недавно пикантную шутку: молодая знать Стирлинга эту шутку высоко оценила.
Весёлую процессию слышали издалека — и уж явно угадали, кто приближается. Широкие ворота распахнули загодя, пока гурьбу всадников на лесной дороге ещё скрывали сумерки. Навстречу им торжественно зазвучали трубы, донеслись радостные возгласы. Кронпринц Ламберт пришпорил коня и ворвался в ухоженный парк, окружающий охотничий домик, впереди всех — словно штурмовал вражескую крепость.
«Охотничьим домиком» скромно именовали дворец небольшой, однако весьма богатый — о таком и иной стирлингский виконт мог мечтать. Одной стороной примыкал он к огромному озеру, а с остальных был окружён лесом: королевские угодья. Полные разнообразного зверя, хотя до столицы рукой подать.
Ламберт был уже порядком пьян — не слишком уверенно держался в седле, и бесконечно весел. На скаку ветер приятно трепал почти достающие до плеч волосы, роскошный плащ развевался позади. За целый день на охоте превосходный наряд из парчи и атласа ничуть не пострадал: грязь к Ламберту вообще никогда не липла.
Конечно же, он сразу оказался в центре внимания — и не только из-за положения. Кронприц знал, насколько он красив, и никогда не стеснялся этого.
— Скорее к столу, друзья! — воскликнул Ламберт, едва передав слуге поводья и спрыгнув на землю. — Не желаю терять ни минуты!
Охотничий домик манил тёплым светом из окон и музыкой, а пуще того — грядущей трапезой и продолжением обильных возлияний в самом приятном обществе. Откровенно говоря, сама по себе охота Ламберту была совершенно безразлична: иной раз он и вовсе арбалет в руки не брал, а если доводилось стрелять — извечно мимо, да и пусть.
Любил кронпринц такой досуг по иной причине: прекрасная возможность побыть подальше от глаз отца, от душных старых пэров, церковников и паладинов. Король Балдуин на охоту давно уже не ездил — возраст, а без него и остальным старикам не с руки было охотиться в королевском лесу. Угодья достались молодой знатной поросли, и за пределами столицы никто Ламберта ни от чего не сдерживал.
Вопреки собственным словам, Ламберт всё-таки не поспешил во дворец сразу: прежде отыскал в столпотворении юных дворян, сквайров, пажей, девиц, слуг и лошадей человека, которого в сумерках не так-то легко было отличить от егеря.
— Братик, оставь лошадь, я тебя умоляю. Пойдём скорее в дом. Тебя ждут кобылки получше!
Бернард всерьёз вознамерился сам тащить скакуна в конюшню, и стоило немалого труда его от этой дурной идеи отговорить.
— Ну хорошо… пошли.
С одной стороны, принцы Стирлинга выросли похожими: оба удались в мать и чертами лица, и светлыми волосами, и голубым цветом глаз. С другой же… Бернард был на три года младше — ещё восемнадцати не исполнилось, чуть пониже Ламберта, но зато гораздо крепче. Он стригся коротко, подобно обычному рыцарю. Но коренное различие виделось не в этих деталях. В чём-то ином, ускользавшем от Ламберта каждый раз, когда он пытался выразить мысль о таковом несходстве.
— Удачно поохотились, Ваше Высочество?
Дайон, шателян охотничьего домика, дополнил вопрос учтивым поклоном. Ламберт всегда чуть сочувствовал Дайону: тот был немолод, старой закалки — и с трудом не подавал вида, насколько ему не по душе привычки кронпринца.
— Смотря какое «высочество» спросить. Я… как всегда. Зато Бернард! Ах! Можно песню сложить о том, что он сегодня учудил!
— Да перестань ты…
— Вот уж! И не подумаю, братик. Идём-идём!
Юноши и девушки принцев уже обогнали: только гербовые плащи да шнуровки платьев перед глазами. Молодёжь устремилась к дверям, как спущенные по реке игрушечные кораблики. Охота шла третий день, так что многие из шумной компании с утра не покинули дворец — теперь предстояла весёлая встреча.
На ходу Ламберт наклонился к уху брата.
— Ох, Бернард, ты бы только видел то же, что я! Это было прекрасно. Имею в виду то, ну ты понял…
— Да понял, понял.
— …да, когда ты вот это вот: «Подать копьё!». Ух!.. Как на войне! Эти дамы, вот веришь-нет, они все привстали в сёдлах. А Клодин… представляешь, она закрыла лицо руками и закричала. Это было прекрасно!
— Ты ведь понимаешь, дело не в этом.
— Да как же не в этом? А в чём ещё?! Не говори глупостей, братик. Сегодня ты герой, и я не позволю брату избежать славы. Вместе со всеми её сладкими дарами.
Бернард сильно смутился. Он наверняка и правда охотнее бы с лошадьми в конюшне возился, чем пошёл пировать — но Ламберт был достаточно настойчив, чтобы подобную нелепость предотвратить.
***
Лэйбхвинн понимал, что за ним давно наблюдают, но не подавал вида.
Уже смеркалось. Под густыми кронами Орфхлэйта сделалось темно, однако старый шаман мог бы по лесу и вслепую ходить. Он знал каждое дерево, каждую корягу и камень под ногами, каждый ручеёк — а даже не будь этого знания, полагался бы на иное видение. К тому же при нём собаки, отлично помнящие дорогу домой.
Старик прислонил посох к древней сосне и осторожно опустился на колени. Нужно наклониться пониже, чтобы хорошенько рассмотреть грибы: они ошибок не прощают. Грибы — вещь поистине удивительная. Одни из них в голодный год спасают гвендлских детей от смерти — а сытые годы, увы, давно уже сделались редкостью. Другие помогают раскрыть вещи, обыкновенным людям недоступные. Третьи — убивают, причём долго и мучительно.
Шаману нужны были особенные грибы. Ради них он проделал долгий, непростой в его возрасте путь.
Лэйбхвинн запустил руку под клетчатую шерстяную накидку и извлёк нож. Отодвинул морду не в меру любопытного пса: тот сразу утратил интерес к грибам и поспешил к своим товарищам, с такой же длинной шерстью и небесно-голубыми глазами.
Затем старик принялся аккуратно срезать шляпки и складывать их в суму. Да, за ним давно уже наблюдали. Люди, скрывающиеся в чаще, не боялись собак.
За спиной послышались шаги: мягкие, по мху, но всё-таки различимые. Псы негромко зарычали, когда незнакомцы приблизились.
— Ты из Нэйрнов?
— Ты сам видишь узор. — ответил Лэйбхвинн, не прерывая своего занятия.
— Это земли Койрнов.
— Я знаю.
— И Нэйрнам запрещено приходить сюда без приглашения.
— Конечно.
Спокойный тон Лэйбхвинна быстро вывел воина из себя.
— А ну-ка обернись, старик!
— Я занят.
— Посмотри на меня, если хочешь жить! Назовись!
Теперь Лэйбхвинн всё-таки обернулся, однако совсем не из страха за свою
