class="p">Он достаёт из кармана телефон.
— Скажи свой номер.
Я диктую. Он проверяет:
— Да, тот же самый, не изменился. Хорошо.
Я предупреждаю, что у меня телефон разряжен, но через полчаса уже будет включён. Спрашиваю номер Паолы, чтобы позвонить и поблагодарить. Фабио уходит. После этого беру чемодан и иду в комнату, где всегда жила, когда приезжала сюда. Это небольшая гостевая комнатка. В доме есть ещё три спальни, но подумав, выбираю её. Мне хватит. Туалет и душ есть, все необходимое тоже.
Ищу переходник и включаю в розетку зарядку, подключаю телефон — черный экран, разряжен наглухо. Распаковываю чемодан, раскладываю вещи в шкаф, достаю мамину фотографию, ставлю на тумбочку. Умывальные, банные и гигиенические. Всё расставляю основательно — думаю, я здесь надолго.
Пикает телефон. Что, оживаешь? Хорошо. У меня в нём две симки — одна итальянская, одна московская — я всегда на связи. За исключением нескольких последних дней… Ну, что тут у тебя? Беру его в руки. Ух-ты, квадриллион пропущенных. Ладно, сначала папе надо позвонить. Ему похоже совсем некогда, но он отвечает на мой звонок, благодарит, что позвонила и обещает перезвонить. Потом звоню жене Фабио, разливаюсь в благодарностях, нахваливаю еду. Паоле очень приятно. Я ещё не ела, но ей говорю, что всё попробовала. Она рада меня слышать, и мы договариваемся поскорее увидеться. Теперь можно и пообедать, я, честно говоря, проголодалась. Иду на кухню с телефоном и с зарядкой, включаю и проверяю список пропущенных. Папа, Инга, ей-то что надо было и… 17 звонков от Марко. Сердце взрывается, опускаюсь на стул.
14. Под анестезией
Семнадцать пропущенных? Я смотрю историю звонков. И один отвеченный. Это тот самый день, когда… Ну что же. В общем-то какая теперь разница? Звонил-звонил, не дозвонился и решил воспользоваться тем, что имелось в наличии. Инга, разумеется, изначально была настроена на добывание трофеев. На ловца и зверь бежит.
Зря я разволновалась. Надо поскорее выбросить это из головы… Надо, конечно, но почему так выть хочется? Похоже, нужно спуститься в папин тайник. В подвале виллы оборудован небольшой винный погреб, и я иду туда.
Включаю свет, спускаюсь по лестнице. Выпью-ка я пузырьков. Выбираю Франчакорту — итальянское шампанское. Открываю тут же и наливаю в бокал, делаю несколько больших глотков. Становится лучше. Здесь есть и столик, и высокие стулья, и бокалы. Рассматриваю стеллажи и холодильники. В холодильниках то, что нуждается в строгом поддержании температуры. Ладно, для разгона возьму что-нибудь попроще. Беру со стеллажа красное Неро д’Авола — заодно подготовлюсь к завтрашней поездке с Фабио.
Я возвращаюсь на кухню, выпиваю ещё бокал Франчакорты и убираю бутылку в холодильник. В животе становится тепло, настроение постепенно улучшается, все сомнения и вопросы отступают в область непроглядного тумана. Теперь надо поесть.
Начну с капонаты, нет, лучше с аранчини. Кусаю большую, размером с мой кулак, шишку оранжевого цвета. М-м-м-м…. Неполезно, конечно, но как же вкусно. Это рис, смешанный с сыром, оливками, томатом и специями. Из него сделан шар, обваленный в муке и обжаренный во фритюре. Передать не могу, как вкусно. Наливаю в бокал красного и иду пробовать по всему списку. Капоната — фантастика. Это традиционное сицилийское рагу с баклажанами. Сицилийские баклажаны — это что-то абсолютно особенное. Пробую всё. Когда дохожу до осьминогов слышу стук в дверь. Бегу открывать — это Пьерджорджио!
— Лиза! Привет!
— Пьерджорджио! Бон джорно! Заходи, пообедай со мной!
Высокий, могучий Пьерджорджио вваливается в мой дом. У него большие руки, крупные черты лица и смеющиеся глаза. Он всегда громко говорит и открыто улыбается. Иногда производит впечатление простака, но это не так — он умник и хитрец.
— Пойдём на кухню.
— О, как у тебя здесь красиво.
— Ну, это заслуга отца. Пошли. Что выпьешь — Франчакорту или Неро д’Авола?
— А что у тебя?
— «Оккипинти», — называю я производителя красного.
— Уф-ф, ну давай.
Он садится за стол, смотрит на этикетку и склоняет свою лысеющую голову над бокалом. Засовывает туда огромный нос, потом поднимает бокал на уровень глаз, смотрит на свет, крутит, снова засовывает нос, нюхает, снова крутит, снова нюхает, затем делает большой глоток, громко и долго булькает, причмокивает и, наконец, глотает.
— Неплохо, да? — Пьерджорджио смеётся. — Нет, есть я не буду, я уже обедал. Ты ешь-ешь.
— Попробуй аранчини.
— Нет, ладно, давай немного осьминогов.
Я подаю тарелку и подливаю ещё вина.
— Спасибо. Что скажешь про вино?
— Хорошее Неро д’Авола. Округлое, достаточно яркое. Мне этот сорт, в принципе, немного простоватым кажется, но это вино отличное.
— Не бывает простых сортов.
Я открываю рот, чтобы возразить, но он тут же добавляет:
— Кроме Глеры!
И мы оба заливаемся от смеха. Из Глеры делают просекко, а мы его вином не считаем, потому что, как постоянно говорит Пьерджорджио, это довольно бедный виноград и превратить его в хорошее вино просто невозможно.
— Ты винный сноб, — говорю я.
— Да, я знаю. Надеюсь, ты тоже.
Вино разливается по телу, и я чувствую эйфорию. Оказывается, всё-таки здорово, что я приехала. Сейчас мне даже кажется, что это и есть мой настоящий дом.
— Сколько же мы с тобой не виделись? — качаю я головой.
— Вечность, Лиза, целую неделю!
И мы опять хохочем как ненормальные.
— Ну что, в Крыму всё закончила? — просмеявшись спрашивает Пьерджорджио.
Вот про Крым сейчас не надо, ладно? Я киваю в ответ.
— Хорошо. А какие здесь идеи?
— Завтра с Фабио поедем пробовать что-то в Рагузу. Я так понимаю, что выбирать сейчас уже не из чего, так что сначала купим что будет, а потом будем решать, что с этим делать.
— Смотри, думаю, что сейчас вы не купите ничего, кроме Неро д’Авола, но это неплохо. Только помни, что это нервный, капризный сорт, всё обязательно попробуй и выбери лучшее. Пойдём, посмотрим, что там у вас имеется в закромах.
Мы выходим из дома и идём туда, где у нас делается вино. Пьерджорджио сворачивает к винограднику и мы идём между лозами. Он внимательно осматривает ещё не сформировавшиеся грозди.
— А что будете делать в следующем году? Как сейчас или планируете что-то стоящее? Если хочешь сделать что-то классное, обрати внимание на гроздь.
Он берет в руки гроздь покрупнее, ягодки на ней ещё маленькие, совсем незрелые, собирать будем только в октябре.
— Да, я понимаю, ты имеешь в виду, что нужно убрать лишнее.
— Браво! Молодец! Убери это, это и это. Оставь только лучшие ягоды, и они отблагодарят тебя в вине. Знаешь Давиде Бароне?
— Ну, слышала про него, конечно. И вино какое-то пробовала, но не
