– А мы, по-твоему, значит, просто за руки держимся?!!
Новый рывок вперёд, но Джаред удержал.
– Эй, придурки! – закричал он. – Хватит уже пиписьками мериться! Иди, охладись. – Джаред толкнул меня в сторону ванной.
Вырвался из его охапки и хлопнул за собой дверью в ванную комнату. Опустил голову под кран с холодной водой и так и стоял до тех пор, пока ощущение черепа, разрывающегося на части, не достигло точки предела.
С шумным выдохом упёр ладони в раковину и опустил голову.
Я жалок. Тейт права…
Я жалок.
Жалок настолько, что даже самому себе не могу признаться в том, что мне не плевать на неё.
Жалок настолько, что могу лишь убеждать себя в том, что в ней нет ничего особенного, что мне не хочется смотреть на неё, не хочется касаться, не хочется чувствовать. Убеждать себя в этом – это всё, что я могу.
Потому что я жалкий придурок.
Думаете, не понимаю, почему она уехала? Почему оставила меня после дня, проведённого вместе? После того, как я увидел её другими глазами. После того, как всерьёз задумался над тем, что, может быть, не всем окружающим меня людям нужна моя слава, деньги, положение, внешность… Тогда я задумался над тем, что, возможно, Тейт способна изменить моё мнение на этот счёт.
Наверное, я ошибался. С самого начала.
Ей не нужен такой, как я. Калеб идеально ей подходит. Такой правильный. Такой идеальный!
Её было тяжело – я знаю это. Наверное, знаю. Ладно – почти не знаю! Ни черта не знаю! Но она не имела права уходить… вот так. Так как она это сделала… Без шансов. Без слов. Без сожалений.
Калеб любит её…
А я не знаю, что это такое! Да, не знаю! Понятия не имею! И чёрт с ним, со всем этим! Что это вообще за слово такое?! «Любовь!» Как понять его? Что оно значит? Мне даже сравнить не с чем! Откуда я могу быть уверенным, что пожар, что возгорается во мне от одного лишь взгляда на Миллер, и есть то, что люди называют этим проклятым словом, а не обычная страсть? Простое желание переспать с ней. Сильнее обычного, но всё же оно.
Я знаю, что такое ненависть, злость, ярость! Но то, что делает со мной Миллер, просто не поддаётся определению…
Пытаюсь разобраться, понять, найти ответы, но вместо этого зарываю себя ещё глубже. Потому что она теперь здесь, в то время когда должна находиться совсем в другом месте.
Я почти смирился. Почти не думал о ней все эти четыре месяца, и вот она здесь и вновь заставляет меня чувствовать это. Чувствовать себя жалким и поломанным. И из-за этого ярость только усиливается. На неё, на Калеба, на самого себя.
Чёрт возьми… Он любит её.
Невозможно сдерживать смех.
Пусть Калеб делает что хочет… Только с ним Тейт никогда не будет чувствовать того же, что со мной. Это единственное, в чём я точно уверен. Её тело… Её стоны… Её вкус…
Посмотрел на себя в зеркало.
Это не конец.
– Мы ещё не доиграли.
Глава 12
– Игры закончились, убирайся! – Собрала все силы воедино и попыталась закрыть дверь, но Шейн подставил ногу, невероятно быстро оказался в моём номере и захлопнул за собой дверь.
Два проворных шага в мою сторону, и вот я уже прилипла к стене всей своей задней частью тела. Шейн стоял передом мной, раскинув руки в стороны и уперев их в стенку на уровне моей головы. Слегка наклонился, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и внимательно заглянул в глаза.
Светильника на прикроватном столике было недостаточно, чтобы разглядеть эмоции на его лице. Большие тени под глазами выглядели – как всегда – пугающе. Рваные пряди мокрых волос слегка касались длинных ресниц. Капельки влаги скользили по его носу, губам… и падали мне на грудь? ещё чуть-чуть – и раздастся шипение. Челюсти всё ещё сжаты, а пухлые губы казались тёмными, почти чёрными в окружающем нас полумраке.
Его запах… Не запах алкоголя – его почти не замечаю. Чувствую лишь мужской аромат… Такой глубокий, опьяняющий; немного терпких ноток парфюма. Вдыхаю его полной грудью, чувствуя, как моё дыхание становится всё неровней и чаще… Он слишком близко… слишком…
Это опасно.
В кончиках пальцев покалывало, тело испытывало волнение от медленно набегающих огненных волн.
Я должна избавиться от этого чувства.
Сейчас же!
– Пошёл вон отсюда, – прошипела сквозь зубы.
Шейн молчал. Мучительно долго, томно глядя мне в глаза.
– Убирайся отсюда, Бенсон! – заорала я, и его ладонь оказалась на моих губах.
Тёмные глаза предостерегающе сузились:
– Разбудить всех хочешь?
Невыносимо… пожар на губах…
Тут же схватила его руку и отшвырнула в сторону, одновременно с силой толкнув в грудь. Шейна слегка повело, но равновесие он не потерял, тут же выровнялся и, прежде чем я успела выйти из номера, схватил за обнажённую талию и круто развернул к себе лицом, буквально вдавив меня в своё твёрдое тело. Я лишилась какой-либо возможности шевелиться, мои руки были сцеплены в замок за спиной, туловище замерло в бездействии.
– Ты пьян! – с омерзением выплюнула я, дыша ему в подбородок. – Хоть соображаешь, что делаешь?
– Я всё соображаю, Миллер, – уверенно заявил Шейн, и даже язык его не заплетался. – Лучше, чем ты думаешь…
– Тогда проваливай! – прорычала сквозь зубы.
Руки Шейна крепко обнимали меня за талию, буквально зажимая в тиски. Я чувствовала его твёрдую грудь под своей – практически обнажённой. Чувствовала упругие мышцы его живота, так тесно прижимающегося к моему. Шейн был везде, повсюду… он окружал меня… Его запах окружал меня. Его руки, его тело… Губы, так близко…
Но больше я не поддамся этой страсти.
Страсть – ничто! Тем более к такому кретину, как он!
– Я уйду, как только мы доиграем, Миллер, – сказал тихо, и его горячее дыхание обожгло кожу лица, в то время как в теле уже извергался настоящий вулкан с обжигающей лавой.
– Разве ты не с Дани сейчас должен развлекаться?
– Кто такая Дани? – весело усмехнулся Шейн. – Так что? Правда или желание?
Я помотала головой:
– Какая же ты сволочь…
– Я не уйду. – Слегка улыбаясь, Шейн игриво приподнял брови. – Не уйду, пока мы не сыграем.
– Ты пьян! И только это даёт тебе смелость сейчас быть здесь!
– Хочешь сказать, что я трус? – тихо усмехнулся Шейн, наклонил голову ещё ниже, и его губы оказались в сантиметре от моих. Моё предательское тело тут же отреагировало на это глубоким судорожным вдохом, от чего в чёрных глазах Шейна заплясали огненные язычки пламени. В глазах самого дьявола! Который слишком пагубно влияет на мой мозг!
Опасно. Слишком опасно… Почти ничего не соображаю.
– Так что, Миллер, – прошептал Шейн практически мне в губы, – хочешь сказать, что я трус?
– Я уже это сказала, – выдохнула едва слышно.
Ещё одна мучительно долгая пауза… А пожар в теле разгорался всё сильней, всё отчаянней. От прикосновений Шейна, от его присутствия. От взгляда… Его пальцы впивались в кожу на моей спине, оставляя на ней всё новые и новые ожоги. Внутри всё болело. Хотелось вырваться из этих мучительных объятий и бежать от них до самого Нью-Йорка. Хотелось обхватить его шею руками, впиться в его губы жадным поцелуем и ощутить до конца всю боль нашего противостояния.
– Тогда кто ТЫ, Миллер? – горько усмехнулся Шейн. – Кто ты, после того как ушла, не сказав ни слова? Разве не тебе слово «трус» больше подходит?
– Я и не рассчитывала на твоё понимание, – яростно прошипела я, продолжая борьбу с собственным телом. – Что нас связывало, Шейн?! Мы никто друг для друга, и у меня не было перед тобой обязательств! – Помолчала и добавила тише: – А теперь ты винишь меня в том, что я сделала тебя ещё хуже? – Мрачно усмехнулась. – Что это за песня была, Шейн? В чём моя вина?
Шейн долго молчал, не сводя с меня пронзительных чёрных глаз, и наконец тихо произнёс:
– В том, что перестала меня отталкивать.
Болезненный укол вины… Будто ведёрко льда обрушилось на голову, вынудив признаться себе в том, что в этом Шейн прав. Я подпустила его. Я опустила барьер. Я поставила точку на наших вражеских отношениях в тот момент, когда захотела узнать его поближе. Коснуться его… Понять. Почувствовать. Меньше всего на свете я могла подумать о том, что в тот день Шейн был настолько серьёзен. Да что там! Я даже и предположить не могла, что этот парень способен испытывать настолько глубокие эмоции… После того, что между нами было… После того, как он посмотрел на меня другими, искренними глазами… После того, как вывернул душу наизнанку, я просто взяла и исчезла.
Только вот я хотя бы в состоянии признать это, а Шейну никогда не понять, как тяжело было мне. И что кроме побега больше ничего не оставалось. Потому что наша с ним зародившаяся в тот день связь – не знаю, как это назвать по-другому, – ни к чему хорошему не привела бы. Это был бы тупик. Для нас обоих.
– Я выбираю правду, – сказала, тяжело дыша.
Дыша вместе с Шейном. Чувствуя его сердце своим сердцем. Проводя его удары сквозь себя.
