теплового узла, утопленного в асфальт посреди просторного двара: — и больше их я не видела. Кроме Васима здесь много молодых парней, многие не могут женится, потому что нет денег.
— Ты хочешь сказать, что там, в теплоузле полно женских трупов? Да вы бы задохнулись от вони, если бы это было правдой.
— Слушай, русский, я не знаю, женщин туда не пускают. Но я знаю, что там, под землей проходят огромные бетонные трубы, откуда все дерьмо спускают в очистительные сооружения. И оружие там хранят.
— Как там можно хранить оружие? Там же сыро должно быть. Оружие заржавеет сразу.
— Я не знаю, но я много раз видела, как парни выносили оттуда автоматы и что-то еще, а потом заносили.
— Блин, барышня, ты меня так своим рассказом… удивила, что я сейчас ничего не могу решить. Уже скоро рассветет, мне выбираться нужно. Где я тебя завтра ночью найду?
— Русский, где ты меня можешь найти? В моем шкафу.
— Слушай, давай, если все в порядке, подашь мне вечером какой ни будь знак.
— Если все в порядке, то я в окошко на третьем этаже, возле арки вывешу край черного платка, его на светлой стене сразу видно будет.
— Хорошо, спасибо.
Я осторожно вышел во двор. Ночь постепенно отступала, темнота серела. Во дворе сонно спорили два человека. Я скрылся в темноте арки, осторожно, чтобы не скрипнуть воротами, перемахнул их и скрылся в густой листве парка, подступающего к стенам зданий квартала беженцев, стараясь успеть в больницу до того, как первые медсестры начнут ходить по палатам и ставить пациентам назначенные уколы и электронные градусники.
В палате все спали. Я улегся под простынь и заснул почти мгновенно — тело потомка не было готово сутками бежать или сидеть в засаде.
Пришли ко мне после сон часа, в который я честно пытался уснуть. В палату ввалился мрачный как грозовая туча дядя Вова и инспектор Наташа. Не знаю, зачем они прошли вдвоем, возможно Наташа опасалась моего неконструктивного поведения, все-таки у меня были к ней обоснованные претензии. Инспектор, старательно поправляю узкую синюю юбку, пыталась скрыть свои коленки от моих пытливых взглядов, одновременно опрашивала меня на предмет обстоятельств поучения травмы. Дядя Володя, поняв, что нападать на женщину — полицейского я не собираюсь, буркнул что-то типа «Пойду, покурю», резкими шагами вышел из кабинета.
— Что с дядей Володей?
— Не с дядей Володей, а с Владимиром Алексеевичем… — инспектор строго взглянула на меня, но потом почему-то стушевалась и снова уткнулась в протокол.
— А что у Владимира Алексеевича произошло? — покладисто спросил я.
— Дочь пропала. Из твоей школы, выпускной класс. Из школы ушла, до дома не дошла, хотя у нее сегодня курсы подготовительные. Телефон не отвечает. Ты кстати ее знаешь? Света зовут, Света Новицкая, из одиннадцатого «Б».
Я посовещался с потомком, после чего признал, что Свету я знаю, очень симпатичная девушка, но, находясь в больничной палате, доступ к информации у меня отсутствует, поэтому о пропаже девушки я ничего не знаю.
— А еще у Магарова беда — ночью сына возле дома зарезали. Ты про это, конечно, тоже не слышал?
— Простите, а как вас зовут, а то Наташей как-то неудобно…
— Наталья Викторовна….
— Так вот Наталья Викторовна, вы сегодня у меня первые посетители. Телефона у меня нет, я его дома храню, а то отберут. И поэтому, да! Я про убийство Саида Магарова ничего не знаю.
— Ладно, расписывайся здесь и здесь…
— Можно, я сначала почитаю?
Инспектор возмущенно фыркнула, бросила на простынь передо мной протокол объяснения и, возмущенно топая каблучками, вышла из палаты. Я внимательно прочитал текст, с трудом продираясь через мелкую вязь ее почерка. В принципе, вся моя история о падении с высоты собственного роста и отсутствии претензий к кому-либо, была изложена толково, поэтому я поставил свои автографы на месте галочек и растерянно поглядел на дверь в палату — а кто же у меня бумаги будет забирать, я же травмированный и мне вставать нельзя. Стеная и держась за стенку, я доковылял до стоящей у окна в коридоре парочки. Женщина сочувственно гладила по могучему плечу высокого мужчину, который яростно тер глаз, как будто ему соринка попала в глаз.
— Госпожа инспектор, возьмите бумаги. Заставили больного вставать с постели…
Пока я бубнил выговор Наташе, дядя Володя обжог меня ненавидящим взглядом — конечно, я бы тоже ненавидел придурка, что ломает комедию перед господами полицейскими, когда у одного из них пропал любимый ребенок. Я спокойно выдержал, пылающий гневом, взгляд убитого горем отца, а сам, незаметно от инспектора Наташи, показывал дяде Володе рукой фигурку, изображающего человечка, перебирающего ножками.
Дядя Володя выпучил глаза, не понимая, что я от него хочу, потом сказал Наташе, чтобы она ждала его в машине, а у него еще дело, всего на пять минут.
— Что ты хотел? — злой мужчина, сопя, шагнул ко мне вплотную, нарушая мое личное пространство.
— Вы знаете, мне вчера одну забавную историю рассказали, как один летчик из Южных стран, на красивом кабриолете, знакомиться с девушками и возит из к себе на квартиру, сами понимаете для чего.
— Что⁈ — могучая рука сгребла ветхую больничную пижаму и приподняла меня над полом из немаркого коммерческого линолеума.
— Отпустите меня дядя Володя, а то я вас сейчас заблюю. У меня же сотрясение! — меня немедленно отпустили и даже разгладили на груди образовавшиеся складки.
— Еще раз повтори, что за херню ты мне тут нес?
— Я говорю, что мне историю вчера забавную рассказали, что в наш Город постоянно приезжает к родственникам пилот какой-то Союзной авиакомпании. У него красный кабриолет, на эмблеме красный крест в круге. Сами понимаете, на молодого гражданского пилота на такой машине девчонки липнут как мухи. Ну вот, он их везет к себе. Что потом с девчонками случается, мой знакомый не знает, но, вероятно, что ничего хорошего…
— Номер машины знаешь?
— Да откуда? Там человек совсем не в теме, для него машины или красивые, или некрасивые.
— Ты посиди пока тут в коридоре, я попробую машину установить и в розыск выставить. Может быть мне что-то еще от тебя понадобится, никуда не уходи.
Я сидел в сторонке на жесткой скамейке и понимал, что ничего хорошего дядя Володя не услышал от своего собеседника по телефонному разговору. Ударив тяжелым кулаком в ничем не повинную стену, мужчина грузной рысцой устремился в мою сторону.
— Ты уверен, что кабриолет красный?
— Владимир Алексеевич, ну как можно быть уверенным в такой информации. А что у вас получилось?
— Судя по эмблеме, это «Альфа-Ромео», но у нас в городе зарегистрированы только две синие машины этой марки. И по штрафам нет ни одной красной «Альфы».
— Владимир Алексеевич, если человек летчик,
