читала, они сами всё убирают, умный дом, то, что сейчас в тренде!»
Эльвира Михална стала рассматривать меня со всех сторон, видимо, в поисках гнезда для батареек или какого-нибудь USB-порта, и уже почти перевернула меня вверх ногами, чему я стал сопротивляться, но тут Леша выхватил меня и стал очень нервно объяснять маме и всем остальным, что я живое существо, а не прибор. И что со мной надо обращаться по-человечески.
За Лешиной спиной уже скопилась новая порция гостей, потрясенно застывших в дверях, и оттуда выбежал мальчик лет пяти и стал тянуть к Леше ручки, чтоб он отдал меня ему. Леша спустил меня на пол, и мальчик обнял меня и стал гладить по голове.
– Как тебя зовут? – спросил мальчик.
– И-а, – ответил я, но Леша меня перебил:
– Его, вообще-то это она, заводчик назвал Люсей, а я стал звать его Оселок. Ну что, мама, возьмешь его или прогонишь нас обоих?
Эльвира Михайловна встала и, не без усилий оторвав от мальчика, взяла меня на руки и посмотрела в глаза.
– Люся… – прижала к себе и почесала за ухом. Как кошку.
Тут кто-то сказал:
– А помните, как звали апулеевского осла?
Никто не помнил. А седовласый красавец, задавший вопрос, помнил:
– Люций! Потому и Люся, так я думаю.
– Да кто сейчас помнит Апулея! – возразила Эльвира Михална. – Хорошее имя Люся, пусть будет.
Она мне понравилась, Эля, чувствуется, добрая женщина. И я вспомнил, что видел ее не раз издали, она же директор центра, где лекции, фильмы, выставки, концерты. Не сказать, что только оппозиционные, но в общем, такие, какие надо. И я там бывал, конечно.
Пир продолжался долго, постепенно все вышли из-за стола и общались стоя маленькими компаниями. Я вслушивался в их разговоры, но мальчик все время мешал, дул мне в уши или брал мою голову в охапку – ему было скучно со взрослыми, и я стал его игрушкой. К счастью, его наконец увели на второй этаж спать. Он оказался Лешиным сыном от последней из бывших жен, которых было, кажется, пять, и все они тут хлопотали по хозяйству, а дети их, остальные четверо, были постарше и вели себя чинно.
Одна женщина яростного вида сказала:
– Я хочу создать партию «Многострадальная Россия». В нее должны записаться все, кто ассоциирует себя с этим названием. Если в партии окажется большинство населения – а оно там, само собой, окажется, можно начать диктовать условия власти.
– Диктовать власти? Не смешите, Лена, – отозвался седовласый красавец. – Как только в вашу партию запишутся десять человек, их всех объявят экстремистами и посадят, и вас в первую очередь.
– Ну да, Николай Романыч, у нас же все – диванные войска, сидят на диванах, посмеиваясь над идиотами во власти, а чтоб пальцем пошевелить – это бессмысленно, только себе жизнь испортить, вот быть над схваткой – беспроигрышный вариант.
Знакомы, подумал я, но друг друга не любят.
– Лена, я уважаю вашу гражданскую активность, хотя ни один ваш пикет и митинг не принес никакого результата, кроме отрицательного. Чем громче вы выступали, тем сильнее закручивались гайки, прямо по одному обороту на каждый ваш выход с плакатом. А мой бизнес приносит реальную пользу людям.
– А я поддерживаю Лену, она много делает, заключенным помогает, – встал со стула сильно выпивший журналист Олег, которого я сразу узнал, он у меня в друзьях в «Фейсбуке». – И название для партии отличное. Это наш национальный бренд – многострадальный русский народ, как в Америке – американская мечта, во Франции – искусство жить, тот самый l’art de vivre, у немцев – порядок, у англичан – корона…
– Ох, нет уже этого ничего, – вмешалась известный политолог Катя, – ни в Америке, ни во Франции, ни в Германии, да и корона ушла на задний план.
– Про тех не знаю, а многострадальный на месте, – Олег отошел обратно к столу, налив себе еще водки, которую тут же и выпил залпом.
На меня никто не обращал внимания, и я цокал по старому деревянному полу, огибая пары и кучки гостей, и прислушивался к их разговорам.
– Я живое доказательство твоей неправоты, – говорил полный бородатый мужчина. – Родился в бедной семье, никаких комсомольских постов, никаких связей – все сам. Начал зарабатывать еще лет в шестнадцать: сдавал макулатуру, пустые бутылки – ходил по дворам, набирал две полные авоськи и сдавал. Потом страна перевернулась, и открылись возможности не на карманные расходы зарабатывать, а по-взрослому, тем более что мне уже и восемнадцать исполнилось. Продавал компьютеры, играл на курсе валют, знакомиться с людьми тогда было проще простого, и постепенно начал свой бизнес. Так что нет никакого везения, исключительно желание и труд. Когда ты сосредоточен на цели и готов ей служить – это как лестница: появляются ступени, и ты поднимаешься по ним все выше и выше. Периодически падаешь с лестницы, или тебя с нее сбрасывают, но ничего – путь-то уже знаком, поднимаешься и идешь.
– Так это и есть везение! Живое доказательство – это как раз я, – это говорил, будто упрекая собеседника, немолодой человек вида «актер актерыч». – Мы с братом воспитывались в одной семье, учились в одной школе, закончили одно театральное училище, он на два года меня старше. Его в театр не взяли, а меня взяли. Я поначалу гордился. Брат снимался в каких-то второсортных телесериалах, зато разбогател, а я, так сказать, «занимался искусством», которое не приносило ни денег, ни славы. Больших ролей так и не дождался. Однажды брат написал роман, и он неожиданно стал бестселлером. Теперь знаменитый писатель, Виктор Сорбет.
– Ах, так вы брат Сорбета!
– Вот-вот, последние двадцать лет именно так меня все и воспринимают. А я, к вашему сведению, тоже написал роман, не хуже, даже, может, и лучше, но вышел он в такой момент, когда все сидели у телевизоров и переживали гибель «Курска». Долго переживали. И на мой роман не появилось ни одной рецензии. Я тогда запил, ушел из театра, потом взял себя в руки и написал еще один роман, настояв, чтоб он вышел не летом, тем более не в августе, когда у нас всякие катастрофы происходят. И не в сентябре – тоже опасный месяц. Ладно, выпустили в ноябре, а тут «Норд-Ост». Так что это, я вас спрашиваю, случайность? Нет, это невезение. Про второй роман даже написали, но знаете что? Предупреждение читателям, что Анатолий Сорбет, то есть я, это отнюдь не Виктор, типа остерегайтесь подделок. Роман рецензент явно даже не открывал. После этого меня и
