— Ради сотен тысяч, и тебе это известно. Ты же знаешь, что было похищено. А она со своими отелями в долгах по самые уши. Ее брат любит азартные игры, играет по-крупному и не в такие, где ставки по центу, и тратит он такие суммы, словно все время выигрывает. Кроме того он контролирует качество обслуживания клиентов, а эго означает, что он инспектирует все отели. Послушай, — он колебался. — Ты только что заявил, что она не воровка. Откуда ты знаешь? Ведь однажды она была ею. Было время, когда ты не был уверен в ней, верно? Я хочу спросить, почему так уверен в ней сейчас?.. Поль вскочил со стула:
— Ты говорил с Феликсом!
— Конечно. Какого черта, Поль, я знал, что так произойдет; тебе не нравятся доказательства, поэтому ты обвиняешь меня. Я только лишь выполняю свою работу!
В комнате, где говорили на пониженных тонах, некоторые из присутствующих повернули головы в сторону Колби. Почувствовав неловкость, он понизил голос:
— Можем мы посидеть спокойно и поговорить как друзья?
Когда Поль вновь сел на свое место, он продолжил:
— Она жила у них в доме, работала на них, почему мне не следовало говорить с Феликсом?
— Потому что он ни черта не знает Лору. Почему ты не спросил меня? Я знаю ее лучше, чем он.
— Тогда почему ты на ней не женился? Поль замолчал.
— Потому что думал, что она воровка, верно? Что окрутила Оуэна Сэлинджера ради его денег и охотилась за твоими. Тогда почему ты кидаешься на меня, если у меня в голове зародились аналогичные мысли?
— Потому что я был неправ.
Впервые в жизни Поль произнес эти слова, и как только он их произнес, ему показалось, что в них заключена правда. Словно раскрылось окно, впустив струю свежего воздуха: его наполнило ощущение свободы, с плеч свалился тяжелый груз. Что бы Лора ни говорила в тот день и по какой бы там ни было причине, она не была воровкой или охотницей за деньгами. Она любила Оуэна, и он любил ее, и хотя он был больным человеком, он совершенно четко отдавал себе отчет в том, что делает, когда добавлял тот пункт к своему завещанию.
«И она любила меня», — подумал Поль.
— Я был неправ, — повторил он снова. — Все мы были неправы. И точно так же ты, черт все подери. Ты тоже напрасно теряешь время.
Колби покачал головой:
— Не знаю. Я не могу отказываться от версии лишь потому, что так говоришь ты. Если бы мог, я бы отказался, клянусь перед Господом. Мне нравится работать с тобой, беседовать с тобой, и у нас получится потрясающий фильм — ведь у нас будет фильм, не так ли?
До Поля наконец дошло. Он совершенно забыл про фильм.
— Не знаю. Мне нужно подумать над этим. Но он уже знал ответ.
— Что бы мы ни сделали, мы не воспользуемся этим расследованием до тех пор, пока ты не найдешь другого решения.
— У меня нет другого решения! Ты что, не понимаешь? Все указывает на нее, или на ее брата, или на них двоих, работающих парой. И я не могу вытянуть ничего другого из своей головы! Черт подери, знал, что так и будет! Знал ведь, знал. Ты не откажешься от фильма; мы уже затратили на него многие месяцы. А телевидение! Телекомпания! Они ждут этого фильма, верно? Они уже частично его оплатили! Ты обязан его снять! Ты не можешь бросить его и все провалить!
— Не учи меня, что я могу, что нет, Сэм. — В голосе Поля звучала сталь. Колби никогда не слышал, чтобы он говорил с кем-либо подобным тоном.
— У тебя нет доказательств, ты сам сказал, что это всего лишь гипотеза, и я не буду снимать тебя, пока ты выслеживаешь Лору или увязываешь случайные свидетельства, чтобы устроить ей ловушку. Если ты найдешь другое решение, звони. Если есть другое дело, над которым можно поработать, звони, но я не буду снимать этого, во всяком случае, пока оно развивается таким образом.
— Телевидение… — нерешительно проговорил Колби.
— Это мои трудности, не твои. Он взглянул на часы:
— Жена уже ждет меня.
Он повернулся и вышел из комнаты.
Колби чувствовал себя неловко, словно выставленным напоказ, он вел себя грубо. Да, он поступил неправильно; забыл, что должен выполнять свою работу. Поль прав: он должен был побеседовать с ним относительно Лоры; почему он не сделал этого? Ему была необходима вся информация, которую только можно было получить; почему, черт возьми, он не расспросил Поля?
Колби взглянул на часы. Проклятье, еще целый час до встречи Поля с женой; может быть, он еще успеет перехватить и успокоить его, а потом поговорить, как цивилизованные люди. Бросившись вниз по мраморной лестнице, он увидел, как Поль выходил из двери.
— Поль, подожди, еще есть время поговорить!
Но Поль не остановился; Колби видел, как он завернул на Пятую авеню и растворился в толпе. «Он не слышал меня, — подумал он, — даже не приостановился».
В действительности Поль слышал, как Колби окликнул его, но ничто не могло заставить его повернуть назад. Он направлялся к Лоре.
Ее отель находился менее чем в трех кварталах. Если она в городе, если она в офисе, если она захочет его видеть…
Прежде он не бывал в этом отеле, но сразу же испытал ощущение тепла и роскоши, окутавших его в то же мгновение, как только очутился в вестибюле. Не останавливаясь, не глядя по сторонам, сразу же прошел к старинному столу, стоявшему в углу, и сказал консьержу, что ему необходимо видеть мисс Фэрчайлд.
— Очень срочно, — сказал он.
Вынув из бумажника визитку, написал несколько слов на обороте.
— Пожалуйста. Если бы вы передали ей это…
— Один момент, — проговорил консьерж, и через несколько мгновений распахнул ближайшую дверь, жестом приглашая Поля пройти.
— Кабинет мисс Фэрчайлд последний по коридору, направо.
Комната была большой с обоями светлых тонов, вдоль одной стены стояла софа, там же находился круглый стол с четырьмя стульями около него и другой, овальный, из розового дерева, заваленный бумагами и книгами. Рабочий стол отсутствовал. Лора стояла позади овального стола. На ней был синий деловой костюм и шелковая блузка, голова высоко поднята, на лице не отражалось никаких эмоций. Поль остановился в дверях. Она была поразительно прекрасной и почти грозной; он никогда не видел ее в том окружении, где она обладала всей полнотой власти.
— Пожалуйста, проходи, — сказала она, и ее знакомый, низкий голос, казалось, пробил брешь в этой холодной оболочке; все, что окружало ее, было иным, чуждым; и только этот голос, который однажды поведал ему о ее любви, был до боли знаком.
Она указала на софу, и они сели рядом.
— Ты сказал консьержу, что у тебя срочное дело.
— Да.
Он замолк. Лора гадала, что же могло привести его сюда и почему он не решался заговорить. Ожидая, когда он начнет, она отодвинулась на край софы, выпрямив спину, сложив руки на коленях, стараясь привыкнуть к виду Поля Дженсена у себя в офисе. Деловая часть ее жизни была настолько отдалена от него, что кабинет был единственным местом, где она могла находиться, долгое время не вспоминая и не думая о нем; она никогда и не пыталась представить его здесь. Теперь она смотрела на него — на этого высокого, худощавого мужчину в темных брюках и сером пиджаке спортивного покроя — и хотела, чтобы он исчез. Казалось, он заполнил собой весь ее кабинет, занимая больше пространства, чем того заслуживал; заполнил поле ее зрения, ее мысли, пробудив воспоминания.
