Если потомков императорского рода больше не будет, связь между нашими мирами прервётся. Некому будет открывать и закрывать порталы, и мир людей будет свободен. Свободен.
Нет, конечно, демоны в нашем мире останутся, но их будет куда меньше и защищаться от них будет куда легче. И многотысячная армия Подземья больше не будет стоять у них за плечами.
Мне ужасно хотелось произнести это вслух — радостно, ликующе. Рассмеяться с торжеством. Я нашла способ спасти наш мир!
Но говорить, что я это поняла, было нельзя. Уж точно не при Тени.
— Я помню, ты говорил, как твоя мать до последнего держала в руках меч, — прошептала я, с усилием выталкивая из головы все мысли о порталах. — Как твой отец убегал, придерживая ящик с драгоценностями и ещё что — то — и не оборачиваясь на твои крики. Помню легенду про сына императора и человеческую девушку. И… как я спрашивала тебя, зачем ты разбил портрет своей матери. Ты так мне и не ответил.
— Сделай мне одолжение.
Я подняла голову:
— Хм?
— Не думай об этом пару дней. Завтра коронация, и. Не нужно, Дара. И не говори об этом ни с кем.
— То есть с Конте.
Тень не ответил. Я обхватила его крепче.
— Это твои тайны, — тихо сказала я. — Я никому ничего не скажу. И. Тень, я, кажется.
В следующий миг его пальцы вздёрнули моё лицо за подбородок.
— Вот уж нет, — пробормотал Тень мне в губы. — Только признаний нам сейчас и не хватало.
Его губы накрыли мои, и я потерялась. В снах и наяву, на каменном острове и на мокром песке Тень целовал меня по-разному, но так, как сейчас, — никогда. Долго, расслабленно, так, будто возвратился домой. Словно я и была его домом.
Я потянула его рубашку на себя. Я была готова. Сейчас, свободная от Церона, обретшая частичку себя, вернувшая сны, которые нас сблизили, почти счастливая.
Нет. По-настоящему счастливая.
Ни одна ночь не будет такой же подходящей, как эта. Только следующая.
— Мне нравятся твои ключицы, — пробормотал Тень, скользнув подушечкой большого пальца по тонкому изгибу. — И грудь. Интересно, если согнуть твои ножки и налить между бёдер игристого вина, я успею его выпить?
— Извращённые у тебя желания.
— Ещё и не такие.
— Я всё-таки тебя. — пробормотала я между поцелуями, и Тень с коротким смешком поцеловал меня снова. Мы опустились на постель, не переставая целоваться, и я зарылась пальцами в его волосы, никогда раньше не чувствуя такого облегчения, спокойствия, свободы. Я стала целой. Я не представляла, как безумно важно это было. Как мне не хватало тех воспоминаний — и как Тени не хватало той меня.
Он и я. Вместе.
Тень перехватил мою руку, готовую скользнуть вниз к его поясу.
— Ничего не изменилось, Дара, — прошептал он. — Я с тобой, и я не хочу тебя потерять, но ничего не изменилось. Ты уверена, что хочешь остаться?
— Я…
Я замерла, глядя ему в глаза.
Я хотела остаться. Хотела, если потом будет утро и ещё одна ночь, а потом ещё одно утро
— и жизнь, проведённая вместе. Может быть, не вся жизнь, а лишь половина. Может быть, всего полгода. Неважно.
Но вместо этого мне придётся надвинуть капюшон и выскользнуть из дворца. А следующим утром придёт время коронации.
— На твоей коронации будет жертвоприношение? — очень спокойно спросила я.
Тень покачал головой:
— Нет.
— Но ты их не запрещаешь.
— Разумеется, нет. Впрочем, я добавил одну маленькую деталь. — На его лице появилась холодная улыбка. — Те, кто ляжет в пентаграмму, сделают это только по своей воле. Конечно, преступников, приговорённых к казни, спрашивать никто не будет: им прямая дорога на алтарь. Но у остальных будет выбор. У меня есть очень хорошие дознаватели, которые будут оценивать их искренность — и запрещать им эту глупость, если тебе это важно. Или приносить в жертву того, кто их заставил. У меня богатая фантазия.
От его ледяного цинизма кровь бросилась мне в лицо.
— Это отвратительно!
— Я похож на положительного героя? Или ты предпочитаешь, чтобы всё вернулось к тому, как было при Триумвирате?
— Но… зачем кому-то приносить себя в жертву добровольно?
— Обеспечить семью. Умереть без боли. Отсрочить свою судьбу; древний обычай, когда жертва наслаждается жизнью полгода, швыряясь деньгами, а потом безропотно ложится на алтарь. Или пытается бежать, но безуспешно. Кто-то желает испытать в пентаграмме неземное блаженство, кто-то верит, что это поможет им переродиться демоном. Кто-то. — Тень пожал плечами, — просто идиот. Тебя это волнует?
— Никто не должен уходить из жизни раньше срока, — сдавленно сказала я. — Если кому-то очень больно. нужно искать лекарства, целителей, давать ему обезболивающее зелье за счёт казны города. но не приносить его, чёрт подери, в жертву!
Тень вновь пожал плечами:
— Это Рин Дреден. Уменьшенная копия Подземья — или, по крайней мере, через пару лет станет ею. Тебе не нравится, что для гильдий вдвое снизились налоги, а высшие демоны, утаивающие прибыль от императора, тихо и мирно отправились не на императорский суд, а на тот свет?
Я поперхнулась:
— А другие высшие демоны не против?
— Против того, что они только что избавились от конкурентов? Ты совсем наивный ребёнок или притворяешься?
Я сжала виски. Тень, похоже, вознамерился стать правителем, который удовлетворит всех и заставит город работать. И самое страшное, у него вполне могло получиться.
— А обычные люди? Чернь, как вы их называете?
— Получат хлеб и жареное мясо в день коронации. Давно было пора возобновить эту традицию. Теперь, когда налоги упали, к нам начнут стекаться лучшие мастера, расцветёт торговля… твоим «обычным людям» будет где работать. Не то чтобы меня волновала их судьба. — Тень холодно улыбнулся. — Расположение императора — другое дело.
— Процветающий город, — глухо сказала я. — Где нуждами людей, может быть, и не пренебрегают, но правят демоны. И сила — на их стороне.
— Навсегда.
Слово прозвучало.
— Конте никогда с этим не смирится, — прошептала я. — И другие охотники — тоже.
— А ты?
В лице Тени было лишь спокойное ожидание. Он знал, что я отвечу.
— И я.
Тень одним движением встал с кровати.
— Тогда уходи. Мне не следовало поднимать эту тему. Но лучше сейчас, чем после.
— После, — прошептала я. — Дьявол, а я ведь хотела остаться.
— А я хотел, чтобы ты осталась.
Мы обменялись невесёлыми усмешками.
Как же мне хотелось позволить ему сорвать с себя платье и забыть обо всём. Очутиться в его руках, не думая, что Конте желает его убить. Прижаться губами к ямочке между ключицами, пробежаться пальцами по груди, зарыться в волосы, вырвать у него стон или два…
Желание пронзило меня ноющей нотой. И стихло, утихомиренное железной рукой.
Моей.
Я медленно встала с кровати и обвела взглядом разброшенные по спальне вещи. Интересно, Тень хотел, чтобы я взяла всё это с собой?
Я невольно начала хихикать. А минуту спустя уже хохотала, вытирая слёзы.
— Из-звини, — еле сумела выговорить я, глядя на Тень. — Просто я представила, как выхожу из тайного хода в капюшоне, нагруженная шёлковыми мешочками, сумками и коробками, и воровато проскальзываю в подворотню. А потом сгружаю всё это у стены в тёмном переулке, когда на меня неизбежно нападут грабители.
— Не нападут, — хмыкнул Тень. — Я устроил кое-какие. перемены в городской страже. А заодно и в дворцовой, чересчур уж верной Церону. Уже сейчас они становятся немного похожими на хранителей порядка. Хотя проще, конечно, было бы выслать их всех из города. Или закопать где-нибудь в назидание остальным.
— Ты ведь всёрьёз не думаешь и половины из того, что говоришь, — слабо сказала я. Холодный смешок.
— Нет, конечно. Я просто убиваю. Сегодня утром, к примеру, мы оставили за собой семь трупов. Я и мои люди.
— Ты.
— Да, я настолько не люблю подпольные жертвоприношения. Казне нужны налоги, знаешь ли.
