— Да.
Он замолк. Лора гадала, что же могло привести его сюда и почему он не решался заговорить. Ожидая, когда он начнет, она отодвинулась на край софы, выпрямив спину, сложив руки на коленях, стараясь привыкнуть к виду Поля Дженсена у себя в офисе. Деловая часть ее жизни была настолько отдалена от него, что кабинет был единственным местом, где она могла находиться, долгое время не вспоминая и не думая о нем; она никогда и не пыталась представить его здесь. Теперь она смотрела на него — на этого высокого, худощавого мужчину в темных брюках и сером пиджаке спортивного покроя — и хотела, чтобы он исчез. Казалось, он заполнил собой весь ее кабинет, занимая больше пространства, чем того заслуживал; заполнил поле ее зрения, ее мысли, пробудив воспоминания.
— Из-за чего такая срочность? Он подался в ее сторону:
— Я работаю над фильмом о следователе, работающем на страховые компании; он специализируется на поиске похищенных произведений искусства и сейчас расследует дело…
Поль сделал короткую паузу.
— За последние три года произошли шесть краж ценных картин. Все они сходны по способу их совершения. Есть основания считать, что их совершил один человек или одна группа лиц. Картины были похищены у Флавии Гварнери, Бритта Фарлея, Сида и Амелии Лейгтон, Карлоса Серрано, Ленни и Феликса Сэлинджер и Даниэля Иноути.
Лора была поражена:
— Я знаю их всех. Все они были гостями в моих отелях. Кроме Феликса, разумеется, но Ленни… Все они были обворованы? Невероятно!
— Вот почему я здесь.
Торопливо, сбиваясь, Поль рассказал ей о расследовании Колби.
— У него нет доказательств, и я не знаю, каким будет его следующий шаг, но я должен сказать тебе… ты должна знать, он подозревает тебя или Клэя, или вас обоих, действующих в паре.
Лора сидела очень спокойно, ее взгляд устремлен куда-то вдаль. Все краски сошли с ее лица.
— Нет, — проговорила она чуть слышно, почти шепотом. — Нет, нет, нет.
Поль было двинулся к ней, чтобы заключить в свои объятия и защитить ее от боли. «Я всегда причиняю ей боль», — подумал он с чувством, напоминающим отчаяние, затем подался назад. Он знал, что не мог еще себе этого позволить.
— Я хотел бы помочь, если смогу, — сказал он тихо. Она посмотрела на него, ее лицо окаменело.
— Почему? Однажды ты считал меня виновной; почему ты хочешь помогать мне на этот раз? Может быть, твой следователь прав: обвиненный в воровстве однажды — вор навсегда. Почему бы ему не быть правым? Я придумала всю эту операцию…
— Нет, не ты. Ты ничего не придумывала. Ни сейчас, ни раньше. Я это знаю…
— Знаешь? Теперь, когда кто-то говорит, что я совершила еще одно преступление, ты вдруг знаешь, что я не совершала первого?
Невольно он улыбнулся:
— Звучит крайне нелогично, и я не могу объяснить почему, но, да, я знаю. Мне следовало поверить тебе тогда, мне следовало верить в тебя настолько, чтобы знать, что ты не лгала мне, а теперь верю. Я на семь лет старше тебя; это достаточное основание? Думаю, я изменился за эти годы. Я много думал о нас с тобой, о себе: что я за человек, что по-настоящему важно для меня, что я сделал неправильно в прошлом… Черт возьми, никак не могу увязать все в единый гладкий пакет; а надо ли?
Она смотрела на него, не отрываясь:
— Не знаю, возможно, это поможет мне понять. Ты думаешь, что мне следует просто верить тебе?..
— Тут два пути, — парировал он. — Ты не доверяла мне или не верила, когда мы были вместе. Ты ничего не рассказала мне о своем прошлом или почему ты и Клэй выбрали нашу семью, чтобы устроиться на работу, ты не дала отпора Феликсу, когда он стал оспаривать завещание Оуэна. Если бы ты тогда сказала мне правду, сказала правду всем нам и поверила в нас, мы, возможно, преодолели бы все те невзгоды, мы, возможно, не потеряли бы все эти годы…
Лора молчала, думая о Бене. Она все еще не сказала всей правды.
— Ты не можешь в это поверить? — спросил Поль, голос его ослаб.
— Да. Мне следовало рассказать тебе. Но я не знала как. Я боялась потерять тебя, потерять всех вас, я не могла сделать этого.
Она подняла руки, затем уронила их.
— Видимо, для тайн и секретов всегда находятся веские основания. Извини, мне следовало рассказать тебе… если бы я тогда тебе рассказала…
Последние слова были едва слышны.
— Однако в итоге, — сказала она более отчетливо, — ты веришь в меня… Не знаю… Даже не знаю, что и подумать. Как я могу, когда ты только что рассказал мне про этого человека, его расследование? Если ты прав, он собирается обвинить меня?..
— Не уверен. Не знаю, какой шаг предпримет Сэм; он допускал возможность ошибки. Я только хотел, чтобы ты была настороже…
— Не понимаю, что это значит?
Это был крик о помощи, и на этот раз Поль не смог сдержаться; он обнял ее и прижал к себе. На мгновение она прильнула к нему, затем попыталась вырваться.
— Нет, так делу не поможешь… это лишь все осложнит…
— Все правильно, — сказал он, целуя ее. Его руки крепче сплелись вокруг нее, словно он хотел, если бы мог, вдавить ее внутрь себя. Он прильнул к ней губами, его язык коснулся ее языка, так, как он мечтал об этом мгновении гораздо большее число раз, чем признавался себе.
Лора также дала волю чувствам. Она прижала его к себе, и ее тело устремилось ему навстречу, приспосабливая себя к нему, ближе, ближе, впуская его в то пустое пространство, оставшееся внутри, в тот пустующий участок в своем сердце, который ни разу никем не был занят с тех пор, как она ушла из дома Оуэна. Она скучала по нему, мечтала о нем и вот теперь, сжимая его в объятиях, призналась себе: что бы она ни сделала со своей жизнью, Поль был и всегда будет ее частью. Оуэн вселил в нее гордость и уверенность, помог повзрослеть и отрешиться от своего прошлого; Поль подарил ей любовь, которая позволила ей ощутить себя полноценной личностью и женщиной. Теперь она знала это; она не будет морщиться или отрицать это. Она позволила себе хотеть его и признала, что хотела и раньше, пусть даже на этот короткий миг, когда ничто другое не может вмешаться.
— Я люблю тебя, — сказал он. Его губы касались ее. — Дорогая Лора, я люблю тебя. Я скучал без тебя и никогда не переставал любить…
Судорожно глотнув воздуха, Лора отпрянула от него.
— Но ты женат. У тебя другая жизнь. — Голос ее дрожал. — Все эти годы ты считал, что я…
— Я ошибался! Я сказал тебе… я стараюсь, чтобы ты поняла…
— Не могу!
Она стала нервно ходить по кабинету.
— Что ты от меня хочешь? Считать тебя любовником? Мужем? Даже если бы у тебя не было жены, как бы я смогла? Просто переключить свои мысли? Так, что ли? В эту минуту у меня есть жизнь, в которой я разбираюсь, которую я понимаю и могу планировать — жизнь, которую я сама создала, на которую рассчитываю, которой наслаждаюсь, и в следующую минуту я должна все это переменить только потому, что появился ты и сказал, что хочешь быть частью всего этого? Как можешь ты быть частью этого?
