Гэбриель был в полном восторге.
- Когда сюда приедет учительница, поухаживай за ней, Гэйб!!
- Олли! - вскричал скандализованный Гэбриель.
- Да, поухаживай за ней. Так же, как ухаживал за Сьюзен Маркл. А лучше всего, сделай это, когда миссис Маркл будет поблизости, или так, чтобы вас увидела Манти; она побежит и расскажет матери; она обо всем ей рассказывает. Я слышала, Гэйб, что учительницы бывают прехорошенькие.
Гэбриелю очень хотелось чем-нибудь вознаградить Олли; он даже решил было поведать ей о сегодняшнем приключении в каньоне, но его остановила мысль, что Олли может потребовать, чтобы он немедля предложил руку и сердце спасенной им женщине. В это время раздался стук в дверь.
- Совсем позабыла, Гэйб, к тебе сегодня приходил адвокат Максуэлл, воскликнула Олли. - Наверно, это он. Если он попросит тебя опять за кем-нибудь ходить, не соглашайся. У тебя за мной смотреть и то не хватает времени.
Гэбриель встал с растерянным видом и открыл дверь. Вошел высокий смуглый бородатый человек; борода его была сильно тронута проседью. Хотя одежда его и общая манера вести себя отвечали местным обычаям, нечто и в одежде и в манерах пришельца показывало, что он стоит выше среднего уровня Гнилой Лощины. Не в пример недавнему вечернему посетителю, он не стал оглядывать дом Гэбриеля, а сосредоточил острый взор своих полунасмешливых-полувопрошающих глаз прямо на лице хозяина. Выражение его собственного лица было степенным, если не считать нервного подергивания в левом уголке рта, которое прекращалось, когда адвокат слегка проводил рукой по лицу. Впечатление было такое, что он смахивал улыбку, как другие смахивают набежавшую слезу.
- Мы, кажется, никогда не встречались, Гэбриель, - сказал он, подходя к хозяину дома и протягивая ему руку. - Меня зовут Максуэлл. Должно быть, вы слышали обо мне. Нам с вами придется обсудить небольшое дельце.
Испуг на лице Гэбриеля не укрылся от взора адвоката; заметил он и то, что Гэбриель сделал знак Олли уйти. "Как видно, я застал его врасплох, подумал адвокат. - Либо он скрыл все от девочки, либо не успел ее подготовить".
- Насколько я понимаю, Гэбриель, - сказал адвокат вслух, - ваша маленькая... гм... девочка тоже имеет отношение к нашему делу. Не лучше ли ей остаться?
- Нет, нет! - сказал Гэбриель, теперь уже полностью уверенный, что Максуэлл пришел к нему как юридический представитель оскорбленной миссис Маркл. - Нет! Беги, Олли, набери щепок в сарае, чтобы было чем завтра развести огонь. Живее!
Олли повиновалась. Максуэлл поглядел девочке вслед, провел рукой по лицу и, облокотившись на стол, устремил взгляд на Гэбриеля.
- Я пришел, Гэбриель, во-первых, чтобы спросить вас, не склонны ли вы покончить дело с миром, и, во-вторых, чтобы посоветовать вам, как адвокат противной стороны, сделать это без лишних проволочек. Буду с вами откровенен, у меня на руках все необходимые бумаги, чтобы возбудить против вас судебное дело. Желаете ли вы, чтобы я изложил вам существо иска, и надо ли называть вам имя истца?
Гэбриель понурил голову. Но и в эту минуту сказалось прямодушие его натуры. Взглянув в лицо адвокату, он сказал просто:
- Нет!
Адвокат Максуэлл был чуть-чуть ошеломлен. Чуть-чуть, не больше.
- Отлично, - задумчиво промолвил он, - я вижу, вы человек прямой. Теперь следующий вопрос: не угодно ли вам, дабы избежать судебной процедуры, неприятной огласки и сплетен - а в том, что суд вынесет неблагоприятное для вас решение, сомнений быть не может, - не угодно ли вам просто покинуть этот дом и участок с тем, чтобы стоимость их пошла в счет убытков, причиненных вами истцу. Если вы не против, я уполномочен пойти на такое соглашение. Я даже гарантировал бы вам, что в этом случае мы не затронем вопроса о личных взаимоотношениях. Короче говоря, вы сохраняете свое имя, она - свое и остаетесь чужими друг другу. Как вы на это смотрите?
Гэбриель вскочил со стула.
- Вы добрый человек, мистер Максуэлл, - сказал он, сжимая руку адвоката своими могучими лапами, - благородный человек. Как великолепно вы справились с этим прискорбным делом! Вы не смогли бы защитить меня лучше, даже если бы были моим адвокатом. Я уеду немедленно. Я ведь думал об отъезде с той самой минуты, как это дело заварилось. Я уеду завтра же, Оставлю дом и все пожитки. Если бы у меня были деньги, чтобы заплатить вам гонорар, я охотно бы это сделал. Пусть берет себе дом и все, что хочет. И - точка!
- Да, точка, - повторил Максуэлл, с удивлением глядя на Гэбриеля.
- И чтобы никаких не было разговоров, никаких статей в газетах, продолжал Гэбриель.
- Все, что касается ваших действий по отношению к ней, а равно и вашей роли в этом деле, будет сохранено в полной тайне, если, разумеется, вы не нарушите молчания сами. Эту опасность я, собственно, и имел в виду, когда рекомендовал вам уехать отсюда.
- Да, да я еду завтра же, - сказал Гэбриель, потирая руки. - Не хотите ли вы, чтобы я подписал какое-нибудь обязательство?
- Нет, с какой стати?! - возразил адвокат, проводя рукой по лицу и разглядывая Гэбриеля так, словно тот принадлежал к какому-то совершенно новому, еще неведомому отряду позвоночных. - Я позволю себе дать вам дружеский совет, Гэбриель, никогда не подписывайте никаких бумаг, которые могут быть использованы против вас. Ваш отказ от дома и участка нас вполне удовлетворяет. Я не буду подавать ко взысканию до четверга, а в четверг уже не с кого будет взыскивать. Вы меня понимаете?
Гэбриель кивнул утвердительно и, обуреваемый благодарностью, предпринял еще одну попытку сломать руку адвокату. С трудом оторвав свой взгляд от ясных глаз Гэбриеля, Максуэлл направился к двери. На пороге он задержался, оперся о косяк и, медленно проведя рукой по лицу, сказал:
- Все отзываются о вас, как о честном, порядочном человеке, Гэбриель, и, скажу вам откровенно, если бы вы не признались сами, я никогда не поверил бы, что вы можете дурно поступить с женщиной. Я счел бы, что произошло какое-то недоразумение. Я давно занимаюсь юридической практикой, многое повидал, и действия людей перестали меня удивлять; я не берусь анализировать людские поступки, не берусь оценивать их с моральной стороны. Но вот сейчас, когда мы с вами достигли взаимопонимания, я хотел бы услышать, что толкнуло вас на этот чудовищный, необыкновенный в своем роде поступок? Повторяю, что бы вы ни сказали, это не изменит моего мнения о вас: я считаю вас неплохим человеком. Я хочу лишь узнать, каковы были ваши мотивы, как могли вы с заранее обдуманным намерением обмануть эту женщину?
Гэбриель густо покраснел. Потом, подняв глаза на адвоката, указал пальцем по направлению к двери. Тот взглянул - на пороге стояла Олли.
Адвокат Максуэлл усмехнулся. "Значит, все-таки замешана женщина, комментировал он про себя, - хоть и несколько более юная, чем я предполагал; это - его родная дочь, сомнения быть не может". Он покивал, улыбнулся девочке и с чувством профессионального торжества и в то же время морального удовлетворения, которое не всегда сопутствовало его юридическим триумфам, исчез в ночи. Гэбриель отмалчивался допоздна. Но когда Олли заняла свое излюбленное местечко напротив очага у самых ног Гэбриеля, то спросила его прямо:
- Зачем он приходил к тебе, Гэйб?
- Просто так, - ответил Гэбриель, демонстрируя полное равнодушие. Знаешь, Олли, я хочу рассказать тебе сказку. Давно уже я ничего тебе не рассказывал.
У Гэбриеля был обычай услаждать эти вечерние часы, рассказывая Олли о новостях и событиях, которые он успевал узнать в поселке за день, но облекая их в изысканно-беллетристическую форму. Последние дни, занятый тревожными мыслями о миссис Маркл, он позабыл о своих сказках. Сейчас, заручившись согласием Олли, Гэбриель начал:
- В доброе старое время жил да поживал один человек, обыкновенный человек, как все прочие люди, и никого-то у него на свете не было, кроме маленькой сестренки, которую он любил всей душой. И никогда этот человек никому не позволял, как это говорится, встревать в их жизнь, и такая дружба была у них, такая любовь, что просто всем на загляденье.
- Значит, это был обыкновенный человек, не волшебник? - спросила Олли.
- Это был обыкновенный человек, но сестренка у него была фея - я совсем забыл тебе об этом сказать - и своими чарами приносила ему много добра, а он-то даже и не подозревал о ее чудесной силе. И жили они вдвоем во дворце в густом лесу. Но вот однажды случилась у этого человека беда, и он понял, что больше ему в этом прекрасном дворце не жить. "Да, - подумал он, - как же я скажу об этом моей сестренке?" И вот собрался он с духом и говорит: "Глориана - сестренку звали Глорианой, - придется нам с тобой покинуть наш прекрасный дворец и уехать в дальние края, а почему - это тайна, и я не могу тебе ее открыть". А сестренка ему в ответ: "Что годится тебе, братец, то годится и мне, потому что мы с тобой, любим друг друга. Свет велик, разнообразие украшает жизнь, завтра же я соберу свой чемодан". Так она и сделала. А почему, Олли? Потому, что она была феей и понимала все без лишних слов. И они уехали в дальние края, в новые места, построили там дворец еще краше прежнего и жили-поживали, добра наживали до конца своих дней.
