Там, где раздевались, перед входом во второй шатёр, источников света не было, а там, где стояла стража на входе, всегда горели два факела с обоих сторон и каждый входящий, проходил между ними. Факелы, тоже были не простые, вернее, сам огонь был не простой, как Райс с детства знала, он был колдовской, охранный, но на них, малых девок, он никак не реагировал, поэтому детвора, бегая туда-сюда, на него никакого внимания не обращала.
Шахран, обнаружился дальше, за входом в круг, где всегда обитал. Царица, выговаривая ему наставления с поучениями ещё издали, прошла мимо входа в продолжение коридора, ну, и Райс, соответственно, двинулась за ней, только проходя мимо факелов, произошло событие, которое тут же парализовало всех, заставив замереть в тех позах, в каких оно их застало. Царицу, Шахрана, двух дев воинов на входе и изначально, саму Райс.
Оба пламени, как по команде, из спокойного горения, резко сложились в горизонтальное положение, как будто на них изнутри банного круга, подул сильный ветер. Языки пламени, буквально, кинулись в сторону царской дочери, как цепные псы, только, что не лаяли, а воинственно гудели.
От неожиданности, молодуха выбросила обе руки вперёд, защищаясь и успела испугаться, соответственно, покрываясь Валовой защитой, как второй кожей. Пламя двух факелов, с яростью принялись облизывать руки, не причиняя вреда ни коже, не одежде. Райс отдёрнула руки, но тут же, услышала в шуме пламени шипение, в котором чётко различила повторяющееся слово, «почеши». Это было настолько явно, что рыжая, округлив от удивления глаза и забыв, что не одна, громко спросила, смотря на огонь:
— Как?
Но тот, только продолжал шипеть одно и тоже. Райс задумалась, потом сунув обе руки в огонь включила «лечебку», тут же спросив:
— Так?
Оба пламени моментально из жёлто-красных, превратились в ослепительно бело-голубые и блаженно затребовали на перебой: «ещё, ещё».
— А ну, кыш, — неожиданно, рявкнула с другой стороны Русава, подходя вместе с Апити по круглому коридору и выставляя в сторону огня короткий, отполированный многолучевой сучок, какого-то дерева.
Огненные пики, как по команде, взвились вверх, вновь превратившись в обычный огонь.
— Ты мне тут, охрану не порть, — укоризненно выговорила Русава девке, расплываясь в улыбке, — а то…
Но на этом слове вдруг резко осеклась, перестав улыбаться, даже став какой-то грозной, и схватив руку царской дочери, задрала рукав, оголяя колдовскую роспись.
— Твою мать… — выдавила она из себя сдавленным голосом, осторожно выпуская руку молодухи и переводя, уже перепуганный взгляд на лицо Райс.
Та стояла, абсолютно спокойной, но беспардонное к себе отношение, а главное испуг, на лице Русавы, почему-то взбесил рыжую, и она злобно спросила:
— Ну, что посмотрела?
Русава ничего не ответила, лишь попятилась, потупив глазки, но тут обстановку разрядила Апити.
— Райс! — крикнула она укоризненно, каким-то чувством понимая, что подруга сейчас пойдёт в разнос и тогда, здесь будет всем несдобровать.
Окрик подействовал. Начавшая заводиться молодуха, глубоко вздохнула. Проговорила про себя «волшебные слова» и уже спокойно предостерегла:
— Русава, хорошо, что я видела, как ты хватаешь за руку. Если бы сделала это для меня неожиданно, то осталась бы без руки. Не делай так больше.
Наступила тишина. Русава ничего не ответила. Апити просто подошла и обняла подругу, успокаивая. Мама продолжала оставаться в шоке, ничего не понимая. Никакой реакции от царицы не последовало. Шахран спрятался за неё полностью и старался не дышать, лишь бы его не заметили. Стража вообще окаменела. Вот эти две, точно не дышали. Райс уже успокоилась и взяла разрядку обстановки на себя:
— Русава, так я не поняла, почему их чесать то нельзя? — спокойно с улыбкой спросила рыжая колдунья, показывая всем своим видом, что отошла и не злится больше.
Баба помялась, приходя в себя и понимая, что сглаживать обстановку, действительно нужно, ответила мягким, шутливым тоном, на сколько смогла:
— Избалуешь, они потом тебе проходу не дадут, так и будут приставать, как банные листья к заднице.
Райс улыбнулась и тут же, неожиданно спросила:
— А если я их вместо почесать, щекотать начну?
И с этими словами, протянув к факелам руку и не снимая улыбки с лица, родила на кончиках пальцев «дрожь земли». Что тут началось?! Оба пламени загудели, как ветер в трубе и заметались с перепуга так, что вышедшие из окаменения девы-стражи, рухнули на землю, боясь остаться лысыми и обожжёнными. Райс сняла «дрожь» и продолжая улыбаться спросила:
— Ну, что, будете донимать меня?
Пламени вытянулись, как по струнке, даже не вибрируя.
— То-то же, — удовлетворённо закончила своё выступление «меченная».
Вновь наступило неловкое молчание. Райс в очередной раз попыталась разрядить обстановку:
— Может войдём или так и будем стоять в проходе?
Наконец, отошла от шока мама. Она дала распоряжение Шахрану о расселении гостевых мужей, после чего, тот стрелой скрылся в проходе, в противоположную сторону. Подошла к дочери, тревожно всматриваясь в её глаза и почему-то покусывая нижнюю губу. Протянула ей на ладони, тот самый банный перстень, что имела каждая ближница и взволнованно, вместе с тем, стараясь сохранять спокойствие, проговорила:
— Действительно, пойдёмте к камню, там и поговорим.
Дочь взяла перстень. Повертела его в руке, разглядывая, но прежде чем одеть на палец, задумчиво спросила:
— С детства хотела узнать, для чего он нужен?
Мама ответила.
— В определённых случаях, камень силы может отобрать жизнь. Это защита.
Райс подняла глаза на царицу и надела перстень.
Все начали оголяться. Медленно снимая одну часть одеяния за другим, при этом, быстро бегая взглядами по телам, рядом раздевающихся. Старшие с насторожённостью и опаской разглядывали молодых, в особенности мускулистое тело Райс, молодые, просто, из любопытства, сравнивая их рисунки со своими.
В банный круг, принято было входить по рангу власти, поэтому первой вошла Тиоранта, за ней меж факелов, прошла Русава. Так как Райс и Апити, по весу власти были одинаковые, то есть никакие обе, то Райс, пропустила Апити вперёд и зашла последней, при этом подняв руки к факелам и выдав каждому по порции ласки, от чего те, выдали яркую голубую вспышку и под этот световой аккомпанемент, царская дочь, в первые вошла в знакомую, до последнего уголка, баню, в новом обличии.
Войдя в хорошо освещённое пространство банного круга, Райс огляделась. Всё тут было по-старому. Ничего не изменилось, только… Она вздрогнула от неожиданности, покрываясь моментально защитой и перстень, одетый на палец, тут же разлетелся, разорванный невидимой силой на три изуродованных куска, упав к ногам. Причиной этого недоразумения стал… банный камень.
Райс, лишь мельком скользнула по нему взглядом и тут же почувствовала слабую «дрожь земли», исходящую от него. В результате, она уничтожила заколдованный перстень. Без умысла. Само так получилось. Быстро присела, собрала осколки в кулак. Подошла к большому камню, напоминающего застывшую кипящую воду с пузырями и прислушалась к своим ощущениям. Камень дрожал, тихо-тихо, как будто спал.
Райс положила руку на раскалённый камень, совершенно не чувствуя жара, и тут же принялась впитывать в себя его дрожь. Камень ожил, встрепенулся, просыпаясь и дрожь плавно начала увеличиваться. Дева, впитывая эту дрожь в себя, в ответ, тоже породила, нечто подобное в голове. Дрожь камня резко спала и у неё в голове, медленно, женским, низким голосом пронеслось: «Люди смертны».
Дева тут же одёрнула руку, гася в себе «дрожь земли» и шёпотом ответила, добавляя к этому кивок:
— Я поняла.
После чего украдкой обернулась, с надеждой: «хоть бы не заметили», но они заметили, ещё как, заметили. Все трое стояли, как прибитые к земле, с широко раскрытыми глазами и недоумённо пялились, на не знающую границ и приделов молодуху. Райс потупилась, тяжело вздохнула и подошла к маме, протягивая ей кулак с разорванным в клочья перстнем. Тиоранта протянула ладонь и на неё упали остатки колдовского оберега.
