вышла Телегина.
— Так у тебя сверток, который тебе передала Эсмеральда Робертовна? — специально для нее повторил я вопрос.
— У меня, — ответила Маша. — Я ей должна его завтра в Третьяковке отдать…
— Неси его сюда! — потребовал я.
— Нет! — возразила Ольга Михайловна. — Оставьте сверток у себя.
— Что все это значит, Саша⁈ — спросила Вершкова. — Кто эти люди⁈
— Я — сотрудница Комитета Государственной Безопасности! — отрекомендовалась Телегина, доставая красные «корочки», но разворачивать ксиву она не стала. — Вы должны нам помочь, Мария. Вы же комсомолка, верно?
— Да! — кивнула Вершкова и твердо добавила: — Я сделаю все, что требуется.
— Нужно будет доставить сверток, который вам передала Кривошеина к месту встречи в точно назначенное время.
— Хорошо!
— Позвольте! — встрял, молчавший до сих пор Цыпкин. — Я должен взглянуть на содержимое этого свертка. А вдруг — это вовсе не то, что надо?
— Верно! — согласилась гэбэшница. — Принесите, Маша!
Она кивнула и нырнула в квартиру. Через минуту появилась, держа в руке знакомый мне пакет. Доцент схватил его, нетерпеливо развернул, уронив при этом газету на пол. Я машинально поднял ее. Это был все тот же до боли знакомый «Литейский рабочий». Русик дрожащими пальцами открыл записную книжку, и руки у него затряслись еще больше. Он обвел нас расширенными то ли от изумления, то ли от счастья глазами и прошептал:
— Товарищи, да вы хоть понимаете, что это такое⁈
— Это и есть то, что вы должны были получить, Руслан Федорович? — уточнила Телегина.
— Да я о таком и мечтать не мог! — воскликнул лингвист. — Конечно, это еще сырые данные, но после обработки…
— Тогда верните эти предметы товарищу Вершковой, — велела гэбэшница. — Завтра вы получите свои материалы для обработки.
Я отнял у доцента книжку и кассету, тщательно завернул в газетный лист и передал вновь образовавшийся сверток Маше.
— Завтра к часу я заеду за тобой, — пообещал я ей.
— Это хорошая мысль, — одобрила Телегина, хотя ее никто не спрашивал. — До свидания, Мария! И держите язык за зубами.
Вершкова кивнула, окинула меня грустным взглядом и вернулась в квартиру тети. А мы всей компанией снова погрузились в лифт.
Когда опять сели в «Волгу», Ольга Михайловна уже не стала так гнать. Честно тормозила у светофоров, даже если на пешеходных переходах и перекрестках никого не было. Всю дорогу мы молчали, и лишь когда добрались до центра, гэбэшница спросила:
— Куда вас доставить, товарищи?
Цыпкин назвал свой адрес. Я вспомнил его захламленную квартирёшку и мне не захотелось снова там оказаться.
— А мне некуда ехать, — сказал я. — Я приезжий.
Доцент промолчал, а Телегина сказала:
— Тогда поедем ко мне.
Возражать я не стал. Ведь Витек обещал мне, что после того, как я произнесу пароль «Штопор», мне окажут любую помощь. Я бы сейчас с удовольствием принял бы душ и пожрал от пуза. Ведь не ел я, почитай, с восьми утра, а сейчас… Без малого шесть вечера. За окошками навороченного авто уже стемнело. Ольга Михайловна свернула с Садового кольца и углубилась в путаницу переулков Старого Арбата. Здесь Русик попросил его высадить, сказал, что свой жигуль сам потом заберет, хотя до его дома мы еще не доехали. Телегина возражать не стала. Лингвист ее явно больше не интересовал. Еще примерно четверть часа езды — и «Волга» въехала в ворота, врезанные в забор, окружающий невысокий, по столичным меркам, четырехэтажный дом.
Я выбрался из теплого салона. Огляделся. Двор отдаленно напоминал наш, в Литейске, но выглядел посолиднее. Была тут и ротонда, со столиком посередине, и детская площадка, заваленная сейчас снегом, и хоккейная коробка, освещенная прожекторами. В коробке гоняли шайбу пацаны. Слышался скрежет коньков и азартные крики немногих болельщиков. Сразу видно — дом не простой. Гэбэшница заглушила движок, вышла из-за руля. «Дворники» снимать не стала. Двор под охраной, а местные обитатели, видать, народ слишком солидный, чтобы тырить по мелочи.
Кивнув мне, Телегина направилась к подъезду. Я побрел за нею, только сейчас вспомнив, что чемодан со всеми пожитками оставил как раз у доцента Цыпкина. Вот же блин. Мне теперь после душа и переодеться-то не во что! Вслед за Ольгой Михайловной я поднялся на второй этаж. Она открыла дверь квартиры, пропустила меня внутрь. Меня встретила тишина. Ни дети, ни собаки, ни кошки не кинулись под ноги. Присутствия мужа тоже не ощущалось. Впрочем, последнее меня не слишком волновало.
— Разувайтесь и проходите! — сказала хозяйка. — Пальто и шапку можно вот в этот шкаф пристроить.
Я скинул ботинки, открыл шкаф, вынул плечики, повесил на них пальто, а шапку забросил на полку. Потом помог снять пальто Телегиной, после чего она, смущаясь, попросила помочь ей снять сапоги. Ножки у гэбэшницы оказались выше всяких похвал. Да и вообще, когда Ольга Михайловна осталась без верхней одежды, я увидел, что она еще совсем молода и очень даже симпатична. За всей этой сегодняшней суматохой мне даже не пришло в голову ее разглядывать. А посмотреть было на что. Экие фемины служат в госбезопасности! Не только — Фроси…
— Вы, наверное, душ принять хотите? — спросила она.
— Я бы — с удовольствием, — пробормотал я. — Да вот чемодан мой с вещами остался у доцента!
— Ну это дело поправимое, — усмехнулась хозяйка квартиры.
Подошла к телефону и набрала номер.
— Телегина! — сказала она в трубку. — Как у вас?.. Молодцы!.. Ведите ее, только осторожнее… Если смежники на горизонте появятся, объясните им, что к чему… И еще, пошлите кого-нибудь на квартиру доцента Цыпкина… Да… Пусть возьмут у него чемодан Данилова и привезут ко мне. Все. Спасибо!
Положив трубку, гэбэшница сказала мне:
— Ну вот, скоро привезут ваши вещи.
— Спасибо!
— Проходите в гостиную, — сказала она. — А я посмотрю, что у меня есть из еды… Вы голодны?
— Не то слово!
Она ушлепала на кухню, а я — в гостиную. Ничего особенного в этой комнате не было. Все по-советски. Диван. Пара кресел. Торшер между ними. Журнальный столик. Телевизор на тонких ножках. Тумбочка с магнитолой. Мебельная стенка, соединившая в себе и сервант с хрусталем, и книжный шкаф. Люстра с висюльками. На полу ковер. А на стенах эстампы и гравюры под стеклом. В общем —
