И не сменяю ни на чью
Судьбу плачевную мою,
Хоть очень ею недоволен.
(Н. А. Некрасов)
Мы рассчитываем наши выгоды даже в великодушнейших, даже в бескорыстнейших делах наших, рассчитываем неприметно, невольно! Конечно, почти все себя же обманывают, уверяя себя самих, что действуют из одного благородства. (Ф. М. Достоевский)
Но гений, покамест еще собирался прославиться, требовал награды немедленной. (Ф. М. Достоевский)
Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет. (Ф. М. Достоевский)
Я кричу: дайте мне человека, чтоб я мог любить его, а мне суют Фалалея! Фалалея ли я полюблю? (Ф. М. Достоевский)
Вот видите ли, если вместо дворца будет курятник и пойдет дождь, я, может быть, и влезу в курятник, чтоб не замочиться, но все-таки курятника не приму за дворец из благодарности, что он меня от дождя сохранил. (Ф. М. Достоевский)
Человек есть существо, ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение. (Ф. М. Достоевский)
Ко всему-то подлец-человек привыкает! (Ф. М. Достоевский)
…Человек вообще очень и очень даже любит быть оскорбленным… (Ф. М. Достоевский)
Надо быть слишком подло влюбленным в себя, чтобы писать без стыда о самом себе. (Ф. М. Достоевский)
А что ж, может, и лучше, что оскорбляют люди: по крайней мере избавляют от несчастия любить их. (Ф. М. Достоевский)
Друг мой, любить людей так, как они есть, невозможно. И однако же, должно. И потому делай им добро, скрепя свои чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо). Переноси от них зло, не сердясь на них по возможности, «памятуя, что и ты человек». Разумеется, ты поставлен быть с ними строгим, если дано тебе быть хоть чуть-чуть поумнее средины. Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не переставай презирать… Умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо всего чаще тут-то они и скверны. О милый мой, я судя по себе сказал это! Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен – это все равно. Любить своего ближнего и не презирать его – невозможно. (Ф. М. Достоевский)
Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормального человека. Но тут есть один волосок, один самый тоненький волосок, но который если попадется под машину, то все разом треснет и разрушится. Именно: беда иметь при этом случае хоть какой-нибудь самый малейший расчет в пользу собственной выгоды. (Ф. М. Достоевский)
А надевши фрак, трудно переменить его на кафтан. (А. Н. Островский)
Я читаю, а сам не верю тому, что написано: какие бы мне документы ни приводили, я не верю; хоть будь там написано, что дважды два – четыре, я не верю, потому что я тверд умом. (А. Н. Островский)
Черта нарочно пишут пострашнее, чтоб его боялись. А если черту нужно соблазнить кого-нибудь, так ему вовсе не расчет являться в таком безобразном виде, чтоб его сразу узнали. (А. Н. Островский)
…Позвольте для вас какую-нибудь подлость сделать. (А. Н. Островский)
Свои-то мы свои, да вот что, друг:
Уж очень это дело-то велико,
А у тебя язык некстати долог.
А, веришь ли, так душу и мутит,
Когда святое дело осрамляют
Речами праздными. Зело противно!
Как если пес какой нечистым рылом
Нанюхает на трапезе хлеб-соль.
(А. Н. Островский)
Все люди в праздник пьют, а мы не так:
У нас когда вино, тогда и праздник.
(А. Н. Островский)
…Для него разницы между честным и бесчестным поступком не существует, пока его не побили. (А. Н. Островский)
Все тайны – наголо! Все души – нараспашку!
Так люди не были правдивы никогда.
Но можно маску снять; зачем снимать рубашку?
Пусть лицемерья нет; зачем же нет стыда?
(А. М. Жемчужников)
Вот только где теперь встречаются примеры,
Как и в бесстыдности блюдется чувство меры.
(А. М. Жемчужников)
Из мрамора резцом ваяют Аполлона,
Но разве вылепишь его из нечистот?
(А. М. Жемчужников)
Поэтому, если мы встречаем человека, который, говоря о жизни, драпируется в мантию научных, умственных и общественных интересов и уверяет, что никогда не бывает так счастлив и не живет такою полною жизнью, как исследуя вопрос о пришествии варягов или о месте погребения князя Пожарского, то можно сказать наверное, что этот человек или преднамеренно, или бессознательно скрывает свои настоящие чувства. (М. Е. Салтыков-Щедрин)
…Какая-нибудь тайна тут есть. «Не белы снеги» запоют – слушать без слез не можем, а обдирать народ – это вольным духом, сейчас! (М. Е. Салтыков-Щедрин)
А в сущности, что такое Петербург? – тот же сын Москвы, с тою только особенностью, что имеет форму окна в Европу, вырезанного цензурными ножницами. (М. Е. Салтыков-Щедрин)
Все высокие чувства соединены с какой-то неопределенной грустью. (Л. Н. Толстой)
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии. (Л. Н. Толстой)
У нас любой Хома становится пророком;
Паясничаем мы со святостью моленья,
Но молимся зато вприсядку или скоком…
(К. К. Случевский)
Ах, красота – это страшная сила!
(С. Я. Надсон)
…Сколько подвигов мысли, и мук, и трудов, —
И итог этих трудных, рабочих веков —
Пир животного, сытого чувства!
(С. Я. Надсон)
И СТАРЫМ БРЕДИТ НОВИЗНА
В человеческой натуре есть две противные склонности: одна влечет сердце наше всегда к новым предметам, а другая привязывает нас к старым; одну называют непостоянством, любовию к новостям, а другую привычкою. Мы скучаем единообразием и желаем перемен; однако ж, расставаясь с тем, к чему душа наша привыкла, чувствуем горечь и сожаление. Счастлив тот, в ком сии две наклонности равносильны! но в ком одна другую перевесит, тот будет или вечным бродягою, ветреным, беспокойным, мелким в духе; или холодным, ленивым, нечувствительным.
(Н. М. Карамзин)
Жизнь наша делится на две эпохи: первую проводим в будущем, а вторую в прошедшем. До некоторых лет, в гордости надежд своих, человек смотрит вперед, с мыслию: «Там, там ожидает меня судьба, достойная моего сердца!» Потери мало огорчают его; будущее кажется ему несметною казною, приготовленною для его удовольствий. Но когда горячка юности пройдет, когда сто раз оскорбленное самолюбие поневоле научится смирению; когда, сто раз обманутые надеждою, наконец перестаем ей верить; тогда, с досадою оставляя будущее, обращаем глаза на прошедшее, и хотим некоторыми приятными воспоминаниями заменить потерянное счастие лестных ожиданий, говоря себе в утешение: и мы, и мы были в Аркадии! Тогда, тогда единственно научаемся дорожить и настоящим… (Н. М. Карамзин)
История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего. (Н. М. Карамзин)
Любовь стареется, почтение также.
(К. Н. Батюшков)
Если в политике допустить предвидение, то это выйдет хуже похищений. Всякий станет предвидеть небылицу по своим выгодам и затеям и будет тревожить своего соседа требованием, чтобы он удовлетворил его предвидению. (М. А. Фонвизин)
Ученье новое для нас не без изъяна,
Я сам смущаюсь им, как ни упрям мой нрав;
Посмотришь на иных и скажешь: Дарвин прав!
Праматерь их и впрямь должна быть обезьяна.
(П. А. Вяземский)
Надо избавиться от всякого суетного любопытства, разбивающего и уродующего жизнь, и первым делом искоренить упорную склонность сердца увлекаться новинками, гоняться за злобами дня и вследствие этого постоянно с жадностью ожидать того, что случится завтра. Иначе вы не обретете ни мира, ни благополучия, а одни только разочарования и отвращение. (П. Я. Чаадаев)
Что пользы людям в единении со Спасителем, если они разъединены между собою? (П. Я. Чаадаев)
Стоит поддерживать самые давние идеи с некоторой долей убеждения, чтобы их приняли за какие-то странные новости. (П. Я. Чаадаев)
…Никто не спросит, как оно —
Бессмысленно или умно,
Или плачевно, иль смешно?
Лишь только бы новее было;
Всегда что ново, то и мило.
(А. С. Грибоедов)
За новизной бежать смиренно
Народ бессмысленный привык…
(А. С. Пушкин)
Понятна мне времен превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
