— Стас бы мне сказал. Нет, она знала, во что его втягивает, — Эллочка поднялась. — В общем, я тебе сказала, что и хотела сообщить. Решишь поделиться с Игнатом — пожалуйста. Пойдешь в полицию… боюсь, я не готова так рисковать. Я не хочу отправиться следом за Стасом. Буду рада, если эту тварь найдут!
Но сама она ловить неведомую Анну не станет.
Элла вышла из того возраста, когда игры со спичками кажутся интересным времяпрепровождением.
Луиза Арнольдовна была дамой высокой, статной и, несмотря на почтенный возраст, сохранившей красоту, во многом — благодаря пластической хирургии. Она явилась в ресторан, опоздав на десять минут, тем самым словно давая понять, что она снисходит до собеседника, который, ежели ему вдруг захотелось с нею встретиться, подождет.
Она шествовала по залу, привлекая к себе взгляды редких посетителей и зная об этой своей особенности. Игнат разглядывал женщину, прикидывая, что беседа их явно не будет простой.
Он отметил неестественную гладкость и белизну ее кожи, отчего лицо Луизы Арнольдовны сильно походило на фарфоровую маску с нарисованными на ней глазами идеального разреза и с карминовыми губами. Брючный костюм с приталенным жакетом тоже сидел идеально, подчеркивая и стройность фигуры, и строгость ее обладательницы. Кремовое кружево блузы вносило ноту легкости в ее облик, равно как кокетливая лаковая сумочка.
— Добрый день, — сказала Луиза Арнольдовна, присаживаясь. Она разглядывала Игната без всякого стеснения, и выражение брезгливости, появившееся на ее маске-лице, дало ему понять, что результат этого осмотра — крайне неудовлетворительный.
Она продиктовала официанту заказ, ничуть не сомневаясь, что Игнат подождет со своим разговором.
Он и ждал.
— Итак, я вас слушаю, — Луиза Арнольдовна прикрыла веки, всем своим видом демонстрируя, что ничего нового не услышит. — Для начала представьтесь.
— Игнат Алексеевич.
— Игнат, значит. Итак, Игнат, позвольте, я угадаю? Проблема в том, что вы безумно влюблены в мою внучку и желаете связать с ней свою жизнь…
— Нет.
Единственная безумная влюбленность приключилась с Игнатом в шестнадцатилетнем возрасте и закончилась дворовой дракой, ножом в боку и реанимацией, где, собственно, влюбленность и прошла. С тех пор рецидивов с ним не случалось.
— Любопытно. Тогда вы — потенциальный деловой партнер Германа, который имеет замысел — предложить гениальный проект с гарантированными дивидендами в ближайшем будущем.
— А такие существуют?
Луиза Арнольдовна пожала плечами. Кажется, Игнат начал понимать суть ее игры, и это его развеселило.
— Нет. Мне ваши внуки малоинтересны. Неужели все так плохо?
Она улыбнулась уголками губ:
— По-всякому. Когда в семье есть деньги и дети, приходится порою сталкиваться с крайне неприятными ситуациями.
Насколько Игнат помнил, дети были не такими уж юными и наивными. Герману недавно исполнилось двадцать три года, он числился исполнительным директором отцовского холдинга, но реальной власти не имел, да и не особо к ней стремился.
Виолетте — двадцать. Студентка. Красавица.
Светская львица.
— Сочувствую. Но я по поводу вашего первого зятя хотел бы с вами поговорить.
О да, этот вопрос явно был болезненным. Столько лет прошло, но до сих пор Луиза Арнольдовна не простила дочери того, неподходящего, по ее мнению, замужества.
— И Светланы, полагаю? — Тон — ледяной, и лишь воспитание не позволяет даме немедленно удалиться. — Она опять ввязалась в историю, и вы хотите продать мне сведения, а если я откажусь, вы сольете их журналистам?
— Нет. Луиза Арнольдовна, я не шантажист. Более того, мне малоинтересны ваши деньги, у меня и своих хватает.
— По вам не скажешь. Выглядите, как… — она все-таки взяла себя в руки. — Извините, я слушаю вас.
— Возможно, вы слышали о «Сафине плюс»?
Вежливый кивок.
— Алексей Петрович — замечательный человек. Очень тонкий. Понимающий. Погодите… — В недогадливости Луизу Арнольдовну никак нельзя было обвинить. — Кажется, я о вас слышала. Извините, но вы совсем на отца не похожи.
Это Игнату уже говорили. Но взгляд его собеседницы немного потеплел.
— Это меняет дело, — куда более дружелюбным тоном произнесла она. — Я даже начинаю жалеть, что вы не свататься явились. Виолетта — милая девочка. Красивая. Хорошо воспитанная. И наследством обладает немалым. Подумайте.
Ну уж нет, только двадцатилетних наследниц Игнату для полного счастья и не хватало!
— Спасибо, я обязательно подумаю. Но меня действительно интересует ваш первый зять. И та история со шкатулкой. Поверьте, вопрос серьезный, иначе я не стал бы вас беспокоить.
Луиза Арнольдовна отвела взгляд. Она молчала, раздумывая: стоит ли начинать беседу или же приличнее будет уйти? Игнат ей не мешал.
Подали обед, который прошел в торжественном молчании.
— Вы правы, мне крайне неприятно говорить об этом, — Луиза Арнольдовна все же решилась. — Надеюсь, все, сказанное мною, останется между нами? Не поймите меня превратно, но мне глубоко симпатичен ваш отец. И я помогаю не столько вам, сколько ему.
— Он сейчас в Швейцарии. Проблемы с сердцем.
— Печально. Все-таки от времени не уйти, — это было сказано вполне искренне, и, пожалуй, на какой-то миг Игнат увидел перед собою совсем другую женщину: более мягкую, человечную, такую, которая исчезла под гнетом обстоятельств. — А история некрасивая… у меня нет привычки присваивать чужие вещи. Я не воровка. Если бы мне понадобилась эта шкатулка, я бы ее купила.
— Вы пытались?
— Не купить — откупиться, чтобы он прекратил поливать мою семью грязью. Но этот… человек отказал мне, уверяя, что шкатулка — Светочкино наследство. Будто этой девице есть дело до сохранения исторического прошлого ее рода! Она думает исключительно о деньгах. На редкость меркантильная особа… вся в отца.
А вот это что-то новое!
— Поверьте, я знаю, о чем говорю, — печально улыбнулась Луиза Арнольдовна. — Но мне следует начать с самого начала.
…Известие о скоропалительном браке ее единственной дочери Луизу Арнольдовну отнюдь не обрадовало. Наверное, поэтому Оленька и скрывалась. Она хорошо изучила мамин характер, главной чертой которого была властность. Увы, Луиза, пусть и отдавая себе в этом отчет, никак не могла справиться с этим своим маленьким недостатком. Она пыталась вполне искренне, прикладывала немалые усилия, но…
За ее спиной были годы кочевок, военных гарнизонов, мужниной службы, которая вытягивала из них обоих жилы, и вынужденной самостоятельности. Никто ничего никому не даст, если сама не возьмешь. И характер ее закалялся… и закалился.
Порою и супруг, дослужившийся до генерала, не смел спорить с дорогой женой, что уж о дочери говорить? Оленька росла тихой милой девочкой. И маму слушалась… до того дня, когда вдруг однажды заявила, что она вышла замуж.
— Ты шутишь?! — Луиза имела на дочь иные планы.
— Нет, мама.
— И кто он?
Луиза уговаривала себя успокоиться. В конечном итоге свадьба ничего не значит, благо сейчас как женят, так и разводят быстро.
— Человек, которого я люблю!
Естественно, кто же еще… но на одной любви жизнь не построишь. Оленька же, решив, что терять ей нечего, заговорила. О да, она столько лет терпела мамин деспотичный характер, позволяя ей помыкать собою, но терпению ее пришел конец.
Она устала.
Носить то, что скажет мама. Общаться с людьми, мамой одобренными. Отказываться от друзей, которые нравятся самой Оленьке, но, по маминому мнению, дурно на нее влияющих. И уж тем более выходить замуж за того, кто маменькой же выбран.
О да, Оленька не слепая, она понимает, почему в дом зачастил этот мерзкий старикашка с сальным взглядом. И если он так уж маменьке нравится, то пусть она сама за него замуж и выходит!
Признаться, в первую минуту эскапада дочери выбила Луизу из равновесия. Выходит, что все это время Оленьке было плохо? И она страдала? Но она же еще маленькая и ничего не понимает в жизни! Да, Луиза не позволяла дочери носить вызывающую одежду или разрисовываться, как делают это малолетние дурочки, пытающиеся выглядеть взрослее. Институт выбрала — ей же виднее, какие у дочери способности! Общение ее ограничивала… так ведь все Оленькины друзья — весьма сомнительного свойства люди. Луиза не желала, чтобы ее дочь приучили к сигаретам, алкоголю и, упаси боже, наркотикам.
А что касается Степана, то… да, он проявляет к Оленьке интерес, который Луиза поощряет. Степан вовсе не стар, ему всего-то тридцать восемь. И квартиру имеет, и дачу, и магазин свой, который расширить планирует.
Спокойный состоявшийся мужчина. Чего еще желать-то?
Но уговоры на Оленьку не действовали.
А знакомство с ее супругом и вовсе подорвало Луизину веру в здравомыслие дочери. Избранник был неказист, нехорош собой, молод, конечно, и вызывающе беден. Он явился к ним в дом с тремя подмороженными гвоздичками, одна из которых сломалась, но была «починена» хорошо знакомым Луизе способом — две части стебля скрепили длинной иглой.
