Джеймс улыбнулся:
— Я предпочел бы, чтобы вы сделали кое-что, о чем могли бы пожалеть.
— Мистер Сидонс, — укоризненно сказала она. Он пожал плечами:
— Простите.
— Дело в том, что я знаю лорда Дэнбери, — сообщила она, бросив на него выразительный взгляд, означавший, что предыдущая тема закрыта. — Не очень близко, разумеется. Он немного старше меня, и в детстве мы не общались. Но он периодически навещает графиню, так что наши пути пересекаются.
Джеймсу вдруг пришло в голову, что если Седрик надумает нанести визит матери, от его прикрытия не останется и мокрого места. Даже если бы им с тетушкой Агатой удалось его вовремя предупредить, Седрик просто не способен держать язык за зубами. Бедняга не имел представления о такте и еще меньше о здравом смысле. Джеймс осуждающе покачал головой. Слава Богу, глупость не является их семейной чертой.
— Что случилось? — спросила мисс Хочкис.
— Ничего. А в чем дело?
— Вы покачали головой.
— Разве?
Элизабет кивнула с удрученным видом:
— Наверное, я была недостаточно нежной. Мне ужасно жаль.
Он схватил ее за руку, окинув жадным взором:
— Сам ангел не мог быть нежнее!
Глаза ее расширились и на какое-то мгновение ее взгляд скрестился с его взглядом, прежде чем она перевела взор на их руки. Джеймс ожидал, что она станет возражать, но, поскольку она молчала, позволил себе скользнуть большим пальцем по запястью девушки, прежде чем выпустить ее руку.
— Прошу прощения, — лукаво повинился он. — Не понимаю, что это на меня нашло.
— Все… в-все в порядке, — заикаясь, пробормотала Элизабет. — Вы перенесли шок. Не каждый день падаешь на розовый куст.
Джеймс молча повернул голову.
— Не двигайтесь, — мягко сказала она. — Здесь у вас самая глубокая царапина.
Он закрыл рот, а Элизабет, задержав дыхание, склонилась ниже. Порез располагался чуть левее рта, уходя во впадинку под нижней губой.
— Кажется, попала грязь, — озабоченно заметила она. — Я… О, потерпите минуточку. Нужно…
Прикусив от усердия нижнюю губу, она слегка присела, оказавшись на уровне его лица. Чтобы добраться до царапины, ей пришлось прихватить кончиками пальцев его губу и нежно оттянуть ее вверх.
— Вот так, — прошептала она, очистив ранку и изумляясь, что способна что-либо воспринимать, помимо ударов собственного сердца. Впервые в жизни она находилась так близко от мужчины, тем более такого, в присутствии которого с ней происходили престранные вещи. Элизабет чуть не поддалась совершенно абсурдному порыву обвести пальцами контуры его скульптурных черт, разгладить четкий изгиб темных бровей.
Она заставила себя сделать глубокий выдох и подняла глаза. Он смотрел на нее со странным выражением, словно забавляясь и в то же время удивительно серьезно. Пальцы ее по-прежнему касались его губ, и осознание этого казалось более волнующим, и опасным, чем само прикосновение. С тихим возгласом она отдернула руку.
— Закончили? — спросил Джеймс. Элизабет кивнула:
— Н-надеюсь, вам было не слишком больно.
Его глаза потемнели.
— Мне было не до порезов.
Смущенно улыбнувшись, Элизабет отступила еще на шаг в надежде вернуть себе утраченное самообладание.
— Вас не сравнишь с моим братом по части терпения, — заметила она, пытаясь перевести разговор на менее волнующую тему.
— Он бы, наверное, и глазом не моргнул, — пошутил мистер Сидонс.
— Пожалуй, — сказала Элизабет со сдавленным смешком. — Зато вопил бы, будто его режут.
— Вы сказали, его зовут Лукас?
Она кивнула.
— Он похож на вас?
Элизабет, старательно изучавшая картину на стене, лишь бы не смотреть на мистера Сидонса, перевела на него удивленный взгляд.
— Странный вопрос.
Он пожал плечами:
— Я не менее любопытен, чем вы.
— Да? Вообще-то похож. Мы все похожи друг на друга. Мои родители оба были белокурыми.
Джеймс задумался над ее словами. Нетрудно было заметить, что она говорит о родителях в прошедшем времени.
— Как я понял, они умерли?
Элизабет кивнула, склонив голову, но он не мог не заметить, что лицо ее застыло.
— Пять лет назад, — сказала она. — Мы уже привыкли жить сами по себе, но это по-прежнему, — она с трудом сглотнула, — нелегко.
— Простите.
Она помолчала, а затем коротко рассмеялась:
— По-моему, мы договорились не употреблять этого слова.
— Ничего подобного, — поддразнил Джеймс, стараясь привнести в их разговор немного веселья. Он понимал ее нежелание делиться своим горем. — Мы договорились, что вы не будете его произносить. Что же касается меня…
— Ладно, — сказала Элизабет с явным облегчением, что он прекратил расспросы, — если вы искренне хотите извиниться, я буду счастлива составить список ваших проступков.
Он подался вперед, положив локти на колени.
— Прямо сейчас?
— О, пожалуйста. Конечно, за три дня не совершишь проступков на целый трактат, но на страничку хватит.
— Всего-то? Видно, придется постараться, чтобы… Мисс Хочкис?
Элизабет оцепенела, сердито уставившись на дверь.
— Пошел вон, — прошипела она. Джеймс встал и заглянул за дверь. Присев на задние лапы, на пороге расположился кот тетушки Агаты.
— Что вас так разволновало? — поинтересовался Джеймс. Девушка не отрывала глаз от животного.
— Этот кот нападет на кого угодно.
— Малкольм? — Джеймс усмехнулся и подошел к коту. — Он не обидит и мухи.
— Не дотрагивайтесь до него, — предупредила Элизабет, — если не хотите на личном опыте убедиться, какая это злобная бестия.
Но ее собеседник уже подхватил кота на руки. Малкольм громко замурлыкал и, зарывшись мордочкой в шею Джеймса, лениво потерся об нее.
Элизабет разинула рот от изумления.
— Ах ты маленький предатель Я потратила три года, пытаясь подружиться с тобой!
— Я думал, вы прослужили здесь пять лет.
— Да, но я сдалась после первых трех. Слабая женщина не способна продержаться дольше, когда на нее постоянно шипят.
Малкольм бросил на нее пренебрежительный взгляд, повел в воздухе носом и снова принялся изливать свою любовь на Джеймса с резвостью шаловливого котенка.
Джеймс фыркнул и вернулся к своему стулу.
— Просто он усматривает во мне вызов. Я ненавижу кошек.
Элизабет усмехнулась с нескрываемым сарказмом:
— Странно, но по вашему виду этого никак не скажешь.
— Будем считать, что с этим котом я примирился.
— Какое удачное совпадение, — пробормотала она. — Мужчина, который ненавидит всех кошек, за исключением одной, и кот, который ненавидит всех людей, кроме одного.
— Двух, считая леди Дэнбери, — усмехнулся Джеймс, усевшись на стул. Он вдруг ощутил чрезвычайное удовольствие от жизни. Удрав из Лондона от сюсюкающих дебютанток и их цепких мамаш, он чудесным образом оказался в обществе восхитительной девушки, которая, вполне вероятно, вовсе и не шантажирует его тетку. Впрочем, даже если это так — его сердце давно не ускоряло свой бег от простого прикосновения пальцев женщины к его губам.
