дверь, тяжелая, толстая, с резиновыми уплотнителями, перекрывавшая проход туда, сейчас была распахнута настежь. Слабый уличный свет, падавший сверху, развеять темноту, окутавшую это помещение, был не в силах. Я подошёл поближе и прислушался — шум работы насосов и вентилятора сверху мешал понять, что происходит в темноте. Слева от распахнутой двери торчал электрический выключатель я щёлкнул по нему, в комнате вспыхнула яркая электрическая лампочка, тут же изнутри полетели пули. Когда очередь оборвалась, я сунул за порог ствол и провёл свой ответный «стежок», чуть повыше пола нажимая на спусковой крючок пока боёк не ударил вхолостую. По полу еще, со звоном, катились пахнущие порохом гильзы, я рискнул сунуть за косяк двери старое зеркальце на длинной пластиковой ручке розового цвета, которую внук раскопал в старых вещах своей мамы. В дрожащем отражении я смог разглядеть человека, лежащего на полу, рядом с ним, возле правой руки валялся автомат. Человек не двигался, уронив голову на грудь. Я все-таки решился и шагнул за порог, не отводя ствола автомата от недвижимого тела на полу. От удара пули тело дернулось, другой реакции не было. Наконец, я смог осмотреться. На самодельных металлических стеллажах вповалку лежало оружие, в основном автоматы Калашникова, старые, разных моделей и комплектаций, но все блестели густой оружейной смазкой. Тут же лежало несколько больших ящиков, окрашенная характерной зеленой краской, вызывающий лишь одну ассоциацию — армия. Я не успел потянуться к ближайшему ящику, чтобы посмотреть, что там, но в этот момент на площадке, где я был минуту назад раздался хлопок. Из коридору в комнату влетел клуб белесого дыма, в стену впилось несколько осколков, что залетели в комнату, где я находился, в воздухе завоняло взрывчаткой. Сверху раздались крики, а в моей комнате погас свет — наверное взрывом повредила проводку. Я вставил в приемник автомата предпоследний рожок и присев, осторожно выглянув наружу. Вверху, в чётко очерченным прямоугольнике входа торчало несколько тёмных голов — ребята наверху пытались оценить последствия применения карманной артиллерии. Через пару секунд мои противники решились — на лестницу осторожно ступил темный силуэт. За первым шагнул еще один человек. Очевидно, плохо ориентируюсь в темноте, два человека осторожно, ощупывая ногой каждую ступень, двигались в мою сторону. Оружие в руках у них я не видел, поэтому выпущенное мной пошла чуть ниже, чем нужно, пуля рикошетом ушла вверх. Парни не стали изображать героев и дружно бросились наверх, сверху, в прикрытие, кто-то выстрелил пару раз, пули легли рядом со мной, я, инстинктивно, отпрянул назад. Несколько секунд стояла тишина, только вверху шепотом переговаривались несколько человек. Неожиданно, крутанувшись по инерции пару раз, перестали гудеть насосы, лопасти вентилятора наверху беспомощно замерли, а на улице раздалось несколько громких взрывов, после чего вспыхнула ожесточённая стрельба. Надеюсь, что это полиция наконец пошла на штурм жилого комплекса, иначе долго мне не высидеть. Очевидно, что осаждавшие меня люди пришли к такому же выводу. Они что-то закричали и бросились вниз по лестнице. Впереди бежал человек, стрелявший в мою сторону из автомата одиночными. На предпоследней ступеньке автомат выпал из его рук, человек, как марионетка, у которой оборвались ниточки, сложился под ноги бегущим за ним людям. Два человека, бежавшие вплотную за автоматчиком, попали под туже очередь, и накрыли автоматчика своими телами. Двое, оставшихся в живых, поняли, что до меня добежать не успеют, развернулись и побежали обратно, наверх, в сторону спасительной улицы. Больше меня никто не атаковал. Ещё минут десять вверху звучали выстрелы, но очевидно, сил, обороняющихся было немного, а основное оружие и боеприпасы лежали здесь, в комнате, за моей спиной. Постепенно накал перестрелки стал стихать, потом у входа в подвал раздались команды, какая-то угловатая тень мелькнула в проеме наверху. Силуэт не был похож на местного жителя, я успел крикнуть «Не стреляйте, здесь заложники», когда перед глазами вспыхнули миллион ярких лампочек, а воздушная волна ударила по ушам.
Некоторое время спустя.
— Как ты оказался в подвале? — за моей спиной вновь раздался безжизненный механический голос. Не знаю, кто это был, но это единственный голос, что общался со мной за последние много часов. Остальные люди молча волокли меня куда-то, молча переодевали не знаю во что, молча одевали на меня наручники. В последние несколько часов меня преимущественно молча били. Судя по всему, я находился в каком-то подвале, руки, стянутые металлом браслетов, были стянуты впереди и пристегнуты к чему-то, глаза были замотаны какой-то повязкой, на даже перед зажмуренными глазами плавала тысяча фиолетовых шариков, как будто я очень — очень долго смотрел на электрическую сварку.
Кто-то больно стукнул меня по почкам, после чего, сквозь жгучую боль, я услышал вопрос, задаваемый все тем же механическим голосом.
— Говори, как ты оказался в том подвале?
Я пытался купировать боль и восстановить дыхание.
— Вы идиоты! Ещё раз говорю, уже в двадцатый раз — я заложник! Меня похитили из больницы ночью, привезли в этот подвал. Мне удалось через лоджию сбежать. Когда я прятался во дворе, думая, как оттуда уйти, началась стрельба. Люди побежали к подвалу, я думал, что там укрытие и тоже побежал туда. Я с несколькими людьми забрался в подвал, какой-то мужчина стал открывать дверь. В это время кто-то кинул в подвал гранату, и все умерли, кроме меня. Я увидел в открытой комнате много оружие, и взял со стеллажа автомат, и залег на пороге комнаты, потому что сверху кто-то стал стрелять в подвал…
— Ты стрелял в безоружных людей и убил их.
— Я ничего не знаю про безоружных людей. Я никаких безоружных людей не видел.
— Ты убил два десятка мирных жителей, ты их хладнокровно расстрелял из штурмовой винтовки…
— Ещё раз говорю — я стрелял только в ответ, только в ту сторону, откуда в меня стреляли…
И опять удар по почкам, который заставил меня и заткнулся, наверное, я, по мнению этого механизма, неправильно отвечал.
— Где ты проходил подготовку?
— Какаю подготовку?
— Боевую подготовку.
— Я никакой подготовки не проходил. Только программу средней образовательной муниципальной школы и три года хожу в секцию каратэ при этой же школе.
— Тебя в секции учили стрелять?
— Я стрелял раз в жизни. Меня товарищ на день рождения позвал в стрелковый клуб. Мы там дважды автомат Калашникова разобрали-собрали и я десять патронов выпустил в мишень из него.
— Фамилия и имя товарища.
— Я не помню, у меня после взрывов и пыток голова совсем не соображает, клуб смутно помню, а товарища нет…Ай!
— Ты выстрелил десять патронов, а потом в темноте убил двадцать человек? Ты всё врёшь! Ты понимаешь, что если ты не будешь
