Андрей повернулся ко мне:
– Лотта Кером, научный сотрудник лаборатории молекулярного синтеза. Все мы тут научные сотрудники. М-да…
Молчание. Лотта продолжала смотреть на меня.
– Она не виновата, – сказал я. – Просто неблагоприятное стечение обстоятельств.
В серых глазах промелькнуло что-то похожее на благодарность.
– Я должна извиниться перед вами? – спросила она.
– Скорее наоборот. Это мне следует сделать попытку реабилитировать в ваших глазах моего незадачливого соседа по номеру.
– Хорошо, я постараюсь быть к нему снисходительной, – сказала она.
Ясно: ихтиологу пощады не будет.
– Денек! – повторил Андрей, поднимаясь во весь свой богатырский рост. – Ну и что теперь? Вызывать вертолет? Выручайте, дескать, коллеги! Аквалангу труба, поднять солястер не можем! Расползаются!
– А если за кабель? – уныло предложил Жора. – Помаленечку, а?
– За кабель!.. – тихо прорычал Андрей.
И Жорин огненный вихор поник.
Андрей показал глазами в сторону рации:
– Вызывайте Керома. Тупик.
Никто не двинулся с места.
– Шеф ответит: «Самое великое зло в науке – халатность и беспорядок», – доверительно сообщила мне Наташа. – Те, кому доводится это услышать, некоторое время пребывают в состоянии невесомости.
Я представил себе Андрея в состоянии невесомости.
– Вот что, ребята… Можно без акваланга, – сказал я.
– Можно, – мрачно согласился Андрей. – Если ты ныряльщик с Такароа или Мапуи.
Наташа рассеянно просвистела музыкальную фразу из «Искателей жемчуга».
– Тридцатиметровая глубина, – добавил Андрей. – Ясно?
– Ясно. Подыщите мне плавки.
– Пуп надорвешь.
– Мой пуп – мне и заботиться.
Андрей внимательно оглядел меня с головы до ног.
– Ладно, – сказал он. – Что тебе для этого нужно?
– Я говорил: элементарные плавки. Желательно моего размера. Да, и еще груз – ну, гирю, что ли. Там есть за что зацепиться?
– На солястере? Есть. Кольцо для крюка. А гирю найдем. Все?
– Нет. Когда вернусь – горячий чай. Теперь все.
– Девчонки, на вашей совести чай. Жора, на катер. Пошли…
Когда мы высадились на плот, солнце уже касалось верхушек елей на противоположном берегу.
Плот закреплен почти в центре озера четырьмя растяжками на якорях. Посредине плота – грубо обработанный круглый вырез.
– Нырять туда, – показал мне на вырез Андрей. – Приземлишься где-то рядом с солястером. Кольцо наверху. Зацепишь – хадж в честь тебя совершу. Босиком, до самой Медины.
– Ладно, не ной. Расправь лучше бухту как следует. Будешь травить эту вервь с малым запасом. Жора, плавки!
Я разделся. Плавки оказались малы. Было смешно и хотелось ругаться. А где-то там, на дне, расползались таинственные бентарки… Не доверяя Жоре, я сам обвязал гирю веревкой так, чтобы крюк болтался на конце с трехметровым запасом.
– Хватит? – спросил я Андрея.
– Вполне.
Я склонился над вырезом и пощупал воду рукой. Холодная, брр… В воде плавали какие-то белые пузырчатые комочки. Продукция бентарков, догадался я. Сильно вздохнул через нос, для вентиляции легких, незаметно взглянул на Андрея. Спросил:
– А что, ваш строгий шеф – отец Лотты?
– Д-да. – Андрей удивился. – Да. Но какое это имеет значение?
Он, видимо, взволнован предстоящим аттракционом.
Я опустил гирю за борт круглого выреза, взялся рукою за крюк и скомандовал:
– Приготовиться!.. Внимание!.. Алле… оп!
Холодная вода ожгла, точно крапивой. Груз был слишком тяжел, и я погружался так быстро, что едва успевал совершать глотательные движения для компенсации нарастающего давления в ушах… Толчок – и я буквально воткнулся головой в холодный, мягкий ил.
Темно и страшно, как в глубоком колодце. В море намного приятнее. Э, да что там, никакого сравнения!..
Копаюсь на дне, утопая руками в зыбкой массе мерзкого ила. Тут не то что солястер – затонувший корабль не найдешь… И вдруг руки натыкаются на какой-то странный удлиненный и теплый на ощупь предмет, покрытый мягкой щетиной. Предмет слегка шевелится, изгибаясь, точно громадная живая гусеница.
Я сразу понял, что это – биомашина, бентарк, но тем не менее отдернул руки и содрогнулся от отвращения. Сделал сильный боковой гребок. И налетел на солястер…
Вынырнул я неподалеку от плота, отдышался и скомандовал:
– Вира!
Пока я растирал тело мохнатым полотенцем, Андрей и Жора выбирали веревку. Наконец о настил плота брякнулась гиря и показался сам виновник сегодняшних треволнений. Красавец, ничего не скажешь, не зря дали имя «солястер» – действительно, формой похож на морскую звезду. Только весь черный, с глянцевым отливом. В воду свешивался кабель, который, как я догадался, уходил по дну к самому домику.
Андрей быстро свинтил какую-то верхнюю пробку и, сунув мизинец в отверстие, ловко извлек тонкий блестящий цилиндр. На его место вставил другой, точно такой же, затянул пробку ключом. И минуту спустя солястер благополучно вернулся на дно.
Я застегнул запонки, подтянул галстук и, набросив на плечи пиджак, подсел к Андрею. Он тяжело дышал.
Некоторое время мы сидели молча. Смотрели в закатное небо, на пылающее зеркало воды. Рядом, на катере, пытаясь завести мотор, филином ухал несчастный Жорж. Мотор чихал, но заводиться, видимо, не собирался.
– Приедем – ужинать будем, – сказал Андрей и кивнул в сторону домика. – Издалека чую: девчата рыбу жарят.
Я рассмеялся.
– Между прочим, я без всякого юмора, – обиделся Андрей.
– Прости. Это я вспомнил один разговор. Севрюга… и пятое-десятое.
– Севрюга? – Андрей фыркнул. – Свежей форели поешь – севрюгу забудешь… Ну и что там, на дне?
– Ничего. Ил, тьма кромешная. Бентарки твои ползают. Одного за щетину подергал.
Андрей вскочил как ужаленный.
– Врешь! – крикнул он, и я почуял неладное.
– Между прочим, без юмора. А в чем, собственно, дело?
– Ладно, – сказал Андрей, успокаиваясь. – Вижу, все обошлось. Я в том смысле, что совать пальцы в рот бентарку опасно. Забыл, понимаешь, сказать, вылетело из головы. Да я и не думал, что вам повезет там столкнуться рогами.
– Понимаю… Снимай башмаки и топай в Медину.
Я тоже поднялся, надел пиджак и стал расчесывать мокрые волосы.
Андрей зачерпнул пригоршней воду, дал стечь ей сквозь пальцы и показал мне белый комочек.
– Не жрет, понимаешь?..
– Кто не жрет?
– Рыба не жрет. Мелочь пузатая… В аквариуме все было отлично: бентарки работали, гнали белок. Рыбам – корм, нам – премиальные. Потом статья в академическом журнале, реклама до небес… Изобилие, дескать, промышленный потенциал! Ну, само собой, расширенный эксперимент, отдельная группа научных работников, благословение шефа и целый вагон пожеланий удачи. М-да… Третий день, как запустили бентарков вокруг солястера на полный цикл, и третий день ломаем головы: почему рыба шарахается от нашей продукции? В аквариуме были драки из-за каждой крошки, а здесь, видите ли, нос воротит.
– Может быть, исходное сырье другого качества?
– Ил? Тот же самый… Все то же самое, что было в аквариуме: ил, бентарки, солястер, рыбешка!
– Гм… Действительно, странно. Не знаю, что тебе и посоветовать… Видишь ли, я специалист совсем иного профиля.
Андрей посмотрел на меня с сожалением.
– Козьма Прутков любил говаривать: «Зри в корень». Так вот, разглядеть сей каверзный корень нам мешает наш целенаправленный мозг. Твой мозг работает в другом направлении. Вот и взгляни. Со стороны, говорят, виднее.
– Может быть, подвела технология?
– Нет, не то… Мы тысячу раз проводили структурный анализ белка. Разницы с тем, что в аквариуме, нет никакой… Эй, Жора, ты собираешься здесь ночевать?
– Горючее кончилось! – бодро откликнулся Жора. – Сейчас взгляну, есть ли в канистре.
Андрей шагнул в катер. Суденышко резко накренилось. Я с непонятной грустью глядел в сторону домика. Освещенные окна манили уютом. Я изрядно проголодался, и мне казалось, что я действительно чувствую запах жареной рыбы.
На катере раза два чихнул мотор.
– Приехали, паря, – послышался голос Андрея. – Сымай портки.
– Зачем?
– Парус ладить зачнем.
– А-а-а… – И Жора храбро рассмеялся. – Бесполезно, дуновения нету.
– Плюновение есть, – мрачно заметил Андрей. Загрохотала канистра. – Переливай все до капли. Не хватит – на буксире потащишь. Вплавь…
И еще мне казалось, что я вижу сквозь окна мелькание белых фигурок. Одна из них – та девушка, которую я видел сегодня на фоне озерной голубизны…
Сзади подошел Андрей, и я почувствовал запах бензина.
– Ло – надежная девушка, – сказал он. – Только вот трудная она какая-то…
Я промолчал.
– Впрочем, попробуй с ней подружиться, подводник.
– Это мое дело, – сказал я. – Только мое и ее.
– Правильно, – одобрил он. – Вот возьми мои телефоны. Институтский и домашний. В институт не звони – не отвечу. Дома отвечу, но редко бываю, даже старики обижаются. Ладно, захочешь – встретимся. Поехали, катер завелся.
