встрече в клубе любителей скачек в Йоханнесбурге и влюбился с расстояния в пять шагов. Поэтому, когда их представили, его без устали моловший язык словно налился свинцом, он ерзал на стуле и молчал. Когда она одарила его дружеской улыбкой, лицо Соула засияло, его бросило в жар, он не мог совладать с собственными чувствами.
Той ночью один в своей спальне он разрабатывал план действий! На его осуществление было выделено пятьсот гиней, что составляло половину сбережений. На следующее утро он начал сбор информации.
Рут было восемнадцать, она гостила у родственников в Йоханнесбурге. Визит должен был продолжаться еще шесть недель.
Девушка происходила из богатой семьи пивоваров и содержателей гостиниц, но была сиротой и находилась под опекой дяди. Живя в Йоханнесбурге, она каждый день выезжала, посещала театры и танцы, но каждую пятницу ездила в синагогу на улице Джиппи.
Первым делом он нанял лошадь и сопровождал ее на прогулке с кузеном. Рут не запомнила его и собиралась проехать мимо, но его язык, отточенный за три года практики в Йоханнесбургских барах, наконец ожил. Через две минуты она уже звонко хохотала, а через час пригласила на чай к родственникам. На следующий день он заехал за ней в великолепном экипаже. Они отобедали в отеле Канди и поехали на балет в компании друзей Соула.
Через два дня она поехала с ним на бал ассоциации адвокатов и обнаружила, что он — прекрасный танцор. Облаченный в новую модную вечернюю одежду, некрасивый, но подвижный, с выразительным лицом, на дюйм выше ее пяти футов пяти дюймов, умом и интеллигентностью завоевавший себе большое количество друзей, он замечательно оттенял ее красоту. Когда он провожал ее домой, у девушки был задумчивый, но мечтательный взгляд.
На следующий день Рут присутствовала в суде и слушала, как Соул успешно защищает джентльмена, обвиняемого в словесных оскорблениях и нанесении тяжких телесных повреждений. Защита произвела на нее сильное впечатление, было ясно, что со временем он достигнет профессиональных высот.
Через неделю Соул решился на признание. Его предложение было обсуждено и милостиво принято, и после этого осталось только уведомить семьи и разослать приглашения.
А теперь, спустя четыре года после свадьбы, у них должен был появиться первенец. Соул радостно ухмыльнулся, Думая об этом.
Завтра сделает попытку уговорить Рут изменить ими ребенка. Трудно будет выиграть это дело, пожалуй, самое сложное в его практике. За последние четыре года Соул хорошо усвоил, что это хрупкое существо обладает мертвой хваткой. Потребуется проявить немалое искусство, чтобы ослабить ее. А Соул все еще испытывал благоговейный страх перед разгневанной женой.
— Сейчас четыре часа. — Нянечка, невысокая блондинка, осмотрела комнату ожидания и улыбнулась ему. — Теперь вы можете пройти. Он на веранде.
Соулу очень хотелось поскорей увидеть своего друга, и ему пришлось сдержаться, чтобы не броситься вниз, прыгая, как мальчишка. Он узнал Сина, одетого в форму цвета хаки, элегантно откинувшегося на стул с тростниковой спинкой. Син непринужденно болтал с лежащим в кровати раненым. Соул подошел и встал позади стула.
— Не вставай, сержант. Можешь отдать мне честь сидя.
— Соул! — встав со стула и слегка опираясь на костыль, Син с притворной радостью обнял его за плечи. Так как лицо Сина сияло, Соул ничего не заподозрил.
— Рад видеть тебя, старина. — Он в свою очередь обнял Сина и улыбнулся. Соул не заметил, сколь наиграны были движения его друга, да и улыбка казалась какой-то ненастоящей.
— Давай выпьем. — Син решил спрятаться за этими словами. Он не знал, как вести себя дальше, что делать. Рассказала ли Рут все Соулу? Догадывается ли он о чем-нибудь сам?
— Воды? — заерничал Соул.
— Джина. — Син решил продолжать в такой же шутливой манере. — Графин для воды, полный джина. Только, ради Бога, не говори настоятельнице. Все достается контрабандой. Приходится спорить с сестрами, когда они хотят сменить воду. Эдакая блондиночка щебечет: «Вода несвежая, надо сменить». А я отвечаю: «Именно несвежая вода очень помогает при лечении ног!»
— Дай и мне несвежей воды, — рассмеялся Соул. Наливая, Син представил Соулу джентльмена с соседней койки, шотландца, весело смеявшегося с ними, но добавившего, что несвежая вода отлично лечит еще и раны в груди. Усевшись втроем, они занялись курсом интенсивной терапии.
Пока Син наливал, Соул принялся описывать битву за Шпионский холм. Он рассказывал очень смешно. Потом пошло описание финального прорыва через Хленгвейн и возможное снятие осады Ледибурга генералом Буллером.
Они обсудили, как войска сэра Робертса добрались до Кейпа, освободили Кимберли, обстреляли Блоэмфонтейн и теперь готовились к главному удару: через Трансвааль, к Претории, которая была сердцем армии буров.
— Все кончится месяца через три, — высказал свое мнение шотландец.
— Ты так думаешь? — Син слегка подкалывал его, стараясь вывести на разговор, пламя которого разгоралась все ярче от спиртного.
Уровень «воды» в графине снижался, время жалоб и серьезных разговоров прошло, настало время сантиментов.
Соул мягко расспросил их о состоянии здоровья.
Шотландца должны были отправить домой морем, и от мысли о расставании им стало грустно.
Син возвращался на следующий день в Ледибург долечиваться. В конце отпуска, если доктора будут довольны тем, как куски шрапнели угнездятся в его теле (язык Сина заплетался), он вернется на службу.
Слово «служба» вызвало в них патриотические чувства, и Син с Соулом, положив руки на плечи друг другу, поклялись страшной клятвой, что товарищами по оружию, братьями по крови дойдут до конца войны, не считаясь с лишениями и опасностями, они будут вместе биться с врагом.
Им захотелось спеть что-то соответствующее их настроению, и шотландец предложил «Песню дикого солдата». Их глаза увлажнились, голоса дрожали от эмоций.
Глубоко тронутые, но все еще неудовлетворенные, Син и Соул исполнили дуэтом «Сердце дуба», потом все втроем с жаром принялись за вольное пение «Ты проснулся, Джонни Коуп».
Настоятельница появилась в середине третьего куплета, от которого все в радиусе сотни ярдов не могли заснуть.
— Сэр, время посещения заканчивается в пять. — Это была грозная женщина,
