Подняв глаза от тарелки, смотрю на мать и говорю:
— Мы с Мариной расстались.
Ее эмоции можно описать, как “находящиеся под контролем”, но я прекрасно знаю, что новость ей не понравится. Ей слишком нравится Марина. Как потенциальная мать ее внуков и как потенциальный член семьи Марина устраивает ее на все сто пятьдесят процентов.
Отпив вина, мать прочищает горло.
— Не стоит рубить с плеча, — советует авторитетно. — Вы молоды. Поссоритесь, потом помиритесь. Марина девочка умная, а ты, Кирюш, все же не подарок. Главное смотреть шире. И в будущее. Крепкая семья — это большая работа, и с кем ее создавать — лучше решать взвешенно. На трезвую голову.
Железобетонная логика, которую я уже слышал.
Но отчего-то теперь она мне нихрена на заходит. Мне не заходит думать о своей идеальной крепкой семье с Мариной, когда в моих мозгах все мысли о том, чтобы взять телефон и спросить у Ани где она в данный момент находится, потому что хочу услышать ее голос и потому что знаю — она хочет услышать мой.
Логика и рациональность могут отправляться в зад.
— Я встречаюсь с другой девушкой. — Смотрю матери в глаза, сопроводив свои слова неким подобием улыбки.
Снова откашливается.
— Даже так, — тянет, потирая пальцами кулон на шее. — И, кхм… кто она?
— Ты ее не знаешь, — начинаю издалека.
— Ну, я много кого знаю, сын. — Снова принимается за еду. — Может быть я знаю ее родителей. Кто ее родители?
Размяв до хруста в позвонках, забиваю гол:
— У нее нет родителей. Она сирота.
Мать перестает жевать, медленно поднимая на меня глаза.
Нам обоим достоверно известно, что в круге нашего общения никаких затерявшихся сирот нет. И само по себе это означает, что она не из нашего круга, и даже не из близлежащих.
Не нужно “пускать” в дом посторонних. Так она говорила когда-то.
Я ждал этого взгляда. Именно поэтому встречаю его своим. Смотрю, не собираясь сдаваться или сдавать назад. Смотрю так, чтобы она это поняла. Я мог ослушаться отца, мог ослушаться ее саму, но почти никогда не делал этого в открытую, но сейчас такой расклад не пройдет. Именно поэтому не отвожу глаз, забив на то, что пауза за нашим столом растянулась в целую минуту. Целую минуту я смотрю в глаза своей матери, давая ей понять, что не уступлю. Только не в этот раз.
— Что ж. — Улыбается натянуто. — Познакомишь?
— Конечно, — киваю. — Возьму ее с собой на юбилей Марининого отца.
Ее глаза снова впиваются в мои. Я готов и в этот раз. На этот раз мы справляемся быстрее и расходимся по углам за полминуты.
— Как твой семинар? — перевожу тему, как хороший сын. — Можно с чем-нибудь поздравить?
— Да. — Бросает на меня еще один пристальный взгляд, возможно в надежде, что я одумаюсь. — Моя статья ушла на конкурс. Могу получить премию или ничего не получить. Но главное не победа, а участие.
— Получишь премию, отпразднуем. — Я точно знаю, что она не стала бы участвовать в конкурсе, если бы не собиралась в нем побеждать.
Продолжаем осваивать пространство нейтральных тем, и к концу ужина я почти расслаблен.
Пока она расплачивается по счету, иду в туалет, по дороге набирая сообщение Марине: “Нужно поговорить”.
Забросив мать домой, возвращаюсь в центр.
За два дня до Нового года он выглядит так, будто мэрию ждет офигенный счет за электричество.
Войдя в кафешку, занимаю столик в углу, не трудясь раздеваться.
Не думаю, что разговор у нас выйдет длинный.
Как и всегда, Марина опаздывает.
Не парюсь, отправляя Ане сообщение: “Салют”
— Какая неожиданность, — опускается на стул напротив моя экс-девушка.
Я не знаю что такое она делает со своими волосами, но они всегда выглядят, как отфотошопленные. Белые, гладкие и офигенно красивые. Как и она сама. Тело, волосы, лицо — полный комплект. Наверное, я мудак, раз не ценю. На ней красная шуба и забавная шапка в тон.
Выглядит очень стильно, и это талант.
Определять на глаз принадлежность меха животному я не умею, зато умею много чего другого. Например, быть настоящим козлом.
Так и не получив от Калининой ответа, убираю телефон в карман и говорю:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эксперимент оказался неудачным.
Расстегнув верхнюю пуговицу, она изучает меня в ответ. Никогда не знал, что конкретно ей во мне нравится, а что не нравится, но у нас никогда не было проблем с сексом. Она всегда хотела, и это не притворство. В женском теле все устроено сложнее, но когда твоя девушка тебя хочет, ты это поймешь.
— О чем ты? — бросает сухо.
— У нас все, — сообщаю ей.
Смотрит на меня, поджав губы. Вижу, как на ее точеных скулах пляшут желваки.
— Вот так, значит? — спрашивает высокомерно. — Убежал и заблудился?
— Выходит так, — пожимаю плечом.
Помолчав, спрашивает:
— Не пожалеешь, Кирюш?
Выгибает густую подкрашенную бровь, ожидая моего ответа.
Я знаю, что в реале брови у нее белые, потому что блондинка она натуральная.
Вопрос хороший. Возможно, неделю назад я бы мог тупить в попытке на него ответить, но не сейчас. Сейчас все гораздо проще.
— Кто знает, — снова пожимаю плечом.
Молча сверлит меня глазами. Сегодня никуда не спешу, поэтому разрешаю ей все в знак уважения к нашим отношениям. Это было приятно. И это прошло.
— Ты помнишь, о чем я тебя предупреждала?
— Смутно.
— Если ты думаешь, что я не в курсе твоих кордебалетов, то это ты зря.
— Ну, раз ты в курсе, давай разойдемся с миром.
— Хрена с два, Дубцов, мы разойдемся с миром! — шипит, подаваясь вперед. — Я тебя предупреждала, трахай кого хочешь и где хочешь! Хоть женись, если с головой не дружишь, но только не путайся с этой мышью, иначе…
Резко выбросив вперед руку, сжимаю пальцами ее плечо так, что сквозь слой первосортного воздушного меха чувствую тонкие кости. Дергаю ее на себя, заставляя привстать со стула так, чтобы ее лицо было напротив моего.
— Больно! — рычит, вцепившись пальцами в мою куртку. — Отпусти, Кир, — цедит, сверкая глазами.
Мы были вместе слишком долго. Достаточно для того, чтобы я точно знал, как умеет Марина терять берега. Она умеет быть настоящей сукой, и совсем не безобидной. Чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда, по слогам проговариваю в ее лицо:
— Если доебешься до нее хотя бы один раз, узнаешь, как умею доебываться я. Поняла?
Белая кожа под моим взглядом покрывается красными пятнами. Раздувая крылья носа, Марина встает на путь самосохранения, потому что знает — я, твою мать, не шутник.
— Ты поняла? — повторяю свой вопрос.
— Я поняла, — выталкивает из себя слова, глядя на меня немного дикими глазами.
Выпускаю ее плечо, вставая из-за стола.
Марина превращается в статую, глядя перед собой.
— С Наступающим. — Обойдя стол, направляюсь к выходу.
Клубящийся на улице снег похож на пенопласт, а снежинки на куски ваты.
Накинув капюшон, иду к машине и достаю из кармана телефон.
“Привет”, — читаю на экране.
Улыбаюсь, потому что к сообщению прилагается фото, на котором пухлые губы моего мотылька обнимают колпачок розовой ручки.
Глава 30
Пробежавшись глазами по списку продуктов, мысленно выбрасываю из него яйца и колбасу. Покрутившись вокруг своей оси, ищу хлебный отдел, но легче и правда найти иголку в стоге сена, чем сориентироваться в этом огромном гипермаркете.
Подойдя к стенду со всякими новогодними плюшками, зависаю рядом с ним, пытаясь умерить свои разыгравшиеся аппетиты. С новогодней жадностью рассматриваю Дедов Морозов в отлично сшитых красных халатах, елочные игрушки и венки.
Взяв в руки коробку с набором обалденных игрушек, борюсь с собой. Цена настолько заоблачная, что приходится вспомнить о том, что они нам совершенно ни к чему. У нас полно игрушек. Взяв себя в руки, возвращаю коробку на место и беру новогоднюю свечу, чтобы пощупать и рассмотреть поближе.
— Закончила?
Подпрыгиваю от неожиданности и поворачиваю голову.
Возникший за моей спиной Дубцов протягивает руку и берет с полки коробку, которую я только что вернула на место.
