“К земле приближается комета?”, — печатаю, бросая взгляд на темный тротуар.
“Это правда?”. — Не отстает Карина. — “ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ С ДУБЦОВЫМ?!”
— Господи, — запрокидываю голову.
“Может спросишь у Дубцова?”, — предлагаю свой вариант.
“Очень остроумно. Давай так, 1 — это да, 2 — это нет. Просто выбери цифру”, — пишет она.
Боже ты мой!
“Ты шутишь?”, — пораженно качаю головой.
“Это психотерапевтический прием”.
“Ты учишься на физмате”, — напоминаю ей.
“Я разносторонняя личность. Когда будешь готова, просто пришли цифру. И помни, я одна из твоих немногочисленных родственниц.”
“Пока!”, — отвечаю ей.
Несмотря на всю нелепость ее “методов”, внутри себя я начинаю метаться между цифрами один и два.
Один или два?
Сладкое ноющее чувство заполняет живот. Оно смешивается с волнением, с каким-то непонятным страхом, который шевелится где-то на подкорке, потому что я вдруг понимаю, что сама по себе никому не интересна, но я плюс Кирилл Дубцов — это уже совсем другая история. До него… всем есть дело…
Тишину улицы заполняет рычащий звук автомобильного мотора.
Сунув телефон в карман, смотрю на угол в конце улицы, из-за которого появляется незнакомая мне машина. Красный, похожий на военный, джип с огромными колесами и круглыми передними фарами.
Сердце ударяет по ребрам, и мои губы разъезжаются в глупой улыбке.
Я завернулась в сто пятьдесят одежек, потому что думала — он придет пешком. Он сказал, что у него проблемы с машиной. Последние три дня мы гуляли пешком и… кажется, нас обоих это не напрягало. Меня гложет совесть от того, что я держу эти “прогулки” в секрете от Алёны. Как и… все что касается Дубцова. Потому что знаю — ей это не понравится! Я не знаю, как объяснить ей то, что со мной происходит, поэтому просто избегаю подобных разговоров.
Когда машина, сминая своими огромными колесами снег, тормозит рядом, все мои страхи, мысли и прочая лабуда рассеиваются в воздухе. Когда Кирилл Дубцов рядом, кроме него в моей голове мало для чего остается место.
Его обутые в “тимберленды” ноги опускаются на снег.
Хлопнув дверью, Кир делает ко мне шаг, но я решаю сэкономить нам время, поэтому и сама шагаю навстречу.
Смеюсь, когда его руки подхватывают мои бедра, заставляя обхватить ногами торс, одетый в длинную дутую куртку.
— Я сказал, что напишу, когда буду на месте.
В его черных глазах пляшут огоньки фонарей. На нем нет шапки, и я вижу, что он постригся. Волосы стали короче.
Его глаза опускаются на мои губы.
Поджимаю в ботинках пальцы, подаваясь вперед.
Глава 27
То, как он целует меня — это сумасшествие.
Его губы, его вкус…
Напор, которому мне хочется подчиняться, потому что Дубцов, он невозможно бескомпромиссный! Я никогда не думала, что целоваться — это так безумно горячо. Что мои губы могут быть такими чувствительными, что этот напор, его напор, будет рождать в животе бешеные всплески и искры.
Кир сминает мои губы своими. С жадностью ныряет в мой рот языком, втягивая носом воздух.
Сгребаю пальцами волосы на его затылке.
Его ладони сжимают мои ягодицы сильнее, заставляя ерзать по своему торсу.
Когда у меня заканчивается воздух, не сговариваясь начинаем соединять и разъединять губы. Теперь просто касаемся, но его язык все равно умудряется задеть мой. И теперь Кир становится будто ручным. Просто расслабленным. Его губы теперь такие мягкие…
— Я ненадолго… — шепчу, понимая, что это просто слова.
Только мороз гнал меня домой все эти три дня. Чертов мороз…
— Я тоже… — бормочет Кир.
Когда ставит меня на ноги, голова кружится.
— Ты вино пила? — спрашивает вдруг, обхватив руками мои плечи и вжав их в свои.
— Пила, — вздыхаю в его куртку.
— А что-нибудь покрепче?
— Эмм… нет…
Кир замолкает на секунду, а потом говорит:
— Меня от тебя штырит, как от полбутылки вискаря.
Смею, подняв голову.
— После полбутылки не должно быть плохо? — морщусь и смеюсь такому ужасному сравнению.
Кир усмехается, глядя на меня сверху вниз.
— Только не мне, — заявляет с понтами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Опять смеюсь, чувствуя, как уходят все мои страхи и волнения. Все уходит куда-то за кадр. Даже дед и калитка родного дома.
Бросив взгляд на красный джип, говорю:
— У тебя… прикольная машина.
Проследив за направлением моего взгляда, Дубцов отстраненно бросает:
— Спасибо.
Его профиль становится жестковатым. Эти метаморфозы в нем… Они волнуют меня. Заставляют напрягаться, будто я впитываю в себя его настроением. Мгновенно и без раздумий…
— Пошли, — вдруг стряхивает он с себя эти эмоции.
Толкает вперед и помогает сесть на пассажирское сиденье.
В прогретом салоне так хорошо, что я блаженно растекаюсь по сиденью.
Заняв водительское место, Кир оценивает мои блаженные кривляния и с улыбкой чешет бровь.
Сбрасываю шапку и расстегиваю куртку, спрашивая:
— Куда мы?
— Куда-нибудь, — пожимает плечом.
Мне это подходит. Под тихую музыку какой-то радиоволны, просто расслабляюсь. Темнота салона обволакивает. Как и знакомый запах мальчиковского парфюма. Как и то, что рука Дубцова вдруг оказывается на моей коленке! Слегка сжимает ее через колготки и джинсы и накрывает полностью, захватив при этом и часть моего бедра.
От неожиданных ощущений еложу по сиденью и сжимаю бедра, глядя прямо перед собой.
— Кофе хочешь? — хрипловато спрашивает Кир.
— Нет… — отвечаю заторможено.
За окном сменяются картинки, одна за одной. Я не знаю, куда мы едем, но я… ему доверяю. Настолько, что даже не считаю нужным требовать разъяснений о том, почему город практически остался позади.
Проехав каким-то двором, машина выбирается на пустырь и тормозит.
Рука Дубцова оставляет мое колено, а перед капотом разворачивается обалденный вид на город. Он похож на море огней, и, как бы не старалась, не могу определить ни одного знакомого объекта, потому что в этом море все сливается и теряется…
Может это ничего и не значит. Может это просто… прогулка на машине, но я впервые в жизни вижу этот вид. Впервые в жизни! И мне нравится то, что он привез нас сюда.
— Ух ты… — Смотрю на Кира.
Откинув голову на подголовник, он задумчиво смотрит на город, а потом на меня.
На его лице блики от приборной панели. Он расстегнул пуховик, и под ним у него серая футболка.
Протянув руку, он захватывает пальцами мою кудряшку и лениво наматывает ее на палец.
— Нравится?
Киваю, кусая губу.
— Тебя легко удивить, да? — произносит вдруг.
Моя улыбка тает.
Обида от его слов захлестывает быстрее, чем успеваю подумать.
— Если ты так считаешь. — Отворачиваюсь к окну и складываю на груди руки.
И вид и момент теряют свое очарование, потому что Кирилл Дубцов снова нацелил на меня свои ядовитые стрелы, а я… я думала, что это развлечение он оставил в прошлом.
— Ань, — вздыхает.
Молчу, думая о том, чтобы попросить его отвезти меня домой.
— Обиделась?
— Нет.
— Это значит “да”?
Именно так!
— Отстань, Кир… — прошу его.
— Нельзя быть такой, мотылек, — говорит мягко.
— Какой? — выплевываю, повернув голову.
На его губах легкая улыбка, и это злит еще больше. Будто каждая моя эмоция его забавляет, но мне совершенно не смешно.
— Открытой книгой, — поясняет, не отрывая глаз от моего лица.
По крайней мере, это не так обидно, как быть неопытной наивной деревенщиной.
— Знаешь, по тебе тоже кое-что можно прочитать, — объявляю я, решая не оставаться у него в долгу.
— Правда? И что же? — вскидывает бровь.
— Ты высокомерный.
Его ухмылка на все сто процентов подтверждает мое умозаключение.
— Это не комплимент, Дубцов, — закипаю я.
Он упирается локтем в бардачок и подается вперед, явно настроенный развлекаться. За эти три дня я усвоила один урок — он может быть либо очень милым, либо настоящей занозой в заднице. Это зависит от того, какое в данный момент у него настроение, но… ни разу за эти три дня он не сделал мне больно по-настоящему. И сегодня не сделает. Потому что мы… кажется, мы встречаемся… И, даже раньше, чем села в его машину, я знала, какую цифру отправлю своей сестре. Я отправлю ее ей, потому что мы с ним — не тайна. Он дал это понять. И не один раз.
