кажется.
— Ой, я тя умоляю… пуганого пугаешь. Да ещё при сыне! Валли, ты сегодня со мной поедешь. Посмотришь, как такие вещи делаются. Пора, как-грица, привыкать. А пока дуй-ка к Олафу, у него там эти дураки сидят… как бишь… в общем, прислали которых. Ну ты понял. Приведёшь их. Пускай сюда явятся, как с дорогой гостьей закончу.
— Закончит он… — фыркнула незнакомка. — Ты никак закончил уже раза три: битый час жду. Куда больше?
— Ой-ой, шуточки… у меня всё одно скорее на лошадь встанет, чем на тебя. Пошли, поговорим по делу. Я ж понял уже, о чём речь, не дурак. Дурак бы не понял.
Когда Валли вернулся с прибывшими к отцу посланниками, морячки в шатре уже не было — да и вообще след ей простыл, словно бризом унесло. Отец восседал посреди шатра на складном стуле, раскуривая трубку. Теперь он был, конечно, в одежде — самой простой, походной.
— Проходьте. Давайте поговорим, раз пришли. И ты, сынку, посиди здесь. Поучись.
Посланники, как оказалось, прибыли от геделенской торговой гильдии и тамошних же крупных цехов. Это были немолодые мужчины, облачённые по городской моде — и очень дорого. Валли редко видел подобных людей. Суть разговора не была ясна мальчику в полной мере: много незнакомых имён и терминов. Но главное он понял.
— Война скоро закончится. — уверенно утверждал отец.
— К сожалению, слова и действия ваших… коллег… подталкивают к обратному предположению. И в этой ситуации мы бы хотели…
— Да ясно, чего бы вы хотели. Всегда одного и того же: золото, золото, золото! Но я, друзяшки, за богачей уже навоевался. Я теперь за народ, а народ устал от войны. И от герцога с королём, да и от вас тоже. Войну я скоро закончу, а кто думает, будто выйдет иначе — тому хером по губам. И вот как мы тогда будем жить, после войны — вот это важно. Жить будем по-новому.
— Это станет актуальной темой чуть позже. Сейчас нас больше волнует, например, безопасность дорог. Тех, которые…
Говорили обо всяком до обеда. До обеденного времени, точнее: трапезничать, спровадив послов, не стали. Начали седлать коней.
— Поедешь, сынку, на своей лошади.
Валли разволновался пуще прежнего: ему впервые предстояло преодолеть верхом приличное расстояние, пусть на самом маленьком коне. Мастерству всадника мальчика обучали уже пару лет, но всегда в лагере или ближайших его окрестностях.
— Пора-пора уже, не тушуйся. Так мальчики становятся мужчинами.
Анеса и Карин провожали Церкласа. Валли ясно видел, что отцовские жёны волнуются, хотя и пытаются это скрыть напускным шутливым настроем. Мужчины, которых командир взял для охраны, выглядели спокойными и собранными.
Подъехал священник Алерик.
— Ты-то куда, родное сердце? Отпевать на месте собрался?
— Благословить.
— Благословениями в этом деле особо не поможешь. Но, с другой стороны, не повредит. Езжай с нами.
— Береги себя… — Анеса поцеловала Церкласа.
Карин сделала то же самое молча.
— Ну не, дорогуши! Это вы меня бережёте: обе две, люблю вас за это. А сам я отчаянным родился и ничем не дорожу! Ждите ночью, дело недолгое. Шоб помылись обе, подбрились и всё такое!
Небольшой отряд выехал к тем самым скалам, что виднелись на горизонте. В дороге болтали обо всяком, только не про войну. Война всем порядком остобрыдла, вот это правда. Только её, как Валли уже понимал, легко начать: закончить бывает сложновато.
На место прибыли, когда начало смеркаться. По одну сторону возвышались Плачущие скалы и плескалось море, к краю которого потихоньку приближалось краснеющее солнце. По другую, за широким полем, тянулась дорога к большому городу. Возле тракта росло одинокое дерево, а под ним Церкласа с парнями ждало человек десять.
Это были солдаты в крепкой, но видавшей виды броне, приехавшие на двух телегах. Здоровые мужики, все как на подбор, отлично вооружённые: алебарды, пищали, тяжёлые арбалеты. Они развели костерок, но никакого лагеря не обустраивали — видать, тоже не собирались задерживаться. Один человек сидел поодаль от прочих, прислонившись к дереву.
Валли заметил, что на поле уже вытоптали большой круг.
Церклас спрыгнул с коня.
— Ну, вот он я! Сиськи мять не будем. Давайте за дело.
— Зачем ты привёл ребёнка? — спросил солдат со светлыми кудрями ниже плеч. — Разжалобить хочешь?
— Друга своего пожалей, жопа волосатая.
— Как уговорились? Без брони?
— А ты чего, броню на мне видишь? Нехер тянуть. Без брони.
— На мечах?
— Да пусть хоть с дымящимся наперевес выходит. Мне всё равно.
— Значит, меч и щит.
Отец вытащил меч из ножен, отдал их вместе с поясом Олафу. Потребовал вина, выпил, о чём-то со своими людьми заговорил — Валли не стал слушать. Он смотрел в другую сторону.
Человек, что сидел у дерева, поднялся — тут мальчик почувствовал неприятное в животе и ногах. До сих пор не было понятно, насколько воин высок: оказалось, что даже самые здоровые солдаты вокруг едва достают ему до плеча. В сумерках было сложно разглядеть лицо, но силуэт смотрелся пугающе. Противник отца, одетый в одну рубаху и шоссы, отличался крайней худобой — которую его исполинский рост только подчёркивал. Он сильно сутулился на бок, а руки оказались неестественно длинными: свисали почти до колен.
Валли вспомнил слова той женщины: «он ещё опаснее, чем кажется». Куда уж хуже?..
Алерик принялся читать молитву Творцу Небесному. Но худющий гигант, успевший вооружиться, прервал его:
— Заканчивай! Никаких богов в этом круге не будет. Только я и он!
Мальчик попятился к отцу. Стараясь сохранять спокойный вид, шепнул:
— Ты его убьёшь?
— Ну не целоваться же с ним! Не боись: чем здоровее дуб — тем громче падает.
С моря задул сильный ветер, и теперь Валли действительно услышал звук, о котором говорил ему Алерик. Словно не одна женщина, а целая толпа ревёт навзрыд.
— Слышишь, Вальдемар? — со смехом спросил отец и продолжил в полную силу голоса, для всех людей на этом поле. — Нынче Висельника хоронить будут, вот скалы и плачут!
А затем Церклас ван Стекелен трижды ударил мечом по щиту — и шагнул в круг.
ДВА КОРОЛЯ (часть пятая) Глава 1
Стук копыт и задорный женский смех превосходно аккомпанировали песне, которую затянули на ходу. Не простонародная, конечно же, песня — но и не из тех, что уместно исполнить на пафосном пиру. Модный придворный поэт сочинил
