пути, хотя в ночной тьме я разглядела только огни на берегу, тени домов да силуэты нескольких галер и парусных лодок. В посёлке, похоже, происходило какое-то гуляние, так как слышались песни и бодрая ритмичная музыка.
В ярких лучах восходящих светил мы пересекли залив, но Макс не остановился. На горизонте виднелась череда островов, и мой друг взял курс прямо туда. Если в озере, реке и заливе волнение было не слишком сильным, то открытое море подтвердило наихудшие опасения. Одно дело бороздить водные просторы на крепкой шхуне, под хлопанье парусов и совсем другое – лёжа на спине морского жителя! Хотя в буквальном смысле не очень-то и лежа. Я просто держалась за ремни доспехов и меня иногда сносило в стороны, а часто бывало, что тело будто парило над ангалином.
Лимм не только спасал от переохлаждения, но и придавал телу нужную обтекаемость и лёгкость, благодаря чему Макс почти без усилий нёс меня за собой. Одно было плохо – очень мёрзла голова. Это я прочувствовала ещё в первом долгом заплыве. Руки были уже защищены, как и всё тело, а вот головушка моя многострадальная рисковала остаться без последних мозгов. Если всё получится и шхуну мы догоним, то воспаление мозга, отит, ангина, фронтит, гайморит и все другие возможные заболевания в голове мне, наверно, гарантированы.
До островной гряды мы добрались благополучно. Макс выбрал маленький скалистый островок с глубокой пещерой по южной стороне. И вот тут передо мной встала новая проблема – пресная вода! Ангалины могли пить любую воду, хотя и предпочитали пресную, а я-то – нет! Пока Макс охотился, я облазила весь остров и нашла несколько глубоких расщелин с дождевой водой, может, и не совсем дождевой, но солёность была очень низкая. Потом обошла пещеру и выпила конденсат, который в нескольких местах стекал по скалам в маленькие ямки, и только после этого уселась на камень возле трещины в базальтовой породе, где скопилась морская вода, и начала повторять прежний опыт с кипячением.
Всё получилось очень быстро. В качестве привязной точки я использовала скальный обломок размером с два моих кулака и минут через пять над широкой каменной кастрюлей начал подниматься пар, а потом вода бурно закипела. Когда вернулся Макс с добычей, я прыгала вокруг самодельного горячего источника и вопила диким голосом:
– Спасибо! Спасибо, гад ты этакий! Ты слышишь?! У меня получилось! Получи-и-илось!!!
– Ты кого гадом наз-з-звала?! – резкий шипящий голос оборвал сумасшедший танец.
– Не тебя!
– Его?! – Макс бросил рыбу и осторожно проверил лапой воду. – Горячая… Как ты это с-с-сделала?!
– Профессор в библиотеке отличный справочник оставил.
– Но он ж-ж-же ушёл? – ангалин хмурился и недовольно дёргал хвостом.
– Ушёл… – я присела рядом с ним. – Макс, ты чего?
Он отвернулся и принялся потрошить рыбу. И как-то так излишне резко всё делал, что я решила пока помалкивать и не трогать это двухметровое, психованное, рептилоидное создание.
– Ну, что сидиш-ш-шь?! Воду кипяти! – и, сграбастав несколько крупных кусков, начал промывать их от остатков крови в соседней расщелине с водой.
Я наелась так, что даже встать не могла. Горячая еда! Внутренности согрелись, и желудок радостно принялся за свою работу. Липкий червь на лице совсем не мешал. Я ела и он ел… Только я – отварную рыбу, а он – сырую меня.
В море режим нашего путешествия изменился. Двигаться лучше было днём, а отдыхать ночью, так как кархаронам и другим хищным морским тварям было всё равно, когда охотиться. Они могли быть одинаково активны и днём, и ночью. Хотя для Макса время суток тоже не имело большого значения, однако северные воды были ему плохо знакомы, и он боялся, что ночью может не заметить какую-либо опасность.
После плотного ужина я на карачках подползла к Максу под бок и, крепко обняв, прижалась. Он стиснул меня всеми лапами, вылизал ухо и тихонько зашипел:
– Только не злис-с-сь… Тебе так тяжело сейчас-с-с, а я не с-с-смог с-с-сдержаться…
Я погладила чешуйчатую голову и улыбнулась:
– А с чего ты так взъелся?
– Прос-с-сто когда ты этого профессора вспоминаеш-ш-шь, меня это жутко раз-з-здражает… И каж-ж-жется иногда, что ес-с-сли он вернётся, ну… обратно в твою голову, то заберёт тебя навс-с-сегда… Я до сих пор не понимаю вс-с-сего этого… как так мож-ж-жно общаться с кем-то, кто с-с-сидит внутри, и как там, вообщ-щ-ще, может кто-то с-с-сидеть, и ж-ж-жить, и что-то делать… Помниш-ш-шь, с-с-сколько времени ты зимой проводила там с-с-с ним, внутри себя?
Я кивнула и спрятала лицо на бархатистой груди:
– Помню…
– Ведь это не прос-с-сто так… Ты что-то чувствуеш-ш-шь к нему…
– Макс, ты ревнуешь?!
– Да! И это очень злит! Я так обрадовалс-с-ся, когда Дайк с-с-сказал, что он ис-с-счез из наш-ш-шей жиз-з-зни. Эти с-с-странные отлучки, когда тебя нельзя добудитьс-с-ся, тренировки… эти, как их… лекции… Это страш-ш-шно, Кари… Страш-ш-шно, потому что непонятно!
– Я и сама плохо понимаю, просто принимаю как данность. На Окатане слишком много загадок…
Он хмыкнул и вспыхнул мягким ровным светом:
– Вот пока я не з-з-знал тебя, всё было гораз-з-здо прощ-щ-ще и понятней…
– Жалеешь? – Перебирая чешуйки, я вдыхала запах его шкуры и слушала мощный, ритмичный, но успокаивающий стук сердца.
– Даже и в мыс-с-слях не было… – Золотое свечение сменилось нежно-сиреневым с бегущей дорожкой ярких искр.
Подняв голову, я заглянула в сияющие глубокой зеленью глаза:
– Я очень люблю тебя, и совсем не как друга… Пусть ты ангалин, а я – нет… Это ничего не меняет, Макс…
– Но ведь и Дайка ты тоже любиш-ш-шь?
– Да, люблю… И ничего не могу с этим поделать, что-то решить…
– А з-з-зачем решать? Раз-з-зве плохо мы жили вс-с-се вмес-с-сте?
– Ты хочешь сказать, что к Дайку ревности нет?
– Так, иногда… Он мне с-с-стал почти как брат за это время, и мы прекрас-с-сно понимаем друг друга.
Макс очень глубоко вздохнул и откинул когтем прядь волос с моего лба:
– Ес-с-сли с превращ-щ-щением ничего не получитс-с-ся, ну… если мы не выяс-с-сним, в чём была ош-ш-шибка или подвох какой… я с-с-смогу жить с вами? Если ты, конечно, не решиш-ш-шь вернуться в с-с-свой мир?
От такого, по сути, детского вопроса и тем более сказанного просящим, умоляющим тоном я чуть не разрыдалась, а в голове всплыла мысль, прочитанная когда-то давным-давно, что, если ты спас кому-то жизнь, значит, ты навсегда за него в ответе.
– Зачем ты спрашиваешь? Ты знаешь ответ…
– Хочу, чтобы ты с-с-сказала…
Я потёрлась о грудную шерсть, стирая слёзы:
– Как же без тебя… Конечно, ты будешь с нами, а вот вернусь
