— Как же я пойду в ванную? — захныкала Лидия Артуровна.
— Я провожу тебя, дорогая. В конце концов, у меня есть зажигалка.
Ничего умнее никто придумать не мог, и мы стали прощаться. Оказалось, что писатель с женой занимают комнату на первом этаже справа от нашей, мы проводили их до двери и вышли из дома вместе с Иваном Ивановичем, с намерением прогуляться с ним до калитки.
— И все-таки молодой человек был медведем, — хихикнула я. — Действие происходило где-то в Литве, и мишку звали Локис. Но все равно история впечатляет.
— «Ибо нет ничего нового под солнцем», — процитировал Иван Иванович. — Ваше замечание свидетельствует о том, что подобные случаи не редкость и они запечатлелись в народной памяти. Откуда все эти истории об оборотнях и тому подобном? Общеизвестно, человек не в силах придумать то, чего он никогда не видел.
— Честно говоря, в применении к данной истории звучит не очень убедительно, — заметил Валера. — Лично я не могу поверить ни в волка, ни в медведя-оборотня.
— А вот и напрасно, — совершенно серьезно сказал Иван Иванович. Мы как раз достигли калитки. — Благодарю покорно, что проводили, — добавил он, махнул нам рукой на прощание и торопливо зашагал по дороге.
— Занятный тип, — заметил Валера, закрывая за ним калитку.
Оказавшись в комнате, мы заперли дверь и прислушались. В доме царила тишина.
— Ну, что? — сказала Женька, опускаясь на кровать. — Выждем полчасика и пойдем на разведку?
— Как ты думаешь, свет погас случайно? — поразмышляв немного, спросила я.
— В каком смысле? — насторожилась Женька.
— Может, эту подстанцию, или как она там называется, специально испортили?
— Чтобы финал рассказа об оборотне выглядел более впечатляющим?
— Не валяй дурака, я вовсе не это имела в виду.
— А что?
Я разозлилась и перестала отвечать на дурацкие вопросы.
— Анфиса, — позвала Женька минут через десять, — ладно, не злись.
Лучше скажи, что ты думаешь об этом Горемыкине?
— Безобидный чудак.
— Чудак — это конечно. Только так ли уж он безобиден? Дядька чрезвычайно увлечен всеми этими глупостями о духах, оборотнях и прочей нечести и вполне способен состряпать собственное привидение, только чтобы доказать другим их существование.
— Ты думаешь?
— Думаю. По крайней мере, тетке Августе мозги он запудрил основательно, а сейчас писателя обрабатывает с его супругой.
— Писатель, кстати, жутко подозрительный, напомнила я.
— Ага. Да и Валерка тоже. Что он тут делает с пистолетом и дурацким удостоверением? Красоты природы готовится запечатлевать?
— Оружие он мог взять на всякий случай, все-таки места здесь глухие…
А вот почему писателя так волнует его появление? Честно говоря, у меня большие сомнения, что он на самом деле писатель.
— Супруга сказала, что ни одного шедевра мы еще не опубликовали.
— Не в этом дело. Скажи мне, ты когда-нибудь встречала творческую личность, которая была бы способна за весь вечер и словом не обмолвиться о своих свершениях?
— А ведь верно, — задумалась Женька. — Дядя молчит, как рыба. А писателя хлебом не корми, дай поболтать о литературе.
— Я не удивлюсь, если он и не писатель вовсе, — брякнула я скорее из упрямства, но, поразмышляв немного, пришла к выводу, что в самом деле подозреваю Владислава Петровича в даче заведомо ложных показаний или попросту вранье. Вопрос, зачем человеку врать?
— Должна быть причина, — вздохнула Женька., — Допустим, ему нужно быть в этом месте. Почему нужно, он афишировать не желает, однако свое присутствие объяснить должен. Назваться художником не всякий может, надо хотя бы акварель от эстампа отличать, а писатель — очень удобно. А чтоб не лезли, сказал, что пока не печатался.
— И зачем ему нужно быть здесь?
— Откуда мне знать? Он сегодня на болото ходил, тоже Кукуем интересуется.
— Допустим, ты права, он мог соврать, что писатель. Рядовому туристу вряд ли придет в голову отдыхать здесь в условиях, близких к прифронтовым, надо тягу к дикой природе объяснить, его интерес к болоту тоже следует принять во внимание. При этом дядя явно чего-то опасается, и Валера у него на подозрении.
Нечто мне подсказывает, что Валера здесь по той же надобности, что и писатель.
Круг основных персонажей уже очерчен, надо ждать развития событий.
— За что я тебя уважаю, — хихикнула Женька, — детектив ты сочиняешь в два счета. Не хватает только трупа. — Я испуганно ойкнула, а подружка запоздало спохватилась:
— Извини, вырвалось.
— Язык у тебя, — заметила я со вздохом, думая о том, что слово не воробей и так далее… А эти трупы, будь они неладны, имеют ужасную особенность: не успеешь подумать, что вот, мол, ситуация детективная, только трупа не хватает, и нате вам, труп тут как тут. Это я уже на своем горьком опыте усвоила и потому упоминания о них совершенно не выношу.
Чтобы отвлечь меня от печальных мыслей, Женька поднялась с кровати, выглянула в окно и сказала:
— А туман-то какой… жуть… Пойдем, Анфиса, самое бесовское время.
Если сегодня оборотня не увидим, значит, они и не водятся.
Мы переоделись, стараясь производить как можно меньше шума, и направились к двери.
— Дверь запирать не будем, — прошептала я. — Прятать нам нечего, при случае так и заявим, что по ночам не спим, так как выслеживаем местного Кукуя, а вот если ключ потеряем, вернуться будет затруднительно.
Женька согласно кивнула, и мы, прижимая кроссовки к груди, выскользнули из дома через парадную дверь, которая запиралась изнутри. Не успели мы сделать и десятка шагов, как услышали жуткий вой. В сочетании с туманом, поднимавшимся с болота, это было крайне обременительно для моих нервов. А тут еще Женька схватила меня за руку и горячо зашептала:
— Ты видела?
— Что?
— Не знаю. Мелькнуло что-то, потом вроде за угол спряталось.
— Вот что, — вздохнула я. — Прошлой ночью мы едва не спятили от страха, а что в итоге? То-то. Прекрати бояться и меня не пугай. Пошли, туман — это природное явление, собакам положено выть, а ночью человек чувствует себя беззащитным, оттого, и боится, вот и все.
— А это точно собака? — спросила Женька. — Я имею в виду — воет?
— Нет, оборотень, — хмыкнула я, завязала шнурок на кроссовке потуже и первой отважно зашагала по тропинке.
Мы благополучно покинули территорию дачи и вскоре оказались в лесу.
— Куда теперь? — спросила Женька.
— У нас три объекта, — начала рассуждать я. — Ночью на болото только псих сунется, часовня с той стороны, а мельница совсем рядом. Вот с нее и начнем.
— А ты знаешь, как до нее добраться?
— Она где-то на стыке реки и болота. Пойдем вдоль речки, чтобы с пути не сбиться. — И мы направились к реке.
Я вышагивала довольно бодро и, честно говоря, радовалась, что отправилась с Женькой в командировку, сидела бы я сейчас дома или в лучшем случае на балконе, а тут природа, свежий воздух…
— Анфиса, — начала приставать запыхавшаяся Женька, — должна тебе сказать, что ты женщина выдающейся отваги, вот только не пойму, это у тебя от природы или от глупости?
— Ты договоришься, будешь Кукуя ловить в одиночестве.
— Да ладно, ты чего, шуток не понимаешь? Я махнула рукой, сделала еще несколько шагов и настороженно замерла. Рядом кто-то был, точнее, кто-то поднимался от реки в нашем направлении, Человек шел не торопясь, печатая шаг.
— Слышишь? — прошептала я Женьке, та навострила уши и загнусила:
— Ты меня нарочно пугаешь, чтоб я не вредничала.
— Да послушай ты… — Шаги приближались, теперь Женька просто не могла не услышать их. — Идет кто-то…
— Ага. Вот что, давай отдохнем вон в тех кустах.
Мы свернули с тропинки, притаились за кустами и стали ждать. Казалось, прошло никак не меньше пяти минут, хотя это, конечно, ерунда, просто ожидание было чересчур утомительным. Шаги неожиданно стихли. Я подумала: человек затаился, может быть, тоже слышал наши шаги, а теперь гадал, куда мы исчезли. И тут из тумана возникла огромная фигура. Сапоги, штормовка, капюшон, надвинутый на самое лицо, шел он чуть наклонившись вперед, и, ей-богу, казалось, что его ноги в огромных сапогах не касаются земли. Он был гораздо выше нормального человека, невероятно широк в плечах, руки держал в карманах, лица, скрытого капюшоном, было не разглядеть, хотя прошел он совсем близко, метрах в трех от нас. Собака на болоте вновь завыла, протяжно и страшно. Человек замер, прислушиваясь, затем задрал голову и тоже завыл, вой на болоте мгновенно смолк, а человек довольно хихикнул и зашагал дальше. Когда я увидела его сбоку, то решила, что он горбун, и только потом, когда он исчез в темноте, сообразила, что на правом плече у него висел рюкзак. Однако кто бы ни был этот тип, напугал он меня изрядно. Я покрылась испариной и тяжело дышала, точно загнанная лошадь.
Тут я сообразила, что Женька ведет себя странно, то есть не подает признаков жизни, повернулась и увидела, что подружка сидит в траве с наиглупейшим видом и готовится потерять сознание.
