силы и не дают мне спокойно сего уже короткого жития докончить, но
прежде времени в гроб женут! Богдай бы того никогда уряду гетманского
не знал, на котором от начала его не живу, а мучусь, стражду и
непрестанные напасти и внутрь от своих знаемых и лжебратий и извне от
чужестранных терплю. Прошу вашей вельм-сти, сотвори милость с
ближним своим горее нежели в разбойники впавшим и милосердствуя о мне, подаждь в тяжких печалех желаемую отраду, да не скончаюся
безвременно>. (Архив иностранных дел 1708 г., май. Подлинники.) 600
Сенявский, долго домогавшийся всей Правобережной Украины, в мае отнесся к русскому правительству с готовностью взять одну
Белую Церковь с ее уездом. Головкин по этому поводу писал к
гетману Мазепе, что это дело оставляется на его собственное
усмотрение: если гетман надеется, что отдача Белой Церкви не произведет
волнения во всем малороссийском народе, то может исполнить
требование Сенявского, а в противном случае может подождать. Таким
образом, Мазепа успел-таки поставить дело с поляками так, как ему
было нужно до поры до времени. Он держал царя в подозрении
относительно поляков, не шел сам в Польшу на помощь
противникам Станислава, не посылал уже туда более Козаков, не отдавал и
Белой Церкви Сенявскому, а стоял обозом у Белой Церкви, куда
перенесся из Хвастова еще 27 марта по причине скудости в конских
кормах. Стоя под Белою Церковью, как будто дожидаясь
дальнейшего царского указа, Мазепа отправлял по царской воле козацкие
отряды на другую сторону.
На Запорожье появился предводитель донцов и украинных
удальцов Московского государства Кондратий Булавин. Сначала он
заложил свой стан в урочище Кленкове, на реке Калмиусе; к нему
набралось там до 9000 всякого рода <гультаев>; донцов было с ним
до тысячи человек. Оттуда Булавин прибыл в Сечу, принес письмо
от донского козацкого войска к низовому запорожскому и стал
возбуждать запорожцев идти вместе с донцами на Русь -? бить бояр, прибыльщиков, дворян и подьячих. Три раза собиралась в
Запорожье рада. <Молодята> (т. е. недолго еще жившие в Сече) вошли
в задор и подняли обычный крик: идти бить арендарей и панов за
то, что Украиною завладели. Старики удерживали их и
представляли, что в то время никак нельзя было начинать такого похода: первое, оттого, что зима была теплая и реки не совсем замерзли; второе, в Москву посланы были их товарищи и могли там пропасть, если Запорожье пристанет к мятежу. Дозволили Булавину жить в
Кодаке, но не дозволяли приглашать татарскую орду. Это
происходило в средине зимы. Мазепа отправил в Сечь батуринского сотника
с приказанием выдать Булавина. Сначала рада решила исполнить
требование гетмана, но на другой день пьяницы и <гультаи> взяли
верх над стариками и закричали, что Булавина выдать невозможно, потому что издавна в Сечу волен всякому приход и Сечь никогда
? никого не выдавала. Булавину, однако, послали в Кодак приказание
жить смирно, распустить всякое <гультайство> и не затевать ничего
противного государю. Но вслед за тем в Сече произошел переворот: сменили кошевого, избрали Костю Гордеенка, <древнего вора и
бунтовщика>, как его называл в своих донесениях Мазепа. Напрасно
от гетмана приходили одно за другим требования выдать или, по
крайней мере, прогнать Булавина. Он продолжал сидеть в Кодаке
и оттуда разослал 260 агентов в украинные страны Московского
601
государства и на Дон с возмутительными грамотами. Он возбуждал
донцов тем, что <деды и отцы положили старое поле и то старое поле
держалось крепко, а ныне злые бояре и немцы Козаков ругают и
оскорбляют, жгут и казнят жестоко и старое поле переводится ни
во что>. Он, Булавин, восстает за это старое поле и с ним заодно
все запорожские козаки и белогородская орда. Он дает такой приказ
Войску Донскому и всем городам украинным: со всех станиц
половина жителей пусть идет к нему, а половина остается дома. Всех
начальных и простых черных людей посадских и волостных, в
селах и деревнях украинных городов возбуждал он истреблять дворян, прибыльщиков, немцев, но уговаривал между собой отнюдь не
заводить вражды, никого безвинно не оскорблять под страхом
смертной казни, всех заключенных в тюрьмах освободить и всем везде
устроиться по козацкому обычаю в десятки, выбрав атаманов и аса-
улов. При новом кошевом уже не только не запрещали Булавину
приглашать татар, но решали, что, когда Булавину пристанут бе-
логородские^татары, горские черкесы и калмыки, тогда и
запорожцы не задумаются идти на великорусские города. Булавин
переправился через Днепр, стал на урочище Вороное и оттуда кликнул
клич: <Атаманы молодцы, дорожные охотники, вольные всяких
чинов люди, воры и разбойники! Кто похочет с походным военным
атаманом Кондратием Булавиным погулять, по чисту полю красно
походить, сладко поесть да попить, на добрых конях поездить -
приезжайте к нему в вершины самарские!>
Мазепа с своей стоянки под Белою Церковью отправил против
Булавина полтавского полковника Левенца и охотного полковника
Кожуховского; но в то же время писал Головкину, что не слишком-
то доверяет искренности и верности посланных Козаков1. Без
сомнения, посылая войско против Булавина, Мазепа и здесь
принужден был поступать наперекор своим истинным тайным намерениям.
Естественно, ставши сторонником Карла и Станислава и врагом
Петра, он должен был для целей своих тайных союзников находить
подходящими всякие смуты и беспорядки в царской державе.
Однако посылка козацких полковников сделала свое дело.
Булавин ушел2 и перебрался в украинные страны Московского
государства. Он установился с своею вольницею в Пристанном городке на
1 <…Если пристали к Булавину своевольные запорожцы, то как ворон
ворону глаза не выклюнет, так и козак на козака силно наступать не
будет, а чтоб к оным козакам приданы были великороссийские войска, понеже при них лучше будут козаки служить>. (Государственный архив.
Кабинетские дела. Отделение II. Кн. № 8. Донесение Мазепы 9 мая.) 2 <…Для промыслу над ним ординовалем полк Полтавский и полк
компанейский, о которых сближенюся к Самаре он бунтовщик уведав, снать
перестороженный от пасечникон увойшел, оставя курене токмо и неведомо
куды з гультайством своим удалилися>. (Там же.) 602
Хопре, взволновал городки по рекам: Хопру, Битюгу, Медведице, Гайдаре и Северному Донцу. Весь этот край, не с давнего времени
населенный беглою вольницею, стал тянуть к Донскому Войску. Бу-
лавин из Пристанного грянул на Черкасск, убил атамана Лукьяна
Максимова и был провозглашен атаманом всего козачества.
Немалую надежду полагал он на Запорожье, а главное - на множество
<гультаев>, скоплявшихся там из Гетманщины и Слободской
Украины, только того и алкавших, чтобы ворваться <в городы> и
расправляться там с зажиточными людьми, владельцами дворов и
земельных угодий. В конце мая Булавин, овладевши Черкасском, с
несколькими тысячами удальцов прибыл в Бахмут и оттуда послал
в Сечь свой новый <прелестный> универсал. Он извещал, что князь
Василий Долгорукий с московскими ратными людьми пришел
истреблять все козачество, побить старых и малых и сжечь все козачьи
городки. Он извещал, что в ожидании такой беды для всего
козачества Войско Донское призывает всех обитателей берегов Дона, Медведицы, Хопра, Гайдара, Северного Донца, Днепра и всех его
<запольных> (впадающих в Днепр) речек, где только обретается
козачий присуд, подниматься и идти противу грозящего всем врага, <чтобы все козачьи реки оставались по-прежнему, как было там
козачество, и чтобы между всеми козаками было побратимство>.
Сборное место назначено под Ямполем. Воззвания Булавина наделали
более крика и шума, чем оказали ему помощи на деле. В Сече, в Кодаке
и разных степных притонах кричали, что надобно идти разорять и
убивать всех значных и богатых людей. В самой Запорожской Сече
13 мая была шумная рада. Удалые и горячие головы сперва взяли
верх. Но приехавшие из Киева монахи вынесли из сечевой церкви
крест и евангелие и успели уговорить часть Козаков..После того хотя
запорожцы и приставали к Булавину, но отдельными ватагами, человек в несколько сот в каждой. Так, например, 30 мая пошло к нему
