спать, - Майкл рассмеялся. «Такая погода, что с кровати вставать не тянет».
Внизу, в библиотеке, было тихо. Сэр Ричард, приняв от Марты бокал с вином, заметил: «Отличный
портвейн, миссис Кроу. Французских вин теперь не достать, они только контрабандные…»
Ее тонкие, розовые губы улыбнулись: «Это противозаконно, сэр Ричард, сами знаете».
Марта отпила вина. Чуть не рассмеявшись вслух, женщина вспомнила голос его светлости: «Не
могу же я не принять подарок от своего, как бы это выразиться, товарища по оружию. И вашего
тоже. Десять ящиков бордо, от капитана Фэрфакса, из Плимута. Вернее, из Сен-Мало. Только
гостей им не поите, пожалуйста, а то начнут задавать ненужные вопросы».
-Не буду, конечно - Марта вздернула бронзовую бровь. «Это вино дальше Ганновер-сквер не
поедет, а там у нас нет слуг, болтать некому».
-Очень неудачное лето, - сказал сэр Ричард, сидя у разожженного камина. «Фермеры будут в
большом убытке, такие дожди…»
-По всей Европе так, - рассеянно сказала Марта, взглянув на карту. «Сейчас Наполеон на Россию не
двинется, - подумала она. «Во-первых, дожди. Пока они до Польши доберутся, в грязи потонут, да
и войска ему собрать надо. Не раньше конца июня. Еще месяц. До зимы он может взять Санкт-
Петербург, и тогда…, А ведь еще Мэдисон все собирается нам войну объявить. Он уже ввел в
действие эмбарго на торговлю с Британией. Господи, как сговорились все. Иосиф, наверное, в
Амстердаме, не может перед походом туда не заехать. Вот и хорошо».
-Сэр Ричард, - она покачала изящной ногой в туфле из атласа цвета меди и расправила струящийся,
переливающийся темным золотом шелк платья.
-Ей шестой десяток, - подумал врач. «Четверо детей, а больше сорока не дашь, отлично
сохранилась. Голову дома не покрывает, надо же, по новой моде».
Бронзовые волосы были уложены волнами на висках. Зеленые, прозрачные глаза посмотрели на
него. Марта спокойно спросила: «Как моя невестка? Я беспокоюсь, сэр Ричард, может быть, это
двойня? Живот…»
-Совершенно точно не двойня, миссис Кроу, - отозвался он. «Ребенок один, просто крупный,
думаю, мальчик. Лежит он пока поперек, но обязательно перевернется, еще месяц до родов. Если
не перевернется, - сэр Ричард развел руками, - у нас есть акушерские маневры, щипцы…»
-Вы напишите, - попросила Марта, - напишите свое заключение, сэр Ричард.
Врач покраснел: «Миссис Кроу, если вы мне не доверяете…»
-Я доверяю, - серьезно ответила Марта. «Мы все вам доверяем. Вы наш семейный врач, сэр
Ричард. Просто, - она повела рукой, - мне так будет спокойнее…». Она вдруг рассмеялась: «Я же
была у вас в кабинете, на Уэлбек-стрит, и видела ваши папки. Вы все равно ведете истории
болезни».
-И «нет» такой не скажешь, - обреченно подумал сэр Ричард, устраиваясь за столом. Марта ловко
подсунула ему серебряную чернильницу и сказала, искренне: «Спасибо!»
Проводив врача, она открыла шкатулку розового дерева. Чиркнув кресалом, затянувшись, Марта
распахнула французские окна, что выходили в мокрый, поникший сад. Она постояла, куря сигарку.
Запечатав заключение в конверт, поднявшись наверх, женщина постучала в спальню невестки.
-Я на Ладгейт-Хилл, - сказала Марта, - как вернусь - отведу детей к Холландам. Вы поешьте что-
нибудь. Хотите, я холодный обед накрою?
-Мы спим, тетя Марта, - донесся до нее широкий зевок. Марта, усмехнувшись, пройдя в свою
гардеробную, переоделась в простое, шерстяное платье, и суконный, темный редингот. Убрав
бронзовые волосы под скромный капор, она взяла зонтик. Выйдя на Ганновер-сквер, - площадь
была пуста, - женщина направилась на восток.
На Ладгейт-Хилл было оживленно, люди сновали из кабинета в кабинет. Марта, нажав на ручку
двери, услышала раздраженный голос герцога: «Поймите вы, царь Александр никогда не
капитулирует! Даже если такое случится - его собственные подданные скинут его с трона. Вы в
России никогда не были, а я был. И мой отец был. Они не поднимут руки перед Наполеоном,
точно так же, как не подняли испанцы».
Марта вспомнила веселый голос дочери - они сидели перед камином после рождественского
обеда в Мейденхеде.
-Слушай, мамочка, - сказала Элиза, - что Жюль пишет.
Дочь разгладила бумагу и начала читать:
-Милая моя маркиза…- дочь неожиданно покраснела и пробормотала: «Это я пропущу. Вот…,
Испанцы - отличные ребята. Они сами себя называют герильеро. Герилья означает - «маленькая
война», но это они себя недооценивают, конечно. Они отвлекают на себя войска Наполеона.
Говорят, здесь больше трехсот тысяч французов, и только четверть сражается с нами. Остальные
заняты борьбой с герильяс. Герцог Веллингтон был доволен тем, что я знаю испанский. Ты же
помнишь, моя бабушка по отцу была дочерью герцога Осуна. Веллингтон назначил меня
офицером для связи с повстанцами. Большую часть времени, моя дорогая Элиза, я скитаюсь по
горам и сплю в овчарнях…»
-Не поднимут, - согласилась Марта, заходя в комнату. «Как раз вовремя, - обрадовался герцог, - мы
сведения из России обсуждаем».
Марта отвела его к окну - серый мрамор собора потемнел от воды, небо было низким, набухшим
тучами. Передав конверт, женщина шепнула: «Что хочешь, делай, но это должно оказаться в
Амстердаме, и чем скорее, тем лучше. Это насчет Мэри. Иосиф, понятное дело, сам приехать не
сможет…- Марта вздохнула. Джон помолчал: «Пусть мнение свое пришлет, хотя, не видя,
пациентки…»
-Да, - согласилась Марта. Она, нарочито бодро, добавила: «Сейчас отправлю всех в Оксфордшир. К
мужу в контору загляну, предупрежу, что я здесь ночую, и вернусь».
-Хорошо, - только и кивнул герцог.
-Не расходитесь, - предупредил он тех, кто сидел за простым, деревянным столом, и посмотрел на
площадь - ее маленькая, прямая фигурка уже скрылась в завесе мелкого, холодного дождя.
Они медленно шли по дорожке вокруг Серпентайна. Вероника незаметно посмотрела на
Франческо: «Он плакал, видно. Я помню, весной, на выставке, он мне рассказывал, как Пьетро с
ним возился, учил его читать, на лодке катал…»
Деревья шумели под ветром, серые тучи неслись над парком. Вероника, наконец, не поднимая
головы, глядя на влажный песок дорожки, тихо проговорила: «Мистер ди Амальфи, мне так
жаль…, Это ужасно, ужасно, то, что они сделали, подняли руку на священника…»
Она вспомнила, как мать, отложив «Таймс», долго смотрела куда-то в окно, на дождливое небо.
Потом герцогиня сглотнула: «Не думала я, что еще раз такое увижу». Мадлен вышла из столовой,
шурша домашним платьем. Они с Джоанной обменялись непонимающими взглядами.
Мать никогда не рассказывала им о революции. Девушки знали, что родители познакомились в
Бретани, во время восстания, а больше - ничего. Вероника как-то раз увидела у сестры «Париж в
огне» мистера Констана. Джоанна, скорчив гримасу, разочарованно заметила: «Он роялист, этот
Констан, как дядя Жюль. Ничего интересного, - она с треском захлопнула книгу и сочно добавила:
«Слишком много преувеличений. Я не верю, что якобинцы расстреливали священников и
монахинь. Он просто нагнетает страсти, этот Констан, чтобы книгу покупали».
-Если я могу что-то сделать, мистер ди Амальфи, - Вероника покрутила в руках свой мешочек, - что-
то сделать для вас….
У нее были серые, большие глаза и пахло от нее - свежим, холодным, в каплях дождя, цветком
ландыша.
-Леди Холланд, - он помолчал, - вы знаете, там, на севере, я разговаривал с Пьетро..., В день его
смерти. Он мне сказал, что никогда не надо бояться». Франческо тряхнул темноволосой головой:
«Я долго боялся, но я, наконец, хочу вам сказать, леди Холланд, что я вас люблю. Вас, это, конечно,
ни к чему не обязывает…- он прервался.
Длинные, нежные пальцы коснулись его руки. Вероника шепнула: «Обязывает, конечно,
Франческо. Потому что я тоже люблю вас». Ее русые волосы были усеяны капельками мелкого
дождя, она часто, прерывисто дышала. Франческо, не веря тому, что услышал, тихо ответил: «Но
вы не можете…Я ведь всего лишь строитель, а вы…»
Она приложила палец к его губам. «Вы архитектор, - поправила его Вероника, - вы художник, и
вообще - все это совершенно неважно. Я вас тоже люблю, - она покраснела, - нежно, - и опустила
глаза. Ресницы у нее были длинные, темные, и на них блестели капельки воды.
-Вероника, - он прижался губами к ее руке, - Вероника, милая моя…
Дождь усилился. Они все стояли на дорожке, обнимая друг друга. Франческо, целуя ее, тихо
сказал: «Когда закончится траур, я приду к твоему отцу и сделаю предложение. Страшно,
конечно…- он едва слышно рассмеялся, - но я уже не боюсь».
