Ей разрешили.
Но по ее возвращении Эллочка продолжила как ни в чем не бывало:
— Конечно, выглядит он ужасно, но это оттого, что им заняться некому было.
— У него невеста есть.
— Откуда знаешь? — В синих очах мелькнула искра интереса.
— Сам рассказал.
— Видишь, — Эллочка слышала лишь то, что хотелось ей. — Если он о таком с тобой заговорил, значит, доверяет тебе. И надо этим пользоваться.
Он не доверяет Ксюше, скорее уж обстоятельства сложились таким образом, что Ксюша оказалась втянута в жизнь Игната. Или же наоборот.
— А невеста — не шкаф, подвинется, — в Эллочкином понимании все было проще некуда. — Пойми, солнышко, мы все тебя любим и очень ценим. И не хотим, чтобы ты превратилась в старую деву.
Ксюша и не думала об этом.
Ей еще до старой девы жить и жить.
— Игнат — не самый плохой вариант. Не старый. Не урод, особенно если потратить на него время. Переодеть, там. В салон сводить. При деньгах, опять же. Я бы и сама ему внимание уделила, но характер… — на Эллочкином лице появилась гримаска. — Не уживемся.
Ксюша заварила чай. Она сбежала в кухню от этого разговора, и Эллочка милостиво предоставила несколько минут покоя. Боже, уши-то как горят! И щеки пылают! И ведь не скажешь, что Ксюша собирается прислушиваться к этим советам. Ну да, в конторе время от времени им случалось обсуждать чью-то личную жизнь, но вот чтобы так…
Чай она подавала в бабушкином фарфоровом сервизе, на любимом мамином подносе чеканного серебра. И Эллочка вполне искренне восхитилась красотой этих вещей.
— Стас тоже антиквариат любил, — сказала она, проводя ноготками по золоченому ободку чашки. — Из-за него и… я ему говорила, чтобы он выбросил эту чушь из головы, да разве он послушает?
Ксюша молчала. Она умела сидеть тихо-тихо, не мешая собеседнику, просто присутствуя рядом с ним и тем самым подталкивая его к разговору. Умение это было врожденным и зачастую ничего, кроме чужих проблем, ей не приносило, но сейчас Ксюша с трудом удерживалась от желания задать вопрос.
— И да, мы с ним были… близки. Не как любовники, — уточнила Эллочка, словно испугавшись, что Ксюша превратно ее поймет. — Друзья. С детства. Росли вместе. Один детский сад. Одна школа… в школе я была до жути некрасивой.
Этого Ксюша представить себе не могла. Эллочка — воплощенное совершенство.
— Надо мною смеялись, а Стас за меня заступался. Как брат, — она вздохнула. — Нет, одно время, конечно, приключилась было и любовь, но быстро прошла. Мы как-то поняли, что друг другу не подходим. И разошлись. А потом он работу в конторе мне предложил… все ведь хорошо было! Замечательно!
Да, Стаса ценили. У него голова золотая, Алексей Петрович не раз это повторял.
— Пока не появилась эта тварь, — Эллочка сжала кулаки, впиваясь коготками в собственные ладони. — Он на нее сразу запал… девочка-ангелочек! Волосики беленькие…
…и сама Эллочка блондинкой была, но то, с каким презрением она говорила о неизвестной Ксюше девушке, заставляло думать, что любовь ее к Стасу совсем даже не исчезла.
— Глазками хлоп-хлоп! Губки бантиком. И готово… почему мужики такие идиоты?!
— Не знаю, — честно ответила Ксюха.
— И я не знаю. Я его предупреждала, чтобы не думал даже ей потакать. Только нет… он удила закусил и копытом землю рыл. Рыцарь без страха и упрека!
Эллочка поставила чашку на ладонь.
— Идиот, — произнесла она совершенно спокойно. — И вот что мне теперь делать?
— Рассказать.
— Тебе?
— Мне, — Ксюша выдержала насмешливый Эллочкин взгляд. — Или полиции. Если из-за той девушки Стас погиб…
— Не знаю… по ее вине, но из-за нее ли? Сложный вопрос. Она его во что-то втянула… да, она и втянула, но чтобы убить?
— Во что?
— Ей нужна была та шкатулка. Помнишь? Перевертень. Тот забавный тип в плаще, который все ныл, что у него имущество отобрали. Сначала он мне смешным показался, — Эллочка откинулась на спинку кресла. — Игнат все равно это дело на тормозах не спустит. А с ним мне говорить — без интереса. Тебе вот расскажу… и надеюсь, ты передашь ему, если сочтешь нужным.
Вот так: выходит, не придется Ксюше обманом вытягивать у Эллочки сведения. Она сама пришла, желая рассказать о том, что знала. А разговор про Игната — это для затравки, ну, не с порога же заявлять, что дело-то совсем в другом.
— Помнишь, как ты того типа охарактеризовала?
— Нет, — Ксюша подула на чай, она любила холодный и с молоком.
— Аллигатор. И угадала же… первое впечатление — самое верное. Перевертень и был аллигатором, старым, ноющим аллигатором, который привык притворяться. Он с маской своей сжился, но в глазах его порою такое мелькало, что у меня икота начиналась.
Эллочка в Ксюшином воображении с икотой никак не ассоциировалась.
— Я как-то раз подзадержалась на работе. Выхожу вечерком на стоянку, а кто-то у машины моей вертится. Смотрю — он! И за какой такой, спрашивается, надобностью? А он разве что хвостом не виляет. И такой весь ласковый: мол, как это я не боюсь поздно по ночам ходить? Всякое случиться может! И вот ничего ведь нового не сказал, но меня потом еще два дня трясло. Глаза его рыбьи…
Ксюша припомнила свой собственный иррациональный страх при первой своей встрече с Перевертнем. Действительно, он ведь ничего не сказал и не сделал, чтобы ее напугать, но Ксюше действительно стало страшно.
— Он из-за этой шкатулочки с ума сходил. И, главное, сам выглядел полным нищебродом, но деньги-то водились у него… откуда? И Стас понять не мог, чего этому типу надо. А потом Перевертень взял и помер. Честно говоря, я еще подумала, что так оно к лучшему. Ну, не нравился он мне.
Эллочка пригубила чай и вернула чашку на столик.
— А недавно Стас про свадьбу заговорил. Нет, у него и раньше случались романы, но несерьезные. Тут же он влип, что муха в варенье. Взялся меня с невестой знакомить… ну вот скажи, что, у них мозги есть?
Это она не про Стаса, про мужиков в целом. И Ксюша согласилась: да, знакомить невесту с Эллочкой — это как-то неразумно.
— Я ее как увидела, так и обомлела… ни кожи, ни рожи, а туда же… в невесты! Главное, что я сижу и трясусь перед этой пигалицей, а она мне рассказывает про высокие чувства и о том говорит, как рада меня видеть. Что, мол, она нисколько к Стасу не ревнует и понимает, какие у нас искренние отношения. А в глазах ее читается, что лучше бы мне исчезнуть с горизонта, иначе хуже будет. Я не паникерша…
В этом Эллочку уж точно нельзя было упрекнуть. Характером она отличалась выдержанным и умудрялась сохранять спокойствие в самых неприятных ситуациях.
— И Стас меня избегать начал. Вроде и не ссорились мы, но… знаешь, как оно бывает. А позавчера он мне позвонил. Встречу назначил на нашем старом месте, я пыталась выспросить, в чем дело. Он же только сказал, что, мол, понял: Анна лжет. Что ей не Стас, ей шкатулка нужна была!
Элла вдруг ссутулилась и обняла себя руками.
— Он не пришел на встречу. Я два часа его прождала. И звонить пыталась. А он не отвечал… мертвый уже был. Я знаю, что мертвый. Из-за шкатулки этой. Или из-за девки… я ей за Стаса глаза выцарапаю!
— Не надо, — Ксюша решилась прикоснуться к острому локтю Эллочки. — Это не она. Это кто-то из своих, кто знал, как ночью в контору попасть.
— Ты странная.
Эллочка не умела долго быть несчастной или просто предпочитала выглядеть счастливой, но она вдруг распрямила плечи, тряхнула белой гривой и сказала:
— Кто бы другой не стал мой бред слушать, но… — она разгладила оставленный ее ногтем на велюре след. — Да и с кем другим я не стала бы разговаривать. С тобой же — легко. Чужой человек, а вот… я была у нее сегодня. Сразу из конторы туда отправилась. Не знаю даже, зачем. В глаза ей посмотреть? Убедиться, что она виновата? Или не виновата? Все женщины делают глупости. Анна со Стасом жила, а у меня ключи есть, еще по старой памяти. Так вот, эта тварь уехала, и отнюдь не вчера.
— Почему ты так думаешь?
— Вещи, — Эллочка щелкнула пальцами. — Когда я в спешке собираюсь, то хватаю лишь основное. А она вывезла все! Одежду. Обувь. Халат свой, идиотского лилового цвета, с розой на спине… ну да, я как-то заглянула к Стасу в гости. Чаю попить. Она в этом халате и рассекала. И в тапочках лохматых. Боже мой, какая пошлость!
Ксюша кивнула, соглашаясь, что, дескать, пошлость неимоверная, хотя лохматые тапочки и ей бабушка привезла, из Чили, кажется. Или из Мексики? Но главное, что они теплые, удобные, с длинной шерстью.
— А сейчас — ни халата, ни тапочек, ни щетки зубной. Ни кремов… ничего вообще!
— Может, они поругались? Или расстались? — Ксюша задала вопрос на всякий случай, но мысленно согласилась, что подобное исчезновение невесты весьма подозрительно.
Именно тогда, когда Стаса убили.
— Стас бы мне сказал. Нет, она знала, во что его втягивает, — Эллочка поднялась. — В общем, я тебе сказала, что и хотела сообщить. Решишь поделиться с Игнатом — пожалуйста. Пойдешь в полицию… боюсь, я не готова так рисковать. Я не хочу отправиться следом за Стасом. Буду рада, если эту тварь найдут!
