперегонки с Баксом.
– Привет трудовому народу! – Ольга с Дашей сидели за столом и дружно уплетали какой-то сложный пирог домашней выпечки. – Шур, может, и мне кого на квартиру пустить? Ведь это мечта! Приходишь домой, а там все прибрано, наварено, еще и пирогами кормят. Рай!
– Меня пирогами не кормят еще, так что не спеши в рай, – улыбалась Санька.
После сегодняшних нервных передряг она была по-настоящему рада подруге.
– Ты не думай, – объясняла Ольга, – я не пироги к вам есть пришла.
– Никак по мне соскучилась? – закурила хозяйка.
– И по тебе не скучала, с чего бы? Я по делам производства.
Даша не забывала подкладывать подругам сладкие кусочки.
– Ольга Викторовна учит меня азам бухгалтерии. Мне сначала несложную работу дадут, а потом я подучусь и уже более серьезные вещи смогу делать.
– Ты ведь знаешь, Сань, мне трудно. Когда грузы отправляем, от бумажек разных голова трещит, а сколько мелочовки! А чужих Лев не берет, был опыт. – Ольга посмотрела на сияющую Дашу. – Да и девчонка, по-моему, толковая.
– Толковая, да только как же тебе удалось такой ценный кадр разглядеть?
– Где мне, старой, разглядывать, – заскромничала главный бухгалтер. – Но это, опять же, секрет фирмы, разглашать не имею права.
– Ваш фирменный секрет я раньше тебя узнала, еще когда твой директор в моем коридоре голубем ворковал, но только, – Александра нахмурилась, – только как мы, Даша, со школой поступим, бросать ведь нельзя, да тут и осталось-то доучиться всего ничего.
– Александра Михайловна, я в школе экстерном буду учиться, у меня получится! – убеждала Дарья. – А днем – работать, у нас же весь экстернат так учится.
– Действительно, школу закончить придется, – подхватила Ольга. – А Кирилла на первое время можно в круглосуточные ясли устроить.
– Нет. Кирилл будет со мной. Ничего, мы с ним выкрутимся.
Мальчик, услышав свое имя, тут же прибежал и притащил альбом, где он старательно вырисовывал букву «У», как учила его Аришка и «Санахална».
– Ну-у, – Ольга не переставала удивляться этой семейке, – с таким парнем вы и правда все одолеете.
Даша поднялась:
– Пойдем мы укладываться, поздно уже. Спасибо вам. – И добавила, тепло улыбнувшись: – И вашему секрету фирмы тоже.
Ольга снова поставила чайник, Санька переоделась и, усевшись перед подругой, вновь взялась за сигарету.
– Что с тобой сегодня, дымишь не переставая? Опять что-нибудь стряслось? Или из-за Даши расстроилась? Брутич, похоже, всерьез ею заинтересовался. – Ольга вздохнула. – Так ты не обижайся на девчонку зря.
– Да что ты! Если у них сложится, это же просто здорово! – К Саньке прыгнул на руки серый любимец, и она потерлась носом о морду красавца. – У Аришки будет мать, у Кирилла отец, вообще вариант идеальный. А курю много… Ты ведь знаешь, я на работу сигарет не беру, поэтому дома отрываюсь.
Ольга недоверчиво качала головой:
– Мели, Емеля. Раньше ты не так часто за сигарету хваталась, нервишки? Вот и коллега мой интересуется, как там Александра свет Михайловна душевные катаклизмы переносит.
– Вот и передала бы ему, что катаклизмы одержали полную победу, – буркнула Саша, – не знаешь, что сказать? А коллега не калека, мог бы и сам наведаться.
– Как же, приди к тебе! Ты же его сама выставила в прошлый раз, – возмутилась подруга. – Он мне сам говорил.
– А он вам еще и объяснительные записки приносит! – закипала хозяйка. – Ну что за мужик пошел!
– Что с тобой, Саша? – Оля села напротив, тихонько помешивая ложечкой кофе. – Опять тяжелые предчувствия?
– Да черт его знает, какие-то все стечения обстоятельств… Неспокойно мне, – Санька сделала себе кофе покрепче. – Хандра, скорее всего.
Сомнения, которые мучили ее, на словах казались пустяковыми. И почему-то не находилось слов, чтобы выразить их.
– Может, это душевная неудовлетворенность, – Ольга старательно избегала слова «любовь», – ну, эдакая, скажем, сердечная недостаточность. Все же ты молодая, здоровая баба, а постоянно одна. Ты бы хоть любовника завела, а то крыша окончательно съедет.
– Вам, Ольга Викторовна, о чем ни говори, вас все в одну сторону тянет! Ладно, найдем мы тебе любовника.
– Да мне-то зачем?! – удивилась подруга.
– Ну не тебе, не тебе – себе, – поправилась Саша. – Слушай, Оль, а не попросить ли нам Лерку баньку организовать?
– Да уж давненько мы вениками не махались! Вот и будем ее трясти на эту пятницу, она все бассейны в городе знает, пусть нам и подберет бассейн с баней в нагрузку.
Подруги еще долго обсуждали какие-то пустяки и, как всегда, услышав под окном сигнал базилевской машины, вспомнили, что так и не поговорили о чем-то насущном.
Сергей сидел в своей комнате, на столе были разложены листы, испещренные цифрами подсчетов. Он должен был вот-вот открывать свое частное агентство, поэтому необходимо было довести до ума соответствующие бумаги.
Хлопнула входная дверь, наверное, вернулась жена. Сегодня что-то рано, еще и девяти нет. Сергей лениво бросил взгляд на часы и снова уткнулся в бумаги. Уже года три они с женой живут как соседи, и далеко не самые добрые. Обоим обрыдла такая жизнь, но выхода не видел ни один, ни другой. Странно даже вспоминать первые годы их совместной жизни. Чувства били через край. Людмила была на два года старше Сергея, яркая, подвижная, душа любой компании. Они никогда не сидели дома, постоянно куда-то ездили, ходили, приглашали к себе друзей, сами были желанными гостями. Правда, с одной большой оговоркой все это было, если Сергей не был занят на работе. Работал он в некой оперативной группе, о которой лишний раз упоминать не рекомендовалось. Без надобности не рисковал, но и никогда от опасностей не прятался.
Одна операция, а сколько их таких было, закончилась довольно трагично – два человека погибли, а трое, включая Сергея, получили ранения. Когда он попал в больницу, там выяснилось, что ранение легкое, рука только задета, но необходимые медицинские процедуры пройти все-таки заставили. Людмиле сообщить не успели, до нее быстрее дошла какая-то полуправда. Эмоциональная, впечатлительная, схватив ключи от их «москвичонка», она погнала в больницу. О том, что получила права пять дней назад, вспомнилось позже. На большой скорости вылетела на главную дорогу, не уступив место летящей «Волге». Расплата наступила мгновенно. «Москвич» не подлежал ремонту, а хозяйку увезли со множественными переломами. Сергей вышел из больницы на следующий день, а Людмила задержалась надолго. Рука зажила довольно быстро, а вот левая нога, сломанная в нескольких местах, срослась неправильно, а после нескольких операций и вовсе стала намного короче правой. Людмила осталась хромой. Судьба как будто смеялась над ними, послав в один день два тяжелейших испытания. После того дня вся жизнь пошла наперекосяк. От прежней веселой, радостной Милы не осталось и следа. Она постоянно ворчала на детей, кричала на мужа, мучила всех и изводилась сама. Он понимал ее, окутывал жену такой нежной заботой и любовью, на которые, казалось, раньше был не способен. Но что бы он ни делал, это вызывало или раздражение, или откровенную бурю негодования. Людмила возненавидела мужа, обвинив его в своей беде, а тот принял это обвинение. Сергей видел, что она хочет простить его, но не может справиться с собой. Жизнь стала невыносимой. Разойтись они не могли. Сергей ни за что не предложил бы ей это, это из-за любви к нему Мила попала в аварию, поэтому он терпел от нее все. Людмиле развод тем более не был нужен. Хромоножка без средств к существованию, она не собиралась стать еще и никому не нужной женщиной. И несмотря на то что хромота была едва заметной, для Людмилы она казалась карой небесной. Вот так и отсчитывали супруги дни своей серой семейной жизни, оба тянулись на двух сыновей и год от года становились все более чужими друг другу. Позже Сергей устроился охранником, затем стал начальником охраны в «Кратере». Изменилась работа, появились деньги, но отношения между супругами не менялись. Людмила с годами перестала из своей хромоты делать трагедию, научилась скрывать недостаток с помощью разных каблуков, занялась продажей высокоэффективной косметики, и, хоть ее доход был крайне нестабилен, зарплата мужа позволяла жить ей даже роскошно. Теперь она была привлекательной, ухоженной женщиной, имела свою личную жизнь и, тем не менее, не желала разводиться с постылым, но тихим и неконфликтным супругом. К тому же статус дамы разведенной Людмилу не устраивал. Друзья Сергея за глаза говорили, что он до смерти боится своей «кобры». Он и на самом деле боялся, но не так, как они это понимали. Он боялся снова причинить жене боль, теперь уже душевную. А что кричит, ругается… так, может, ей так комфортнее, свою значимость больше ощущает. Поэтому сам не стремился заводить ни длительных романов, ни даже кратких легких знакомств.
