Грязнее. Отвратительнее.
Мои мысли прервала препод по литре. Элеонора Гроув бойкая, массивная женщина лет сорока, в очках и кактусом на голове. Такое впечатление создавалось из-за высоко заколотых, в три пучка, волос. Гроув зашла, с модным зонтиком под мышкой, поздоровалась и велела всем сесть. Между прочим, она и факультатив по музыке вела у девушек. Заместитель директора, леди-суперинтендант. Влиятельная женщина в гимназии.
За Гроув зашла Глэдис с Анной-Марией. Препостор могла себе позволить заходить следом, полномочия позволяли не рассматривать это опозданием. Анна-Мария сели ниже меня.
Глэдис почему-то направилась наверх, заговорщически ухмыляясь.
— Левее на полтора метра. — достигнув меня, скомандовала Глэдис. — Отменное чутье у вас мистер Дашер.
И села рядом со мной.
Лишившись дара речи, я смотрел как она достает с нижней полки под партой, тетрадь, ручку и учебник. Так Глэдис, оказывается, сидит в самом конце. Я думал она из тех, кто преданно сверлит взглядом училку с первой парты.
— Здесь моё место только в этой аудитории. Мне сверху всех видно. — любезно объяснила Глэдис, поймав мой недоумевающий взгляд. — Да и миссис Гроув любит спрашивать отнюдь не первые ряды. Шансы на ответ и «Ашку» на этом месте.
«Ей на Ашку, мне на Дешку» — моментально приуныл я. — «Вот же попадалово!»
Глава 8
— Вальтер Скотт, Джордж Байрон, Батлер Йейтс, Маргери Этвуд. — мерно произносила Гроув, расхаживая по аудитории взад-вперед и вглядываясь в наши лица. — Что между ними общего?
«В конец Лена ебобобнулась. Мы на игре 'Кто хочет стать миллионером что ли?» — мгновенно вспотел я. — «Первый писатель, второй поэт, остальных вообще не знаю.»
Глэдис на пару секунд задумалась, потешно переплетя изящные пальчики и облокотившись на них. Затем раскрыла свою «страшную книжечку на чистой странице и вписала ручкой 'Романтизм». Подумала и продолжила: 'отказ от звания поэта…
Зачарованный, я наблюдал за ловкими движениями её рук, аккуратными каллиграфическими буковками и невольно вздрогнул, услышав свою фамилию.
— Эм-м-м, — забормотал я встав, под пристальным взглядом миссис Гроув, — они творили в стиле романтизма?
— Это слишком очевидно. — не согласилась преподавательница. — Еще?
Сделав вид, что я глубоко задумался, я поднял руку, потирая лоб. Под прикрытием сего действия, быстро зарыл свой взгляд в блокнот Глэдис. Удивительно, но эта беспечная дева его не захлопнула.
«… звания поэта-лауреата. В целях сохранения творческой независимости. Настоящему романтизму противно придворное подобострастие.»
«Неужели Вальтер Скотт писал стихи? Охренеть, я только Айвенго смотрел.»
— Все они отказались от звания придворного поэта, предлагаемого нашими Величествами. — запрокинув голову наверх, выждав секундную паузу, словно внезапно осененный мыслью, выдал я училке.
— Почему, как вы считаете? — поинтересовалась миссис Гроув.
— Думаю, все они старались быть независимыми в своем творчестве. — предположил я. По-чесноку: банально украл ответ у дочки лорда. Но можно ведь немного подправить ситуацию. — Ведь как часто говорит леди Глэдис Беллингем: «настоящему романтизму противно придворное подобострастие».
Аудитория грохнула смехом. Даже миссис Гроув заулыбалась. Ушки Глэдис заалели.
— Леди Глэдис Беллингем яркая творческая личность. — сделала комплимент моей соседке преподша. — Она по-праву носит звание лучшей ученицы гимназии. Но справедливости ради следует уточнить: данная цитата принадлежит лорду Байрону, прозвучала в пылу полемики с поэтом-лауреатом Робертом Саути. Садитесь, неожиданно очень хороший ответ для вас сегодня.
Я сел терзаемый легким чувством вины и стыда. Глэдис показала мне кулак и прошептала, что я неуч. Да-да, уж прости: вместо томиков стихов я носился в марш-бросках с полной выкладкой, иногда по три раза в неделю. Из-за неудобного крепления ОЗК подпрыгивает на плечах: сначала втаскивает по голове, а затем, падая вниз, болезненно режет плечи тесёмочными лямками. Сапёрная лопатка и фляжка дружески пихают под зад, штык-нож молотит по яйцам спереди и его приходится постоянно придерживать рукой. Калаш за спиной живет своей жизнью.
Настоящая романтика — лордам такая и не снилась.
Миссис Гроув вещала про крылья романтического модернизма над Британией, пока я, пригорюнившись, сидел за партой. Сколько всего прочитать придется.
— Сегодня мы попробуем сами написать небольшое стихотворение на эту тему. — донеслось до меня. — Полчаса у нас еще есть, но кто справится быстрее, может идти сразу, сдав работу.
«Чего⁈ Да отсовокупись ты от нас! Сочинить стихи? Это не урок — это пытка.» — заерзал я на скамье. — «Хотя… если украсть у кого-то, то это запросто. Проблема в том, что стихов я не знаю. Но… у меня же дочка поёт и стримит! Вспоминай голова еловая, ты же не только жрать умеешь!»
Помучившись минут десять над воспоминаниями последнего стрима своей умнички, я заполнил вырванный листок, засунул тетрадь под парту и смело поднял руку.
Миссис Элеонора Гроув высоко подняла бровь.
— Вы уверены, мистер Дашер?
— Абсолютли. — ляпнул машинально, спохватился и добавил честно. — Увы, из меня плохой поэт, вряд ли я смогу лучше, чем большинство присутствующих джентльменов и леди. Так зачем мучиться?
— Ты мог бы сделать вид, что стараешься. — проворчала тихонько Глэдис.
— Понимаю. — сделала вид учительницы года миссис Гроув. Добавила коварно. — Что же, прочитайте нам вслух свой опус.
Тут меня и бомбануло. Да что они о себе возомнили, эти наглые бриташки! Каждый воробей норовит клюнуть по-больному! То голову оторвут, то стихи заставят читать. Принцесса, эта вот, мной постоянно командует и изводит. Надоело!
— Разумеется, миссис Гроув. — с покерфейсом на лице, согласился с ней. — Вы не одолжите свой зонтик для стихотворения?
Она удивилась, но согласилась. Я конечно не второй Сыроежкин, «Крылатые качели» не осилю, но вам сейчас мало не покажется. Зря что ли в церковный хор ходил?
Вышел на середину аудитории, положил рюкзак, который забрал с парты, чтобы убежать сразу после позора. Вдохнул воздуха, выдохнул. Примерил баланс зонтика. Вы сами напросились.
— Твой парень навсегда, далеко нам не быть никогда.
Я прошелся модельной походкой и ткнул зонтиком куда-то в аудиторию.
— Журналы все не в счет, с тобой поделим каждый разворот.
Да, это переделанная Рианна с «Амбреллой». Не ждали? Да никто в этом времени вообще не ждал. Пусть без музыки, а-капелла, но их прямо видно, разрывает от удивления.
— И когда темнота, собой заполнит всё, тогда. Всё горе и тоску, с тобой я разделю.
Я открылзакрыл зонтик, положил на плечи, пару шагов, позволяю ему соскользнуть и раскрыться.
— Ведь нам: суждено только вместе сиять!
