с недовольным взглядом. Справа — проход на кухню. Прямо — в комнату, всю заставленную и даже заваленную книгами.
— Как поживает Илга Артуровна? — спросил он.
— Вашими молитвами, — пробурчал я.
— Вы привезли то, что она передала мне?
— Привез! — откликнулся я. — Где тут можно?..
— Проходите в комнату.
Не разуваясь и не раздеваясь, я прошел в помещение, которое было одновременно и рабочим кабинетом и библиотекой и спальней, положил чемодан на диван, прямо поверх одеяла, которым тот был застелен. Открыл, принялся копаться в своих вещичках. Что за черт! Я начал выбрасывать все подряд. Коробку с бритвой, трусы, майки, носки, мешочек с умывальными принадлежностями, пока не освободил чемодан полностью. Все тщетно. Свертка, который мне дала жена, не было!
— Сука! — выдавил я, сам не зная, кого имею в виду.
— Что случилось? — насторожился хозяин квартиры.
— Свертка нет! Вытащили!
— Кто вытащил?
— Со мною были две бабы, из Литейска, — пробормотал я. — Кроме них — некому.
— Вы уверены? — спросил он. — Вы оставляли чемодан без присмотра?
Я кивнул. Оставлял, конечно, и не один раз. Но в купе. И когда едва не отстал от поезда в Казани и потом, когда мы втроем ходили в вагон-ресторан. Вот только кто, кроме Эсмирки и Машки мог взять этот неприметный сверток? Вор бы на него и не позарился. Тем более, что рядом лежала недешевая электробритва? Нет, эту завернутую в газетку хреновину или — хреновины, могли взять только мои милые дамочки. Например — Вершкова стырила и передала «королеве». Почему именно — модельерша, а не подружка Рогоносца? Да потому что у нее был доступ к моему чемодану… Хотя, когда Эсмеральда Робертовна заскакивала к нам переодеваться, она тоже могла вытащить. И положить в свою сумочку, например.
— Что было в свертке? — спросил я.
— Понимаете, это… — замялся очкарик.
— Понимаю! — отрезал я. — Тебе нужно, чтобы ЭТО вернулось к тебе?
— Нужно!
— Вот и не ломайся… Тебя, кстати, как зовут?
— Руслан Федорович.
— А меня — Александр Сергеевич, но давай, Русик, без церемоний. Выкладывай…
— Хорошо, Саша, — кивнул тот. — Илга Артуровна должна была передать блокнот и кассету от диктофона. В них результаты ее исследований одного феномена…
— А феномена зовут Кирюшей?
Русик нехотя кивнул.
— Нужна машина и срочно.
— У меня есть.
— Тогда — поехали!
— Я сейчас… Оденусь — только.
— Одевайся, — кивнул я. — А я пока позвоню.
Сомнения у меня были. Если Илга передала свой пакет через меня, значит, она не хотела, чтобы об этом знали в КГБ, и если я привлеку комитетчиков, то таким образом подставлю ее. А если ее исследования попадут в руки врагов СССР, то все может обернуться гораздо хуже. И не только — для нее, но и — для меня. Сейчас важнее всего перехватить материалы, пока они не утекли за бугор. Винил ли я себя за ротозейство? Да нисколько! Я ведь не фельдъегерь какой-нибудь со спецчемоданчиком, прикованном к руке! Что мне и в сортир надо было этим ее свертком ходить? А если его стянули, значит, я уже был под прицелом. В любом бы случае чемодан бы у меня отжали, если сверток не получилось бы вытащить.
Я шуганул кота, поднял трубку и набрал номер, который мне сообщил Витек.
— Слушаю вас! — откликнулся неожиданно женский голос.
Я заколебался. Курбатов не говорил, что на том конце провода окажется баба.
— Говорите! — повторил голос.
— Я от Штопора, — сказал я.
— Чем вам помочь?
— Нужно найти человека, — ответил я. — Точнее — женщину. Зовут Эсмеральда Робертовна Кривошеина. Сегодня приехала из Литейска. Собиралась остановиться в гостинице «Россия»… Да, позвоните мне по номеру…
Назвав номер, я положил трубку.
— Кому вы звонили? — подозрительно осведомился хозяин квартиры.
— Кому следует, — ответил я. — И давай на «ты».
— Давайте… В смысле — давай…
— Ты оделся?..
— Да!
— Тогда — дуй, заводи свой тарантас, я подойду чуть позже… Ключи только от квартиры оставь!
— Просто захлопни дверь.
Он обулся, напялил куртку, явно не отечественного пошива, схватил шапку из собачьего меха и вышел, отчего стал сразу похож на худого бездомного пса.
Я сходил в сортир. Затем заглянул на кухню. В чайнике была еле теплая вода. Я отыскал чистую чашку, налил в нее воды, выпил. И тут зазвенел телефон. Я кинулся в прихожку, схватил трубку.
— Да!
— Эсмеральда Робертовна Кривошеина, тридцати семи лет, действительно проживает сейчас в гостинице «Россия», пятьсот двенадцатом номере, — сообщил все тот же женский голос и осведомился: — Что-нибудь еще?
— Мне нужен кто-нибудь… — немного замявшись, проговорил я. — Ну… С официальными полномочиями… Дело в том, что Кривошеина могла завладеть материалами государ…
— Я поняла вас, — перебила меня собеседница. — Через пятнадцать минут буду на месте. Вы тоже подъезжайте и сразу поднимайтесь в номер. Администрацию гостиницы я предупрежу.
— Вас — понял! Выезжаю.
И бросив трубку, я кинулся из квартиры прочь. Ну Эсмирка, ну стерва, теперь ты у меня попляшешь. Не дожидаясь лифта, я ссыпался по ступенькам на первый этаж, выскочил из подъезда, огляделся и увидел Русика в огромной шапке, теперь он напоминал на гидроцефала. Он стоял возле серого от грязи «Жигуленка» неопределенного цвета и махал мне рукой. Автомобильчик его уже фыркал движком, отравляя и без того загазованный морозный воздух столицы. Я сел на пассажирское место, рядом плюхнулся мой новый знакомец. «Жигуль» нехотя отполз от бордюра и покатил со двора.
— Куда едем? — спросил он.
— В гостиницу «Россия».
Машин в Москве в эти годы водилось существенно меньше, чем в следующем столетии, но из-за снежных заносов движение было затруднено. Я уже начал сожалеть, что не отправился на метро. С другой стороны, а вдруг окажется так, что «королева постельных клопов» здесь не при чем, и тогда придется ехать в Строгино и трясти Вершкову. Так что лучше иметь свои колеса под рукой. Поэтому, как мне ни не терпелось повидать гражданку Кривошеину, приходилось смириться с черепашьей скоростью уличного трафика. И чтобы не молчать всю дорогу, я спросил у своего водителя.
— А ты кто по профессии, если не секрет?
— По профессии — лингвист, — откликнулся он.
—
