А я — физрук.
Очкарик оглянулся на меня. В его взгляде явственно читалось: «Оно и видно!»
— Литейск — красивый город? — спросил Русик.
— Ничего так… Но дыра, — отмахнулся я. — И как только Илгу туда отпустили…
Очкарик вздохнул, но на мою провокацию не поддался. Разговор не поддержал. Хитёр-бобёр. Однако я не собирался так просто сдаваться.
— А какое отношение имеет лингвистика к лечению детей, страдающих детским церебральным параличом? — спросил я.
— Просто лингвистика — никакого, — ответил Русик. — Однако область моих научных интересов — структурная и математическая лингвистика.
Ага. Он думает — я лыком шит? Напустит научного тумана, и я заткнусь? Как бы не так…
— Значит, моя жена собирает для вас данные, а вы их обрабатываете. Вероятно — с использованием компьютера, — произнес я.
Лингвист хмыкнул.
— В общем — да.
— Осталось лишь понять, источником каких именно данных для структурного лингвистического анализа может быть больной ребенок? Все это напоминает научную фантастику, но в чудеса я не верю. Не бывает их. Хотя, не чудо ли, мое перемещение о времени?
Русик покачал головой, но смотрел прямо перед собой. Помолчав минут пять, он заговорил, опять съехав на «вы»:
— Вы, несомненно, более эрудированы, чем хотите казаться… И, тем не менее, даже простейший анализ ваших высказываний говорит о том, что сведения ваши весьма поверхностны.
— Не спорю! — откликнулся я. — Набрался по верхам, то ли в «Технике — молодежи», то ли в «Знании — силе»…
— Вот и я о том! — подхватил он. — И если уж вас так интересует этот вопрос… Есть мнение, что речевые нарушения у детей, страдающих не только ДЦП, но и другими отклонениями психофизического развития, не случайны. Они глубоко связаны с происходящими в их мозге процессами… И если мы эти процессы поймем, кто знает, может быть, нам удастся найти ключ к природе этих нарушений…
— Короче — найти способ их лечения?
— В конечном счете — да!
— Что ж, благородная цель, — пробормотал я. — Только почему — тайно?
— А вы представьте себе общество, граждане которого не страдают ДЦП, аутизмом, даунизмом, олигофренией — и прочими нарушениями развития?.. — увлекшись, воскликнул Русик. — Это же будет настоящий рывок в будущее!.. Мы ведь не знаем, какие интеллектуальные возможности остаются нераскрытыми, просто из-за неудачной рекомбинации генов?..
— Так это же гены! — проговорил я. — Разве ж можно дауна сделать — не дауном, а олигофрена — не олигофреном?
— Соматически — нет, а вот психически, вполне возможно, — ответил лингвист. — Мы уже почти приехали… Какие будут дальнейшие указания?
— Припаркуй где-нибудь свою колымагу и за мной! — скомандовал я на правах старшего.
Очкарик возражать не стал. Он отыскал свободное место, где можно приткнуть тачку и мы поспешили к центральному входу в гостиничный вестибюль. Швейцар окинул нас оценивающим взглядом, но пропустил. Мы подошли к стойке администратора. За нею сидела дама симпатичной наружности, взгляд которой при этом был тяжек, как свинец.
— Мы в пятьсот двенадцатый номер, — сказал я ей. — Вас должны были предупредить.
— Да-да, — проговорила она, поднялась и вышла из-за стойки. — Пойдемте, я вас провожу.
Под ее предводительством, мы с Русиком дошли до лифта, втиснулись в кабинку, вышли на пятом этаже.
— Вон там пятьсот двенадцатый, — сказала администратор и добавила, обращаясь к дежурной по этажу, которая спешила навстречу: — Люба, эти товарищи по делу…
Дежурная кивнула, вид у нее при этом был испуганный. Наверное, испугалась, что начальство пожаловало. Я прибавил шагу. Женщины ретировались, а я, опередив Русика, двинулся в указанном направлении. Добравшись до двери с цифрой «512», рванул ручку на себя и услышал:
— Стой! Не двигайся!
Часть 4
Глава 1
Я остановился:
— В чем дело?
— Сейчас приедет опергруппа. Здесь произошло убийство.
По голосу я понял, что со мною говорит не Эсмеральда, а та женщина, с которой я около часа назад говорил по телефону.
— Кто убит?
— Женщина, — последовал ответ.
Неужто «королеву» замочили⁈ Кто⁈
— Кстати, как вас зовут? — спросила меня незримая собеседница.
— Данилов, Александр Сергеевич, — ответил я. — А — вас?
— А меня — Телегина, Ольга Михайловна, — ответила она. — Не уходите, скорее всего вы понадобитесь для опознания тела.
— Где-то там должен быть сверток, — сказал я. — В нем — записная книжка и кассета от импортного диктофона.
— При визуальном осмотре не обнаружены, — ответила Телегина, спустя какое-то время, — а обыск я не имею права делать.
По коридору пятого этажа забухали шаги множества людей. Я оглянулся. Судя по всему, это были оперативники.
— В сторонку, гражданин!
Я отодвинулся от двери. Мне что, на роду написано то и дело оказываться на месте преступления? В номере забубнило множество голосов, и разобрать, кто о чем говорит было затруднительно. Кроме меня и Русика, к злополучному номеру подтянулась администраторша и дежурная по этажу, а также взбудораженные постояльцы из других номеров. Толпу, предварительно выдернув из нее двух понятых, тут же принялся разгонять милицейский старшина. Наконец, из номера высунулся парень моих лет, спросил:
— Кто здесь Данилов?
— Я!
— Зайдите, пожалуйста!
Я вошел в прихожую. Передо мною расступились, пропуская в комнату. Я увидел тело на кровати, накрытое по грудь одеялом. Лица видно не было, словно голова отсутствовала вовсе. Пододеяльник был пропитан кровью. Рядом стояла женщина, которая кивнула мне. Из чего я сделал вывод, что это и есть Ольга Михайловна Телегина.
— Подойдите сюда, товарищ! — сказал дядечка солидной наружности, больше похожий на профессора, нежели на следака. — Можете ли вы опознать убитую?
Обогнув кровать, я взглянул на труп. Голова никуда не делась, просто она свешивалась с края кровати. Я вгляделся в лицо, облепленное слипшимися от крови кудряшками. И несмотря на это, сразу понял, что убитая — вовсе не Кривошеина.
С облегчением выдохнул.
— Нет, — сказал я. — Мне незнакома эта женщина.
— Товарищ Телегина, — обратился «профессор» к моей телефонной собеседнице. — Повторите, пожалуйста, ваши показания.
— Товарищ Данилов прибыл в Москву с ответственным поручением от нашего Управления в городе Литейске, — начала та. — Его попутчицей была гражданка Кривошеина Эсмеральда Робертовна. В пятнадцать часов Данилов
